Напряжение растет - Владимир Ильин

Как-то так получилось, что за время реконструкции в подземных этажах были продублированы все механизмы контроля, слежения и управления городом. Система выдавала такой объем информации, бережно — и строго секретно — собираемой с электроники, оптики, аудиотехники министерств и ведомств, предприятий и личных домов управляющего состава, а интеллектуальные системы и целый отдел аналитиков так ловко ее компоновал, что князя в последние два года на полном серьезе считали затворником. Потому как из дома не выезжает, проверок не устраивает, выбираясь изредка на торжественные открытия — чтобы облик не забыли, не иначе. Многие, поверив, что высокое начальство устранилось от мира и ничего не видит, начинали считать себя хозяевами княжества. Когда их чуть позже тащили на эшафот, а имущество забирали в казну, мнение менялось. В общем, отличная получилась система, быстро окупилась.

Вот только почему, при всей этой роскошной электронике, средствах слежения и тысячах камер на каждом углу, его ставят перед фактом, когда речь идет о его собственном сыне?! Да еще кто?! Тот, кто отношения не имеет ни к роду, ни к клану!

— Сын, — вместо бури ярости, спокойно произнес Евгений Александрович Шуйский, глядя на расположившегося по ту сторону стола молодого парня, судорожно сжимавшего футляр от скрипки.

Впрочем, от родной крови эмоции не скрыть, вон как побледнел.

— Это что? — Продемонстрировал он наследнику прямоугольник бумаги с нескладным почерком.

Тот поправил очки и близоруко вгляделся.

— Заявление. — Терпеливо зачитал князь. — «Команда в составе: Павла Зубова, Максима Самойлова, Федора Самойлова, Артема Архипова, Светланы Джонс предварительно заявляет о победе на соревнованиях». Последняя строчка зачеркнута, далее другим почерком: «просит включить их в перечень команд от школы номер сто пять. Капитан команды — Павел Зубов». Далее другим почерком: «Чрезвычайный министр по общим вопросам — Максим Самойлов». Последняя строка зачеркнута. Подписи. Одна из них твоя, верно?

— А, это, — выдохнул парень и улыбнулся. — Там веселая компания, с ними интересно. А бумага — она ведь в шутку. Откуда у них двести миллионов?

Князь с каменным выражением лица взял с поверхности стола пластиковую карточку и демонстративно прикрепил скрепкой к заявлению.

— А действительно, — тем же обманчиво мягким тоном согласился он.

— А-эм…

— Заявление вот так и было, со скрепкой, — с оттенками рокота подтвердил Евгений Александрович. — Итак, сын. Какого черта?!

Артем насупился, уставился в темноту столешницы и крепче обнял чехол.

Не дождавшись ответа, князь молча порвал бумагу, сложил половинки вместе и снова порвал, затем проделал то же самое вновь. — Бери. Завтра вместе с карточкой отдашь друзьям.

Артем принял ком из бумаги, посидел бездвижно минуту, баюкая остатки заявления в руке, а когда отмер, попросил чистый лист и ручку.

Получив от слегка удивленного отца просимое, спокойно собрал на столе заявление из обрывков и перенес туда весь текст, до единой буквы и помарки. А затем с бесшабашной лихостью украсил вензелем — только не таким, как был у Архипова, а совсем другим, с высокой гребенкой буквы «Ш» и вензелем буквы «у».

— Ты прав отец, старое ни к черту не годилось, — прикрепил он к новому листку банковскую карту скрепкой и положил перед князем.

— Как это понимать?

— Я слово дал, — пожал Артем плечами. — Виноват, не подумал, не знал, не рассчитал. Но это все таки мое слово, — жестко завершил он.

Князь откинулся на спинку кресла и со скрытым довольством посмотрел на сына. Хотя внешне нахмурил брови и сжал в тонкую полосу губы. Но родную кровь не обмануть, да.

— Взрослый, хочешь сказать?

— Я родился взрослым. — выдержал тот взгляд.

Ладно, пусть поиграется. Все равно первый тур неопасен, и рядом Светлана, судя по списку, явно отреагировавшая на опасность наследнику. Но и просто так все оставить нельзя.

— Раз взрослый, вот тебе дело, — князь хлопнул ладонью по столу и раскрыл второй ящик стола. — На, изучи. — Протянул он толстую серую папку на завязочках.

— А что там? — Лучился улыбкой радости Артем, неуклюже принимая папку — футляр со скрипкой он отчего-то решил не отпускать.

— Уголовное дело, — безэмоционально поведал отец. — Посмотришь, вынесешь вердикт. Прокурор просит смертную казнь.

— А-а, — сглотнул Артем, разом потеряв всю веселость.

— Быть добрым очень легко и приятно, — назидательно качнул пальцем князь. — Однако большинство людей этого не заслуживают. Они могут казаться честными, называть тебя лучшим другом. А в итоге получается вот такое уголовное дело. Тут тоже все началось с дружбы, а завершилось разорением и самоубийством. Понимаешь?

— Нет, Максим не такой, — упрямо качнул головой Артем.

— И какой же он по твоему мнению? — устало вздохнул отец.

— Он говорит, что он император.

— П-ф…

— И пока он ведет себя, как император.

Глава 11

Холод царапает спину клыком дверной рукоятки, но нет шанса двинуться.

— Тише-тише, — одними губами, шепнуть теплому, беззащитному комочку жизни в руках и зачерпнуть немного воздуха.

Скрипнули половицы в коридоре, и вдох оборвался, сменившись напряжением и безмолвными повторами «нас тут нет».

Шаги, дробные — словно не человек идет — все ближе и ближе. Они не торопятся, они тоже слушают тишину, то и дело замирая бездвижно.

Вздрогнуло живое чудо, почувствовав нервную скованность тела, и тревожно посмотрело в глаза.

— Тише-тише, — прижался палец к губам. — Все хорошо…

Поверхность двери вздрогнула от удара, заскулил малыш, и тень обреченности постучалась в душу. Нас нашли.

— Дверь надежная, да, мое чудо? — дрожали слова в такт ударам.

Ноги упирались в пол, тело навалилось на плоскость двери.

— Они не могут ломиться вечно, — укачивали руки маленькую кроху.

И там, за дверью, будто бы услышали эти слова. Заскрипели половицы вслед удаляющимся шагам.

— Вот видишь, — слабо улыбнулись малышу.

Заскрежетал по коридору металл пожарного топора. Это конец.

— Тоня, Катя, вы что тут устроили?! — Раздался гневный голос отца.

— А Максим у нас Бруню отнял и не отдает! — проворчали девичьи голоса.

— Брунгильда — боевая собака! — Прокричал я через дверь и успокоил ворохнувшегося щенка лаской. — Не позволю цеплять бант!

— Максим, немедленно выйди из комнаты!

Пришлось неохотно подниматься и выглянуть в темноту коридора.

— Он первый начал! — ультимативно тыкнула пальцем в мою сторону Катя, продолжая удерживать рукоять лежащего лезвием на полу топора.