Люди, принесшие холод . Книга первая: Лес и Степь - Вадим Нестеров

По сути, дневник Тевкелева — это готовая повесть, которую мне очень бы хотелось пересказать подробно, но придется ограничиться в лучшем случае объемом большого рассказа. Но пересказать придется, просто потому, что этот дневник, по большому счету, и есть вся имеющаяся у человечества информация о начале присоединения казахов к России, никаких других источников просто не существует. Поэтому не удивляйтесь столь редкому для исторических описаний изрядному психологизму действий персонажей — это не выдумки историка, это сбереженная временем правда одного из действующих лиц.[100]

Вот теперь, наконец, продолжим рассказ о приключениях нашего героя.

Посольство Тевкелева началось… Началось странно. Пожалуй, именно это слово уместнее всего.

Нет, поначалу как раз все было как обычно. В двух верстах от лагеря русского посланника встретили, заселили в юрту, поставленную — для почета — неподалеку от ханской. Взяли в ханский табун для сохранения всю посольскую живность: 200 лошадей и 12 верблюдов. И даже в почти мгновенном появлении в юрте у Тевкелева русского пленника (Яков, Прокофьев сын, прозванием Волдырь, уроженец Яицкого городка, служивый казак, в 1731 году в июне послан с Яика с письмами на Самару, не доезжая, полонен, жил в Киргис-кайсацкой орде у киргисца Конака) не было ничего необычного — к кому еще бежать русским пленным, как не к русскому посланнику?

Странности начались чуть позже — когда Тевкелев обнаружил, что к его юрте приставлен караул, а встретиться с ханом нет никакой возможности — караул и приставлен был для того, чтобы исключить всякое их общение до оглашения гостем грамоты русского Белого царя. Слава богу, караул был не очень строгий (тогдашние казахи и дисциплина — вещи, если и не взаимоисключающие, то плохо сочетающиеся) и прибывшие с Тевкелевым башкиры свободно сновали туда-сюда. Опытную Тень не надо было учить оперативной работе, и вскоре двое самых толковых башкир, Таймас-батыр и Кидряс, были отправлены к хану. Вскоре Кидряс вернулся и передал на словах от хана следующее: встретиться надо обязательно, без этого все пропало, поэтому пусть русский посланник переоденется в «худое платье кайсацкое», выберется из юрты и придет в тайное месте в степи, Кидряс отведет.

Пришлось нашему герою снимать мундир с блестящими пуговицами и облачаться в засаленный халат и драный малахай. Через караул прошли без сучка без задоринки, благо руки работу помнят. Через несколько часов переводчик, оставив с лошадьми верных Таймаса и Кидряса, уже стоял лицом к лицу с явно встревоженным ханом.

Встревоженным настолько, что — небывалое для Степи дело — Абулхаир обошелся без долгих приветствий, расспросов и предисловий, а сразу перешел к делу. И честно признался, что полученное в Петербурге прошение о вступлении казахов в русское подданство — никакая не общая воля степного народа, а филькина грамота. Прошение он написал сам, не поставив в известность не только всю казахскую верхушку, но даже многих из своего ближайшего окружения. Поэтому прибытие русского посланника для приведения их под руку Белого царя стало для казахов громом с ясного неба. Теперь народ ропщет, люди взвинчены и злы, и последствия могут самыми неприятными.

— Что значит «самыми неприятными»? — отбросив политесы, напрямую спросил ошарашенный Тевкелев.

— После общего курултая[101] тебя убьют точно. Меня — скорее всего, — честно ответил хан.

— Зачем ты это сделал? — только и мог спросить Тевкелев. И его можно понять. Бог с ним, с посольством в Петербург, но ведь когда русский посланник уже был в Уфе, Абулхаир-хан прислал ему еще одно письмо, где не только подтверждал, что все казахи только и мечтают о российском подданстве, но и заверял, что ханы Бухары и Хивы, правители Ташкента и Туркестана — все они признают власть Абулхаира и, как и он, очень хотят податься под руку русской императрицы. А на деле, как выяснилось, хан не может контролировать даже старшин своего жуза.

Хан помолчал, обдумывая, а потом сказал, что расскажет гостю, как на духу, всю правду о том, для чего он все это затеял. Потому что казахов бьют все. Все вокруг. Из Ташкента, Туркестана и Сайрама джунгары их выбили, в плен к ойратам попали жена и мачеха Абулхаир-хана, а ему, чингизиду, привыкшему сидеть на троне, пришлось бежать из богатых городов сюда, в дальние степи. Но и здесь нет ему покоя — идет непрекращающаяся война с калмыками, башкирами и бухарцами. И если с Бухарой и Хивой мирные переговоры уже идут, и, вполне возможно, закончатся успешно, то с калмыками и башкирами договориться никак не удается. А лучший способ обезопасить себя с севера и запада — это стать, как тамошние обитатели, российскими подданными. Ну и последний резон — когда калмыкам и башкирам не хватает сил победить врагов, императрица шлет им военную помощь. А военная помощь — это то, что казахам сейчас важнее всего.

