Сергей Павлович Королев - Ребров Михаил Федорович

Тот же Циолковский, взор которого был устремлен в будущее, станет искать пути к покорению космоса и с убежденностью скажет: «В качестве исследователя атмосферы предлагаю реактивный прибор, т. е. род ракеты, но ракеты грандиозной и особенным образом устроенной».

— Надо же, какое совпадение, — удивлялся Королев. — Ровно в год столетия великого провидца мы запускаем первый спутник, первое рукотворное тело в бескрайний космос…

20 сентября 1957 года специальная комиссия рассмотрела вопрос о пуске ПС. Накануне Королев вылетел на космодром руководить подготовкой к старту, а 2 октября подписал приказ о начале летных испытаний, поручив их Л. А. Воскресенскому и А. И. Носову.

Еще не была определена точная дата пуска — предполагалось, что это произойдет 6 октября, — когда Королеву передали листок экспресс-информации ТАСС. В нем говорилось, что в Вашингтоне прошло совещание по запускам спутников и исследовательских ракет в рамках Международного геофизического года. Американский доклад «Спутник над планетой» намечен на 6 октября. Королева это сообщение насторожило: «Судя по названию доклада, в нем будет говориться о свершившемся факте. Хотят обойти…»

Осень в тот год укладывалась в стандарты: днем солнце припекало, и здорово, а вечер приносил прохладу и надежду, что все пройдет без сбоев. Дни складывались из технических совещаний, проверочных испытаний… Обычными были трудности, необычной была сама работа.

Монтажно-испытательный корпус. В лабиринте коридоров, хитросплетений трубопроводов, кажущемся хаосе проводов стоял тот неровный гул, который меняющейся тональностью определял накал предпусковых работ. Кто-то шутил, стараясь снять напряжение. Кто-то басил нараспев: «Не боги — человеки, привыкшие к труду». Сдержанный смех порой обрывался после короткого и строгого: «Хватит!». Воцарившуюся тишину нарушало осторожное: «Ну вот, теперь все молчат, а кто докладывать будет?..»

В «космической комнате» работали в белых халатах, каждая операция выполнялась с величайшей тщательностью. В большом зале шла сборка ракеты. Когда появлялся Главный, наступала тишина. Сергей Павлович в те дни был как никогда придирчив и даже суров.

Наконец все чаще стали говорить: «Четвертого».

Раннее утро. В зал подали мотовоз. Громадная ракета, уложенная на специальную платформу, поблескивала полированными соплами двигателей. Мотовоз тронулся. Подрагивая на стыках рельсов, состав медленно выползал в уходящую ночь. Королев шел впереди установщика вместе со всеми главными конструкторами. Шли молча весь полуторакилометровый путь от монтажно-испытательного корпуса до площадки. Никто никогда не узнает, о чем думал тогда Сергей Павлович.

История не терпит лжи, потому не рискну даже предположить, что в этом молчаливом шествии вдоль железнодорожного полотна они размышляли о том, что считанные дни и даже часы отделяют это утро от события, которое откроет новую эру в истории цивилизации, а они — творцы этого великого. Нет, скорее, они думали о той ответственности, которую взяли на себя перед всем человечеством. Этот полуторакилометровый путь стал для них дорогой бессмертия.

В тот же день Государственная комиссия окончательно приняла историческое решение: «Произвести пуск 1-го искусственного спутника Земли 4 октября».

Белесая от инея ракета «парит» в объятиях ферм. Серебристый шарик запрятан в ее остроголовой вершине. Мощные прожектора слепили, рождали сказочную пляску подсвеченных теней и затаенного света. Нависшее над стартовой площадкой небо поминутно меняло оттенки и как бы плыло над спящей степью. А она, серо-коричневая днем, горбистая и сухая, напоминала темное, слегка помятое покрывало, накинутое на гигантский стол…

Площадка опустела. Здесь оставались Королев, Воскресенский и еще несколько человек. Самые томительные минуты. «Скорее бы!» — одна мысль. Началось прохождение заключительных команд: «Ключ на старт!.. Протяжка один!.. Продувка!.. Ключ на дренаж!.. Протяжка два!.. Зажигание!..»

