Повесть о генерале Данне, дочери Маары, Гриоте и снежном псе - Дорис Лессинг

Шабис сказал:

— Мне нужно взять с собой еды.

— Я принесу, — вызвался Али. Он хотел уйти из комнаты, уйти прочь от болезненных переживаний.

Шабис опустился на колени перед дочерью:

— Только ты, пожалуйста, не думай, будто я не беру тебя с собой, потому что не хочу этого.

— Но ты же все равно уходишь без меня, — тоненьким голоском сказала Тамар.

Она обхватила Раффа двумя руками за шею и всхлипывала.

— Послушай меня, доченька, — произнес Шабис. — Знаешь, что я частенько думаю? Что мне очень повезло столько лет быть рядом с вами — с тобой и, еще раньше, с твоей матерью. Наверное, я просил слишком многого, когда хотел, чтобы это продлилось.

— Просил? — повторила Тамар недоуменно. — А кого ты просил?

— Это просто выражение такое, — объяснил ей Данн. — Я тоже думаю, как Шабис. Мне повезло родиться братом Маары, долгие годы провести вместе с ней. Да, это было, и я должен быть благодарен, очень благодарен…

Его голос прервался, и двое мужчин, Данн и Шабис, оба в слезах, смотрели друг на друга, не в силах произнести ни слова.

— Благодарен кому? — опять спросила Тамар. — Я хочу знать. Почему вы мне не говорите?

Рафф лизал ее в щеку. Веки малышки отяжелели. Она медленно закрыла глаза. Даже во сне девочка продолжала всхлипывать.

— Это невыносимо, — проговорил Данн. — Просто невыносимо.

— Да, — сказал Шабис, поднимаясь на ноги.

В комнату вернулся Али с коричневым мешком, полным провизии.

— Коричневый — это хорошо, — отметил Шабис. — Неприметный. Кстати, я вот что вспомнил. Те накидки, в которых пришли мы с Тамар… Данн, проследи, чтобы одну из них вернули на ферму, Лете. Ей очень пригодится для побега.

Он стоял в дверях, готовый уйти, снова беглец без крыши над головой. Оглядев всех одного за другим, Шабис сказал:

— Когда увижу вас снова… — И не смог продолжать. Бросив последний взгляд на дочку, которая лежала между лап снежного пса, Шабис вышел.

— Я буду спать за дверью, вот здесь, — произнес Али. И затем показал тонкий изогнутый кинжал своего народа, который висел у него под туникой на поясе.

— А я лягу в соседней комнате, — ответил Гриот.

— К тому времени когда девочка проснется, я уже не буду спать, — сказал Данн.

Али напомнил ему:

— Господин, не забывайте о своем друге.

— Конечно, — кивнул Данн.

Он тихо позвал Раффа, и вдвоем они выбежали за ворота, на дорогу. Там Данн остановился и обнял снежного пса, после чего тот принялся бегать вокруг Данна, подскакивать и радостно лаять.

Гриот и Али, наблюдая за ними, обменялись улыбками.

— На родине у меня было две охотничьих собаки, — сказал Али. — Настоящие друзья.

Гриот вернулся в комнату, которая раньше принадлежала ему. Тамар крепко спала. Он сел со всей возможной осторожностью на край постели. На подушке остались грязновато-белые шерстинки — Рафф линял.

«Собаку нужно помыть, — подумал Гриот. — А девочке понадобится… У Али раньше была семья, он подскажет, что нужно для Тамар».

Гриота постепенно начало тяготить то, что он совершенно не знал детей и семейной жизни. Тамар была младше, чем сам Гриот в ту страшную ночь, когда огонь и сражение сделали его сиротой. Забудет ли Тамар, что когда-то у нее был отец? И не лучше ли забыть, чем помнить, не убережет ли ее такая забывчивость от лишней боли? Убережет от осознанной боли. Гриот детально обдумал последнее соображение. Но если рассуждать в таком ключе… В сознании Гриота стены, барьеры, сцены прошлого стали сотрясаться, угрожая обрушиться. Он сидел, ссутулившись, глядя на спящего ребенка, изо всех сил стараясь не утерять то немногое, что осталось у него от ощущения собственной целостности… Та молоденькая женщина, с которой он иногда занимался любовью… Если он правильно помнит, ребенок у нее уже был, но погиб во время одного из налетов вражеской армии. Сам он ни разу даже не задумывался, хотел бы он ребенка или нет. Пожалуй, нет, решил Гриот. Ведь малыш станет источником бесконечных тревог. И ребенка может не стать. Раз — и нет. Впервые Гриоту подумалось: «Я всегда считал, что в ту ночь мои родители погибли. А что, если они выжили? И до сих пор гадают, где я, что со мной?» Это было такое неподъемное бремя, что он отбросил незваную мысль прочь. Слишком тяжело, это ему не по силам. Нет, все же хорошо, что он один, без детей, без семьи. Вспомнить хотя бы тягостную сцену прощания между Шабисом и Тамар. И теперь, когда Шабис ушел, с ними осталась эта крохотная девочка, и вот трое взрослых озабочены ее судьбой: он сам, Данн, Али. И конечно же, снежный пес.

