Ментальность в зеркале языка. Некоторые базовые мировоззренческие концепты французов и русских - Мария Голованивская

В «Голубиной книге» (XII–XIII век) читаем: «Это не два зверя собиралися, не два лютые собегалися: это Правда с Кривдой соходилися. Промежду собой они бились-дрались. Правда Кривду одолеть хочет. Правда Кривду переспорила. Правда пошла на небеса… А Кривда пошла у нас вся по всей земле» (4). Из этого текста мы видим, что на протяжении многих веков именно правда была небожительницей, а отнюдь не истина.

Такая перемена в распределении коннотации «высшее/не высшее» кажется нам вполне понятной и связанной с представлением о высшем в предыдущие эпохи и в настоящее время. В дорационалистическую эпоху высшее ассоциировалось с сильным государством во главе с Государем-Богом (5), одна из основных функций которого – судить и карать (творить высший суд). В современную эпоху, представляющуюся эклектическим смешением мистического и рационального, высшее ассоциируется как инвентарь абсолютов, статичных и неизменных, список непостижимых аксиом и законов, а отнюдь не как некое государство, возглавляемое царем-монархом-императором-Богом.

Но определение правды осталось прерогативой суда (свидетель, как и подсудимый, клянется «говорить правду и только правду»), высшая цель которого состоит все-таки в определении истины. Этот последний употребленный контекст подводит к описанию различий между понятиями правды и истины в современной русской ментальности, которые убедительно описаны также в одной из замечательных статей Н. Д. Арутюновой «Истина: фон и коннотации» (6). Мы присоединяемся к изложенному в работе анализу, основные тезисы которого сводятся к следующему.

1. В русском языке понятие истины распределено между двумя словами – истина и правда.

2. Понятия истины и правды связаны с осознанием человеком двойственности бытия, с противопоставлением чувствa/ разумa.

3. Разделение истины и правды связано с принципиальным различием в природе соотносительных миров, один из которых принадлежит к реальному, другой – к идеальному плану.

4. Истине приписывается свойство вечности: временных истин не бывает.

5. Из признака вечности вытекает модальность необходимого существования. Истина неизменна, и это имплицирует ее тождественность самой себе.

6. Понятие истины связано с религиозным сознанием: истина совершенна и целостна. В рамках религиозного сознания истинное противопоставляется не ложному, а недолжному.

7. Об истине говорят в терминах религии и в терминах права. Религиозная истина достигается откровением, эпистемическая – открытием, судебная – раскрытием. Существует два представления об истине – религиозное и эпистемическое.

8. Истина, выраженная суждением, всегда может быть оспорена. В эпистемическом контексте понятие истины становится реляционным. Истина превращается в истинность. Она противопоставляется ложному.

9. Проекция божественного мира на жизнь и речевую деятельность людей называется словом правда. Правда – это отраженная истина, преломившаяся в бесконечном количестве граней жизни. Мы говорим: жизненная правда, правда жизни, но не жизненная истина. Правда касается только одушевленного мира.

10. Истина едина, правда множественна и у каждого своя. К правде легко переходят характеристики человека (босая правда, наша правда пахнет водкой и пр.)

11. Конечность – свойство истины (истина в последней инстанции), но не правды.

12. Разные правды вступают в противоречие, и между ними может возникать война. Истину проповедуют, за правду сражаются.

13. Правда ассоциирована со слабейшими, с обездоленными (можно сказать: правда народа, но не правда дворянства). «За правду!» – девиз восставших, защитники устоев борются под другими лозунгами. Правда превращает «врагов против» во «врагов за». Истине служат жрецы религии и науки, правде – борцы и защитники угнетенных. Стихия истины – борения духа, стихия правды – социальная борьба.

14. Правда перетягивает на себя характеристики не только человека, но и его жизни (солдатская правда, тягостная правда), однако это возможно лишь в случае их негативных оценок.

15. Истина сокровенна, правда – часто укрываема. Истина – тайна, хранимая миром, правда – секрет, хранимый человеком,

16. Правда подразумевает только конкретные высказывания, истина – только общие.

17. Правда нравственна, но не нравоучительна, истина может быть нравоучительной.