Множество глаз устремилось в одну точку. Вот, откинувшись на спину, отошла кабель-мачта. Начался процесс воспламенения. У основания ракеты заметались яркие блики.

— Промежуточная! — голос в динамиках.

Вскипают взбушевавшейся силой клубы желто-оранжевого дыма. На землю обрушивается и катится во все стороны по степи нарастающий гул.

— Подъем!..

Гул сменяется оглушительным треском, языки пламени острыми кинжалами пульсируют у хвоста поднимающейся ракеты. Она уходила в ночь, но навстречу солнцу.

…Ракета ушла из зоны радиовидимости. Связь со спутником прекратилась. Все с нетерпением ждали возобновления связи. Тесное помещение, где находилась приемная радиоаппаратура, было заполнено до отказа. Минуты текли медленно, а ожидание взвинчивало напряжение. Всякие разговоры прекратились. Полная тишина, только дыхание собравшихся да легкие шумы и потрескивание в динамиках.

Долгая, тягучая тишина. Уже секунды стали казаться вечностью. И вот откуда-то издалека, сначала еле слышно, а затем громче и четче стали пробиваться те самые «бип-бип», которые должны были подтвердить: летит! работает!

И вновь ликование охватило всех. Поцелуи, объятия, крики «Ура!» и слезы на глазах суровых мужчин, которых приветствовал с космической высоты их рукотворный посланец.

Когда пришло подтверждение: «Объект вышел на орбиту», Королев в задумчивости произнес: «Этого дня я ждал всю жизнь!..»

«Я стоял рядом с Сергеем Павловичем, — рассказывал Г. Н. Паршиков, один из организаторов первых космических программ. — Было темно, но на улице уже были накрыты столы. Напряженное ожидание, и вот из громкоговорителя, висевшего на столбе, раздалось такое знакомое теперь, а тогда оглушающее новизной: «Бип-бип-бип…» Заработал первый спутник! Я смотрел на Королева и ясно видел: отныне все его сердце, все мысли отданы туда, куда устремлен его взгляд, — космосу…»

— Нас охватило чувство, которое трудно передать словами, — говорят те, кто был на Байконуре. — Все смешалось в едином порыве эмоционального взрыва: тут и восторг, и радость, и нервное напряжение, которое долго накалялось в предпусковое время и еще не успело пойти на спад, и еще что-то такое, что мешает расслабиться и настроиться на мысль, что все позади, что задуманное получилось…

Королев видел всю эту суету, радостные лица, слышал восторженные голоса. Он был благодарен этим людям и хотел высказать свои чувства. Он взобрался на какой-то контейнер или ящик, что стоял неподалеку, и начал взволнованно:

— Дорогие товарищи, друзья! Сегодня свершилось то, о чем мечтали лучшие умы человечества! Пророческие слова Константина Эдуардовича Циолковского о том, что человечество вечно не останется на Земле, сбылись. Сегодня на околоземную орбиту выведен первый в мире искусственный спутник. С выводом его начался штурм космоса. И первой страной, проложившей дорогу в космическое пространство, явилась наша страна — Страна Советов! Разрешите мне поздравить всех вас с этой исторической датой. Разрешите особо поблагодарить всех младших специалистов, техников, инженеров, конструкторов, принимавших участие в подготовке носителя и спутника, за их титанический труд. Спасибо всем!

И снова гремело «Ура!», люди рукоплескали, обнимались, что-то кричали. Площадка № 2 ликовала.

На Байконуре уже начался следующий день. Ведь пуск по местному поясному времени произошел 5 октября. Переполненный Ил-14 увозил в Москву тех, кто сотворил это чудо. Вскоре после взлета командир корабля сообщил, что эфир полон многоязычного говора о нашем спутнике. Трудно разобраться в этом гомоне, но слова «Советская Россия» и «спутник» повторяют все. Королев встал со своего кресла и пошел в пилотскую кабину. Вскоре он вернулся, на усталом лице сияла улыбка.

— Да, товарищи, весь мир потрясен запуском нашего спутника. Кажется, мы действительно наделали много шума…

После посадки все кинулись к газетному киоску, скупили все газеты, по несколько экземпляров. Развернув, были разочарованы: в номерах за 5 октября ничего не было.