Тут послышались лай Раффа и голос Данна, и они оба возникли в дверях. Рафф словно бы только что искупался: вся его шкура была покрыта капельками воды. Должно быть, туман сгустился… или пошел дождь. Только Рафф собрался отряхнуть с себя влагу, Данн накрыл его одеялом. Вдвоем они упали на пол и покатились — Данн со смехом, Рафф игриво рыча.

Тамар проснулась и заплакала:

— Где мой отец? Где Шабис?

Данн тут же подскочил с пола; Рафф прыгнул к ребенку, лег рядом на одеяло.

— Твой отец уже на пути к реке, к лодкам, — ответил девочке Данн. — Большую часть пути он сможет проделать по воде. Так безопаснее.

— Но разве вода — это не опасно?

— Конечно, бывает болотная болезнь и речная лихорадка. Но зато лодочники смогут защитить Шабиса — если он заплатит им — от разбойников.

— От разбойников? — воскликнула Тамар. — Там есть разбойники?

— На воде твоему папе ничто не угрожает, — повторил Данн. — Кайра не будет знать, где его искать. И хорошо, что пошел дождик. Тропа стала скользкой, но это ничего. Шабис знает, как ходить по болотам. А может, он прилег где-нибудь и ждет рассвета. Тут много кустов и тростника, где он сможет спрятаться. — Данн знал, о чем говорил: он бывал с Шабисом в ночных походах.

Али сказал:

— Говорят, что в Агре песок и сухо. Шабис привык к тем условиям. — Он ведь жил там раньше.

Данн ответил:

— Кажется, мы можем превращаться в ящериц посреди песка и в птиц посреди воды. Все детство напролет мы с Маарой непрестанно мучились от жажды, а потом стали водными жителями.

Тамар притихла. Данн подошел к кровати и положил ладонь на голову Раффа. Снежный пес протестующе завыл, но не двинулся с места, когда хозяин вышел из комнаты.

Гриот погасил все свечи, кроме одной. Выходя, он заметил, что под дверью, прислонившись к стене, дремлет Али.

Как ни старался Гриот заснуть, сон не шел к нему. Он думал о девочке, такой беспомощной, спящей под охраной Раффа. Ну да, собака — это хорошо, но достаточно ли этого? Еще с ней Али, да, с ней этот худой невысокий человек, но он спит… Гриот подошел к двери комнаты, которая теперь принадлежала Тамар, и увидел, как приподнялась мощная голова Раффа; потом, когда пес понял, кто это, он улегся снова. Однако глаза его поблескивали в полумраке — он не спал, сторожил. В противоположном дверном проеме возникла фигура Данна, державшего в руках фонарь. Хвост Раффа стукнул по одеялу раз, другой. Данн заметил Гриота и поднял руку в молчаливом приветствии. То был бесценный момент для Гриота: он и Данн, посреди ночи, без слов понимающие друг друга. Потом Данн повернулся и ушел. Его фонарь погас.

Гриот осторожно прошел мимо Али и двинулся в сторону большого зала, по пути кивая стражникам. Потом он, незаметно для себя, оказался на дороге, бегущей с востока на запад, сейчас пустынной, но все равно опасной дороге, по которой обычно шло много путников.

Один из стражников покинул свой пост и приблизился к Гриоту:

— Господин.

— Что, солдат?

— Мимо нас прошли какие-то подозрительные типы, но они не повернули на ту тропу, по которой отправился генерал Шабис.

— Если они вернутся, пошлите их на восток.

— Слушаюсь, господин.

Стражник вернулся обратно.

Гриот тоже отправился к себе, долго ворочался и метался по кровати и был рад, когда за окнами начало светлеть.

Перед комнатой Тамар (перед его бывшей комнатой) уже бодрствовал Али. Показался и Данн. Девочка тоже зашевелилась, потом села резко, очевидно все вспомнив, и заплакала. Бледная, личико залито слезами… На одном плече из-под робы виден тонкий красный шрам.

Рафф лизнул этот шрам, и Тамар заплакала еще горше, обнимая зверя за шею. Маленькие ручки исчезли в густой длинной шерсти. В этой сцене было столько печали, что Али отвернулся, чтобы скрыть подступающие слезы.

— О, Тамар, — робко сказал Данн. — Не печалься так. Вот увидишь, мы все будем любить тебя.

— А вдруг я больше никогда не увижу папу? — выговорила Тамар между рыданиями, но все же постаралась успокоиться.

Али отвел малышку туда, где она могла умыться. Солдаты расставили на столе в большом зале еду. Данн, Тамар, Гриот и Али сели за стол. Рафф устроился между Данном и девочкой, которая почти весь свой завтрак скормила ему.