Рус (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич

Обсуждение было коротким и неприлично неэмоциональным. Обычно любая сходка заканчивается мордобоем, как минимум, а тут немного поговорили и пришли к почти единодушному выводу, что предложение дельное. Всего человек десять усомнились в этом, причем вскоре опомнились. Уплыть во Фризию или даже в Ютландию им было не на чем, потому что все купцы уже свалили, Можно, конечно, купить у местных большую лодку и рвануть на ней, но не те тут места, чтобы путешествовать такой маленькой группой. Более того, в следующие дни к нам присоединилось десятка три аборигенов.

Драккары мы вытащили на высокий берег, чтобы не смыло во время паводка, а вместо них приобрели у местных плоскодонки. Суда нам уступили с радостью. Зимой они не нужны, а к лету будут изготовлены новые. С собой мы захватили паруса и канаты из китовых шкур. И то, и другое в низовьях Днепра вряд ли достанешь. На следующий день после прибытия замены отряд Хасколда Леворульного отправился в путь.

46

Теперь я точно знаю, когда появилось выражение «Язык до Киева доведет». Используя самый надежный навигационный способ – опросы местных жителей, мы добрались по одному из левых притоков реки Рудон до волока, который был длиной километров семь. Деревня в начале него и назывались Волок. Жители ее подрабатывали на перетаскивании судов. Пока, как они мне сказали, редко – пять-семь караванов за лето в обе стороны. За три пары волов, каждая из которых тянула одну плоскодонку, брали серебряную монету или товары. Мы расплатились девками, захваченными по пути. Ходовой товар, потому что, как меня заверили, войн здесь не бывает, разве что стычки между соседними деревнями, мужчин много, а женщины часто мрут во время родов. В итоге мы оказались в правом притоке Днепра. Понял я это не сразу, потому что река была узкой и текла генеральным курсом на запад. К тому же, по пути попались перекаты и небольшие пороги. Я не знал, что на Днепре есть еще один порожистый участок, пусть и не такой серьезный, можно даже сказать, тренировочный. Затем река начала расширяться, направилась генеральным курсом на юго-запад – и я вздохнул облегченно.

Чем дальше на юг мы спускались, тем больше попадалось населенных пунктов. По большей части это были деревни домов на десять-двадцать, но и городков на триста-пятьсот жителей тоже хватало. Обычно поселения были без защитных сооружений, если не считать таковым околицу из жердей. Городки обычно располагались на высоком речном мысу и имели вал со стороны суши и изредка – частокол. Меня поразила мирная благодать, в которой пребывали аборигены. Нет, они не потеряли совсем уж осторожность, но и особую бдительность не проявляли. Завидев нас, прятались в лесу или за валом и провожали не воинственными криками, а любопытными взглядами. Из чего я сделал вывод, что войны здесь бывали очень редко. В сравнение с тем, что сейчас творится в Западной и Южной Европе, в этих краях был рай. Я знал, что скоро по старой доброй традиции сюда придет всё хорошее с запада – и благодать закончится. Мы были для аборигенов всадниками (гребцами) Апокалипсиса.

Если ближе к вечеру нам попадалась большая деревенька, мы останавливались ниже по течению вне зоны видимости, а ночью возвращались по суше и окружали ее. С полсотни крестьян, вооруженных копьями длиной около двух метров и с простыми круглыми деревянными щитами, не могли остановить закаленных в боях, прекрасно вооруженных и неплохо защищенных викингов. Потерь с нашей стороны не было, разве кто-то по глупости получал легкое ранение. Таким способом мы запасались провизией и молодыми красивыми девушками. Скот и домашнюю птицу резали и съедали на месте, а зерно – пшеницу и ячмень с большой примесью ржи – увозили, сколько влезет в лодку. Нам ведь придется коротать зиму непонятно где. Забирали и гречку, которая, судя по количеству, была у славян в почете, хотя по урожайности с единицы площади сильно уступала зерновым. Видимо, отсюда и пойдет старая добрая русская традиция, благополучно дожившая до двадцать первого века – в любой сомнительной ситуации запасаться гречкой. Называют ее сейчас темной (черной) кашей. В бытность Путивльским князем, я слышал версию, что название, закрепившееся в русском языке на века, крупа получит в честь греческих монахов, у которых была основной пищей, особенно в пост.