Мы хотели бы акцентировать значимость судебного контекста, судебной практики, как в истории формирования этих понятий, так и в актуальной практике их употребления. Истина – это то, что говорит судья, объявляя приговор, а правда – это то, что говорят свидетели. Каждый из них располагает то, что ему известно, в разных системах координат. Судья соотносит доказанные факты с абстрактной системой оценки, а свидетели попросту излагают, пересказывают обстоятельства такими, какими они их запомнили. Обстоятельства становятся фактами, только когда они доказаны. Отличие факта от обстоятельства, от воспоминания о событии, даже при намерении говорить только правду, принципиальное. Установление фактов предполагает определенную процедуру: через овеществление (через истину в далевском смысле) – к факту, к локальной истине. Благодаря судебной практике, такой разной у разных народов, мы имеем в языке многие понятия, которые сегодня относятся к когнитивной сфере: причина, следствие, факт, истина, правда и др.

В русском языке слово истина имеет следующую сочетаемость:

найти, открыть, достичь, постичь, познать, знать, подтверждать, понимать истину;

свет истины, истина озаряет;

истина рождается в споре;

докопаться до истины, проникнуться истиной;

искания, поиски истины;

истина скрыта, находится где-либо, открывается кому-либо;

старая, прописная, избитая, азбучная, банальная, пошлая, надоедливая, навязшая в зубах, плоская, бездарная и пр. истина.

Из приведенной сочетаемости отчетливо видны две вещественные коннотации понятия истина:

1. Клад (искать, откопать, найти, открыть и т. д.) – отсюда образ открытия.

2. Книга, учебник, священное писание, учитель (старая, прописная, плоская) и пр.

Первая коннотация «клад» имеет богатый источник в индоевропейских мифологиях, связанный с мотивом сокрытости познания (Адам и Ева, царь Эдип и др. узнавали то, что не должны были узнать, за что бывали наказаны). Мотив преследования человека за своевольное постижение истины связывается некоторыми исследователями с мотивом узурпации человеком неположенного ему в более широком контексте. Так, в своем «Сравнительном словаре мифилогической символики в индоевропейских языках» (CCMC) М. М. Маковский отмечает связь слов со значением «истина» со словами, имеющими фаллическое значение, то есть с древнейшим пластом верований, уравнивающих сексуальное и сакральное.

Мы будем подробнее анализировать этот образ позднее в главе, посвященной основным мыслительным категориям, а сейчас отметим только тот факт, что в образном плане понятие истины коннотировано так же, как и многие слова из группы, описывающей когнитивное поле.

Вторая коннотация – книга, учебник – привязана к системе образования, тиражирования принятого набора установлений. Неизменность «практических истин» часто вызывает негативную оценку человека, повторение одного и того же связывается с образом пережевывания – действие монотонное и при чрезмерности неприятное: все навязшее в зубах – лишнее и надоевшее. «Избитая» в значении «изношенная» (ср. избитые каблуки), а также «плоская» истина подчеркивают присутствующую в языковом сознании идею старения, изнашиваемости истины со временем, что противоречит ее философской интерпретации. Негативно-оценочные прилагательные, сочетающиеся со словом «истина», открывают двойственное отношение человека к неизменяемому – привыкание, пресыщение, отвращение, но также и спокойствие, уверенность. Некоторые признаки истины – «надоедливая, бездарная» – явно перенесены на нее из образа учителя – это он бездарен, надоедлив, назойлив, плосок и так далее.

«Свет истины» означает расположение ее над, на небе, приписывание ей божественной сущности.

Выражение «истина рождается в споре», очевидно, является заимствованием из европейского словообращения, в свою очередь почерпнувшего эту сентенцию у античных авторов.

Слово правда этимологически связано со словом право (Фасмер, Даль), с отправлением суда, с честностью и справедливостью. Даль указывал на специальное значение слова правда, обозначавшего «пошлину за призыв свидетеля к допросу», а также определял его как «истину на деле, в правосудии, в справедливости». Для нас важна близость слова правда со словом правый, исконно, в противоположность понятию левый, обозначавшим «сильный (ср., например – правая рука), правильный, прямой». Такие ассоциации имеют, как мы уже говорили, индоевропейские истоки, находя отклики в Ригведе, в древнегреческом предправе в виде противопоставления двух правд – двух Дике, отразившихся в древнегреческой трагедии.