Некромант. Рабочие будни - Галина Гончарова

Таши как раз сидел за стойкой и листал очередную книгу.

Толстую, старую, как раз на лаарси. Читал на нем некромант абсолютно спокойно. Ему не мешала даже куча посетителей в леанти.

Да, началось все с несчастного случая. Потом дня три там еще собирались из любопытства, чтобы обсудить и обсосать трагедию, а потом — распробовали.

Леанти было новинкой.

Его атмосфера, уютные столики, за которыми так приятно посидеть с дамой, перебор струн — Миара оказалась искусной музыкантшей и прекрасно играла на ритаре — струнном инструменте, популярном в Равхе. Неплохо играли и Римира, и Вилера, но девочка словно сливалась с музыкой.

Миару не надо было заставлять играть. Она готова была это делать часами. Каирис в приказном порядке забирала у нее инструмент и отправляла отдыхать.

И твердила, что девочку надо учить. Были бы деньги, а уж она пригласит учителя. И когда Динар с семьей выкупятся на свободу — будет гордиться тем, что такая знаменитость, как Миара, начинала петь у нее в леанти.

Динар только усмехался.

Равху пока все устраивало.

Теплое место, хорошая работа, хозяйка, которая стала скорее подругой…. Каирис в жизни рабов не держала и не представляла, как с ними обращаться… равха выкупится. Обязательно.

Но чуть попозже.

Когда дело встанет на ноги, когда у него будет достаточно денег, чтобы обеспечить свою семью жильем, когда… Одним словом — через пару лет.

В Равхе рабство как раз было обычным делом и Динар не видел в нем ничего странного или позорного. Если бы все сложилось по-другому — он бы и действовал иначе.

Но сейчас его все устраивало. И дергаться он не собирался. Тем более, что Каирис составила завещание, в котором указывала, что в случае ее смерти рабы получают свободу.

Казалось бы — завещание?

У юной девушки?

Но это было одним из условий гильдии трактирщиков.

Сами понимаете, если человек умирает, не расписав, что и кому — начинаются склоки, свары, страдает дело, а часто страдают еще и компаньоны… поэтому — пиши.

Каирис, кстати, уже делали предложения о компаньонстве и расширении. Но девушка пока опасалась. Лучше подождать.

И посмотреть что и как.

А пока… Динар покосился на типа, который подсел к книжнику.

Как и Смарт, равха знал, кто такой Таши. Но не наплевать ли? За жизнь родных Динар бы и Раш отслужил, не то, что некроманту.

Шила в мешке не утаишь. Хотя по негласному договору мужчины не посвящали ни во что женщин. В Равхе считалось, что женщин надо оберегать от темных сторон жизни. Они и не слишком вникали. А Каирис была слишком занята, чтобы обращать внимание на странности жильца.

Сейчас же к некроманту подсел какой-то странный тип.

Динару такие никогда не нравились. Прямо скажем — лощеная, холеная, ухоженная, самодовольная харя. Из тех, что о кирпиче не просит. Там лучше могильную плиту — и сразу. И побольше, потяжелее.

Так обычно выглядят те, кто закоснел в своей вседозволенности.

Фиранов равха не знал. Но если бы знал — только убедился бы в собственной правоте.

Градоправитель занимал свое место уже давно — и все это время воровал, не попадался, подличал, брал взятки, предавал и заказывал людей… и наглел, наглел, наглел…

Неизвестно, передается ли наглость воздушно-капельным путем, но видимо, она все-таки заразна. Дети градоправителя тоже обнаглели до такой степени, что Хоши тихо мечтал о времени, когда подонка-таки заменят. Вот тогда….

У воров руки длинные.

Свин, впрочем, тоже присоединился.

Обычно ворам и убийцам делить было нечего, но не в данном случае. Тут мужчины едва не поругались, пытаясь поделить скальпы семейки Фиран.

Настолько градоправитель насолил всем и надоел всем своей жадностью и сволочизмом, что о его смерти мечтал весь криминальный мир Тивараса.

— Тебя зовут Арсайн?

— Сатро Арсайн, с вашего позволения. Не знаю вашего имени…

Таши тоже не знал Фиранов в лицо, но прогибаться перед каждым придурком не собирался.

— Ага. Сколько берешь за работу?

Таши посмотрел на парня чуть снисходительнее. Клиент заслуживает снисхождения. Во всяком случае на него можно наслать проклятие после оплаты работы.

— Смотря какую работу.

— Надо перевести текст и расшифровать.

— Что за текст?

— На лаарси.

Таши кивнул.

— Я владею этим языком. А насчет расшифровки…

— Сначала переведи.

— При соответствующей оплате, — пожал плечами Таши.

— И сколько?

— Два золотых за страницу.

— Сколько?!

— Два. Золотых. За. Страницу.

— Ты не обнаглел? — заказчик наклонился над стойкой, пытаясь надавить на Таши. — да твоему труду цена медяк!

На плечо Шуруша опустилась тяжелая рука.

— Господин, вам угрожают?

— Пошел вон! — рявкнул Шуруш.

И тут же заболтался в воздухе, схваченный за шкирку. Динар смотрел на Таши.

— Господин?

Равха даже и не думал бояться. Уж он-то знал, что насолившие повелителю тени долго не живут.

— Все в порядке. Мы не сошлись в вопросе оплаты, — успокоил его Таши. — Поставь господина на место. И попроси принести ему чашечку ланти. Успокоительного. С корицей и кардамоном.

— Как прикажете, любезнейший.

Слегка придушенный воротником Шуруш Фиран рухнул на стул и принялся глубоко дышать.

Ну все, твари! Вы доигрались!

Я ваше леанти с лица земли сотру! А тебя, мерзавца, и твоего раба…

Но сначала — поработай для меня.

Перед Фираном опустилась чашка с ланти. Он выпил ее в два глотка и бросил на Таши злой взгляд. Впрочем, некроманта это не тронуло.

— Два золотых? Хорошо же…

— Сколько там?

— Лист. Один. И карта.

— Карту переводить надо?

— Нет. Только вот это…

Таши посмотрел на выложенный перед ним текст.

Прочитал. Весьма внимательно. А потом взял перо и достал лист дорогой таринской бумаги.

В долине, где растет золотой ирис.

Там, где сливаются три родника, отыщешь поющую змею, отсчитаешь сто шагов на запад и увидишь вход.

Помни, что дорогу стерегут белая рысь, черный ворон и золотой леопард.

Лишь тот, кто склонится перед неизвестным, сможет пройти.

Вспомни молитву матери и руку отца.

И солнце воссияет перед тобой.

Знай — достойного ждет награда, недостойного же — смерть без возрождения.

— Это еще что за глупости?!

Таши посмотрел на клиента. Пожал плечами.

— Можете обратиться к кому угодно. Но получите только это.

— Это шифр?

— Не думаю. Скорее указание на что-то, что знали и автор пергамента — и тот, кому он был направлен.