— Я не о том, — переспросил Тевкелев. — меня интересует, зачем ты врал, присылая прошение не от себя, а от имени всех казахов?

После этого вопроса Абулхаир-хан молчал особенно долго. А потом с кривой горькой усмешкой спросил:

— А если бы я написал ей правду: мол, я, Абулхаир-хан, битый всеми и выгнанный отовсюду; никого, кроме себя, не представляющий, хочу принять твое подданство — послала бы Белая Императрица посольство ко мне или просто выбросила бы ту бумажку?

Теперь нечего ответить было Тевкелеву. И после паузы переводчик задал своему невольному сотоварищу по безвыходной ситуации главный вопрос:

— И что нам теперь делать?

Как ни странно, после этого вопроса хан оживился, и быстро затараторил, что он все уже продумал. Надо просто действовать не в лоб, а с умом, не тупо требовать от казахов присяги, а работать исподволь, хитростью, «понеже-де Киргис-кайсацкая орда люди дикия, вдруг их в путь наставить невозможно, так надобно с ними поступать как уменьем ловят диких зверей».

Смысл ханского предложения сводился к тому, что надо коррумпировать казахскую верхушку, умилостивить их богатыми дарами, «чтоб они тем умяхчились. А ежели-де знатные старшина на то склонятца, и киргис-кайсацкие народы от старшин отстать не могут. И многократно тем он, Абулхаир-хан, ему, Тевкелеву, подтверждал, чтоб всеконечно он, Тевкелев, их, старшин, дарил».

В общем, знакомая нам уже мизансцена под названием «те же и бакшиш».

На том, собственно, и закончилась первая встреча растерявшего свою удачу казахского хана и посланника великой империи в драном малахае и засаленом халате с торчащими кусками ваты.

Глава 23

Прием незваного гостя

А на обратном пути выяснилось, что недовольные решением хана казахи не шутят. Тевкелева до юрты вел Таймас-батыр, а Кидряс отправился сопроводить до кибитки хана — Абулхаир, не верящий уже никому, чтобы сохранить секрет, не взял на встречу ни единого человека. Тевкелев с Таймасом вернулись благополучно, а вот Кидряса поймали у самой ханской ставки. На счастье — не в компании с ханом, а тогда, когда он, попрощавшись с Абулхаиром, собирался возвращался к Тевкелеву.

Караульщики били Кидряса страшно, смертным боем и требовали, чтобы он признался — не на встречу ли с Тевкелевым водил он хана? Наутро ситуация повторилась уже в присутствии знатных старшин, обещавших забить башкирца до смерти — и это были не пустые угрозы. Но российский подданный Кидряс Малакаев ни в чем не сознавался, и лишь твердил, что крутился не возле ханской юрты, а возле ханской кухни в надежде разжиться свежесваренным мясом, а встречались ли хан с Тевкелевым — про то он знать не знает и ведать не ведает.

В итоге, так ничего и не добившись, Кидряса к Тевкелеву принесли на кошме — стоять на ногах он уже не мог.

Тем и закончились первые сутки пребывания высокого русского посольства в казахской степи.

Хотя нет — тем же утром, когда трещали под сапогами кидрясовы кости, Абулхаир-хан прислал к Мамбету Тевкелеву своего человечка с наказом как можно быстрее передать хану всяких товаров на подарки — подкупать старшин. Но Тевкелев, прекрасно понимая, что как только он расстанется с выделенными ему казной богатствами, жизнь его не будет стоить и полушки, отослал человечка обратно порожняком, заявив, что все подарки будут только после того, как хан примет присягу.

Человечек с невиданной быстротой бумерангом вернулся обратно, принеся на словах новое послание хана, состоящее в основном из восклицательных знаков. Дескать, какая присяга!!! Бакшиш давай!!! Сегодня!!! А если сегодня ничего на подкуп не будет, «то-де как ему, Абулхаир-хану, так и переводчику Тевкелеву будет великой страх».

Растерянный Тевкелев, так толком и не понимая — разводят его, или ситуация и впрямь отчаянная, несколько снизил планку, заявив, что царское жалование хану он может вручить только после передачи царской грамоты. Не успел человечек исчезнуть, как у дверей тевкелевского жилища нарисовалась делегация казахских старшин с сообщением о том, что переводчик Тевкелев приглашается на аудиенцию к хану для вручения царской грамоты.