Агата Кристи. Свидетель обвинения - Александр Яковлевич Ливергант
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сказать, что последние месяцы жизни Агата теряет рассудок, что она не в себе, – нельзя, но за свои действия она отвечает далеко не всегда. То вдруг возьмет ножницы и примется отрезать себе волосы. То требует, чтобы ей дали соломенную шляпу, которая в это время у нее на голове. То срывающимся от слабости голосом начнет рассказывать какую-то историю из детства. То принимается укладывать вещи, говорит, что собирается в путешествие, ищет Макса. Или, к ужасу родных, заявит, что хочет переписать завещание; как тут не вспомнить мисс Френч из «Свидетеля обвинения», которая «обожала составлять завещания».
Агата Кристи знает, что дни ее сочтены, и к смерти готовится. Похоронить себя она велит неподалеку от Уинтербрука, на маленьком кладбище при приходской церкви Святой Марии в Чолси. На могильном камне завещает выбить слова из пятнадцатого псалма: «Полнота радостей пред лицем Твоим»[33], а также строфу из поэмы Эдмунда Спенсера «Королева фей»:
Sleep after Toyle,
Port after Stormie Seas,
Ease after Warre,
Death after Life,
Doth Greatly Please.[34]
Просит, чтобы на похоронах звучала сюита № 3 Себастьяна Баха.
Подготовилась писательница и к достойному завершению своего литературного пути. За год до смерти она (а вернее, Розалинда по ее просьбе) передает издателям «последнего Пуаро» – роман с симптоматичным названием «Занавес», над которым Агата начала работать еще в 1940 году.
Книга о последнем деле Эркюля Пуаро, вышедшая тиражом 120 000 экземпляров, принята была критикой очень доброжелательно, и вовсе не только из уважения к прежним заслугам и «преклонным летам».
«Королевственная дама Агата, которая последнее время не радовала нас своим достижениями, на этот раз превзошла себя», – отмечает в «Guardian», в статье «Последний подвиг Геракла», критик Мэтью Коуди.
«До свидания, cher ami, – прощается Эркюль Пуаро на заключительных страницах «Занавеса» с капитаном Гастингсом и своими многочисленными читателями. – Я очень устал, сложностей в жизни хватало. Теперь, думаю, осталось недолго. Я убрал с прикроватного столика ампулы амилнитрата. Предпочитаю довериться моему bon Dieu».
Агата, как это иной раз бывает с писателями, наделила Пуаро не только своей вдумчивостью и проницательностью, но и своими болезнями: бельгиец, как и его создательница, страдает в старости артритом, жалуется на сердце, передвигается, как и она, в коляске.
Перед Новым 1976 годом Агата простужается, а спустя две недели, 12 января, когда Макс везет ее в коляске из столовой в гостиную, касается руки мужа, еле слышно шепчет: «Я отхожу к своему Создателю» – и спустя несколько минут умирает.
Своего героя, бельгийского Геракла, Агата пережила на три месяца.
* * *
На похоронах к музыке Баха присоединятся щелчки фотоаппаратов и стрекот кинокамер: Уоллингфорд, городок неподалеку от Уинтербрука, подвергнется нашествию десятков корреспондентов и фоторепортеров, и не только английских.
15 января 1976 года СМИ возьмут у «непубличной» Агаты Кристи реванш.
Вместо эпилога
Слагаемые успеха, или Эркюль Пуаро в интерьере литературного сыска
1.
За время своего сравнительно недолгого – каких-нибудь полтораста лет – существования классический детектив выработал неотменимые жанровые законы. Их, в сущности, всего пять – пять «должен»:
1. Убийца должен быть обнаружен.
2. Убийца должен быть на протяжении всего повествования вне подозрений и при этом находиться на переднем плане.
3. Читатель должен быть направлен по ложному следу.
4. Сыщик должен до определенного момента держать свои наблюдения при себе.
5. Автор должен держаться в тени и не подсказывать действующим лицам и читателям, кто и почему совершил убийство.
Всем этим пяти «долженствованиям» Агата Кристи следует неукоснительно.
В то же время она расширяет границы жанра. Вопреки традиции, в ее детективах убийство расследует представитель не только сильного, но и слабого пола. Изобрела писательница и новый детективный поджанр – герметичный детектив, где действие из-за «форс-мажорных» обстоятельств (снежные заносы, водные преграды, пребывание в двигающемся поезде или в летящем самолете) происходит в замкнутом пространстве, откуда нет и не может быть выхода; кто убийца – неизвестно, но искать его следует только среди находящихся в этом пространстве:
«Грек кивнул:
– В половине первого пополуночи начался снегопад, и поезд стал. С тех пор никто не мог его покинуть.
– А раз так, – заключил месье Бук, – убийца всё еще в поезде. Он среди нас!»[35]
В герметичном детективе Агаты Кристи убийца расправляется не с одним из действующих лиц, оказавшихся по воле случая в этом замкнутом пространстве, а со всеми («Десять негритят»), либо убийство совершается «коллективно». В романе «Убийство в Восточном экспрессе» убийцами-мстителями оказываются все действующие лица. Принадлежит Агате Кристи и еще одно открытие, потребовавшее, по ее собственным словам, немало усилий и ухищрений «чисто технического», как она выразилась, свойства: убийство совершает сам рассказчик и даже отчасти расследователь преступления («Убийство Роджера Экройда»). Это парадоксальное открытие, правда, сделано было задолго до Агаты Кристи и принадлежит нашему Чехову, но «Драму на охоте» она читала вряд ли, и в плагиате ее не заподозришь.
Авторы детективов не только сочиняют детективные романы и рассказы, но их и читают, даже о них пишут – делятся накопленным опытом. Агата Кристи любила читать детективы, листала энциклопедии и справочники по криминальной литературе, но никогда – если не считать отдельных замечаний в письмах и записных книжках – этот жанр не исследовала; она – практик, не теоретик. В отличие, к примеру, от Гилберта Кита Честертона, который известен не только детективными рассказами о патере Брауне, но и эссе и очерками о детективной литературе. В частности, очерком «Как пишется детективный рассказ»[36], напечатанным в газете «G.K.С. Weekly» 17 октября 1925 года, когда Агата Кристи делала на своем славном детективном поприще первые шаги.
Если бы Агата Кристи прочла «Как пишется детективный рассказ», она бы с честертоновским «литературным руководством», как назвал писатель свой очерк, во многом согласилась. С тем, например, что «суть всякого детективного произведения в простоте, а не в сложности».
«Загадка, – пишет Честертон, – может показаться сложной, в действительности же она должна быть простой. <…>
Преступник должен быть на переднем плане – и при этом совершенно не бросаться в глаза».
В лучших детективах Кристи именно это и происходит; вспомним доктора Шеппарда из «Убийства Роджера Экройда» или судью Уоргрейва из «Десяти негритят»: и тот, и