Киев я узнал издалека. Во-первых, место высокое, приметное. Во-вторых, именно здесь в Днепр впадала Десна – самый широкий и многоводный из его притоков. Название свое получила потому, что, по мнению славян, глядящих вверх по течению, это правый (десный) приток Днепра. Напротив места слияния находится старица, соединенная каналом с рекой, которая исчезнет к моменту моих предыдущих визитов сюда. Сейчас там был порт – разгружали лодки до того момента, когда увидели нашу флотилию, и рядом находилась группа землянок, раскиданных по берегу реки без какого-либо порядка. Как предполагаю, это слобода рыбаков и грузчиков. Видимо, это будущий Подол. Обитатели его рванули по дороге, идущей вверх по склону, который, как догадываюсь, в будущем назовут Андреевским спуском. Там на вершинах трех холмов находились поселения, огражденные рвами. У ближнего имелся еще и частокол из заостренных дубовых бревен.

Пристав к берегу ниже старицы, мы вытянули на берег лодки. Кто-то начал разминаться после долгого сидения, кто-то отправился за хворостом для костра, благо, деревьев и кустов на склонах пока много. Пленные девушки приготовят нам и себе обед на кострах. Я один и без оружия пошел на переговоры. Убивать меня не будут, как минимум, из любопытства и, как максимум, чтобы у моих соратников не было повода для мести. Направился сразу к тому поселению, что огорожено частоколом поверх рва. Чем богаче человек, тем надежней у него защита, а богатство – это первый признак власти и наоборот.

В верхней части спуска ко мне прицепилась стая разнокалиберных собак, облаяли во всю широту своих душ. Не знаю, как они определили, что я чужой. Не думаю, что помнят запах всех жителей поселений. Может быть, яркая одежда выдала меня. Помню, во время стажировки в военно-морском флоте СССР в Стрелецкой бухте Севастополя по причалам тоже бегала стая собак. На всех, кто в форме, не обращали внимания, но стоило зайти штатскому…

Перед крепостью от одного обрывистого склона до другого был вырыт ров шириной метров пять и глубиной не меньше трех. Мост отсутствовал. Скорее всего, затащили внутрь крепости через двустворчатые ворота высотой метра три с половиной, над которыми была низкая башня – защита высотой метра полтора из горизонтально положенных бревен и двускатная крыша. На сторожевом ходе толпилось не меньше сотни воинов, большая часть которых была вооружена луками. Это, конечно, не мощное, дальнобойное оружие кочевников, но и не та ерунда, что у саксов и викингов. Делают из пяти ясеневых пластин и иногда усиливают костяными накладками. Металлические шлемы были у каждого десятого воина или даже реже. Кольчуга и вовсе у семерых, причем все они стояли на надвратной башне.

- Гой еси! – поприветствовал я стоявших на башне. Это можно перевести, как «Будем жить!». – Мир вам!

Не ответив на мое приветствие, стоявший в центре кряжистый мужик с длинной рыжеватой бородой, строго спросил:

- Кто вы такие и зачем сюда пожаловали?

- Мы купцы. Плывем к ромеям в Миклагард. Остановимся у вас на зиму, изготовим ладьи для плавания по морю и весной в половодье отправимся дальше. Тем, кто будет нам помогать с ладьями, оставим свои нынешние и доплатим щедро, - рассказал я.

- Плывите дальше, там будет еще много селений, – сердито предложил он. – Нам такие соседи не нужны.

- Нам потребуется помощь мастеров, в первую очередь кузнецов. Только здесь их много, - объяснил я.

- Никто не будет вам помогать! Проваливайте отсюда! – крикнул рыжебородый.

- Мы здесь останемся до весны, нравится это тебе или нет. Не хочешь решить миром, к взаимной выгоде, можем повоевать. Выходите на берег – и выясним, на чьей стороне боги, - спокойно произнес я, развернулся и пошел в обратную сторону.