Олегархат районного масштаба (СИ) - Номен Квинтус

— Но Брест микропроцессоры пока не производит!

— А итальянцы этого не знают. А Светик на своем заводе клейма нужные поставит…

— Но почему средства на завод через задни… так странно выделять?

— Потому что иначе Минфин платежи просто не пропустит. Они же законы строго соблюдают… но республиканские премии — и только они — проходят без их контроля и одобрения, а я ей премию выписать права не имею, она у меня за зарплату работает.

— Понятно… а премия-то большая потребуется?

— Очень, — и я наконец позволила себе улыбнуться. — Примерно семьсот сорок тысяч.

— И вы ради этой… мелочи меня пригласили⁈

— Петр Миронович, — с разговор вмешалась Лена, — это отнюдь не мелочь. Да, сумма небольшая в масштабах страны… но у нас есть определенные подозрения, что кое-кто будет очень стараться нам помешать наладить это производство. А вот кто именно… Возможно, Павел Анатольевич вам об этом и расскажет… потом, когда все уже заработает. И у вас в Гомеле, и у нас…

Глава 16

Итальянская компания «Оливетти» делала пишущие машинки, и делала их очень неплохо. К тому же делала она их очень много, и всегда старалась быть «на острие пишмашного прогресса». Поэтому когда в Европу хлынули советские бухгалтерские вычислительные машины, «Оливетти» в стороне не осталась. Потому что бухгалтерия — это овердофига всяческих бумаг, а поставляемые с

ЭВМ германские «Зоемтроны» печатали буквы на этой бумаге довольно медленно, примерно по десять штук в секунду и даже еще медленнее. А у итальянцев была серийная электрическая машинка, которая бумагу пачкать могла со скоростью уже в тысячу двести символов в минуту, причем пробелы в число символов не включались: там каретка просто перескакивала на большее расстояние, на пробеле не задерживаясь. И на многих пробелах подряд точно так же не задерживаясь, а ведь бухгалтерские таблицы на три четверти из пробелов и состоят, так что «Оливетти» по факту обгоняла немцев практически впятеро.

Правда, чтобы она так обгоняла, инженерам итальянской компании пришлось существенно поработать над интерфейсом клавиатуры (через который доработанные машинки к компу теперь подключались), и в процессе ковыряния с компом у кого-то из этих инженеров возникла идея превращения машинки в самостоятельный «текстовый процессор». И идею эту они воплотили, через заднее неприличное место воплотили, вытащив необходимые для процессора микросхемы из купленного в магазине компа. Но комп в сборе — игрушка очень недешевая, так что руководство «Оливетти» начало закидывать удочки на предмет продажи им нужных комплектующих россыпью. Однако сотрудники «Внешторга» стояли непокобелимо и за деньги буржуям микросхемы продавать отказывались. И за пишущие машинки отказывались, ибо нечего советского бухгалтера иностранщиной запугивать, тем более что в советских бухгалтериях вообще почти везде строчные принтеры уже стояли. Но все же во «Внешторге» люди сидели глубоко разумные и итальянцам сделали намек, а те его поняли…

Итальянская компания «Оливетти» делала пишущие машинки, и делала их очень хорошо. А чтобы делать лучшие в мире пишущие машинки, они для своих заводов сами и станки делали, тоже в чем-то лучшие в мире. У них даже собственное станочное производство имелось — но вот на сторону они свои станки не продавали. Потому что эти станки позволяли делать лучшие в мире пишущие машинки — и больше ничего, поскольку были эти станки очень «узко специализированные». Но фокус заключался в том, что они, собственно, не с нуля станки делали, а просто станки других станкостроителей аккуратно «допиливали» под свои нужды, и «допиливали» они станки, которые покупали буквально по всему миру. Ну а весь мир им любые станки продавал: компания-то была сугубо капиталистической из капиталистической страны, входящей в НАТО, так что ограничений на поставку оборудования им не было. И руководство «Оливетти», правильно восприняв намеки наших «Внешторговцев», предложили простую сделку. Особо, правда, оговорив то, что никто об этой сделке узнать не должен, так как в противном случае им уже никто ничего продавать не станет.

Понятно, что в СССР никто рекламировать подобную сделку в прессе и не собирался, однако на пути ее реализации возникли «определенные препятствия». Понятно, что проще всего станки можно было спрятать где-нибудь на заводах Средмаша — но товарищ Славский — Средмашевский министр — уперся как баран и заявил, что «в его закрытых городах посторонних предприятий не будет». То есть он решил станочки себе прибрать — но товарища Патоличева такое желание не порадовало. Потому что Николай Семенович очень хорошо представлял себе, как производство станков с ЧПУ отразится на всей советской промышленности, но так же хорошо понимал, что у Славского получить детали для обновляющегося (пока лишь в мечтах) Гомельского завода не выйдет. Других именно «полностью закрытых городов» в стране не было, так что остался лишь вариант станки разместить в «специальных районах», подчиняющихся КПТ — точнее, лишь в одном из них, где «закрытость» была не хуже, чем у советских атомщиков. Но и здесь оказалась засада, причем ну уж очень засадная: сотрудники ведомства Павла Анатольевича выяснили, что информация о любых безналичных платежах между министерствами СССР каким-то образом утекает в закордонье, но пока не выяснили даже точное место утечки: это мог быть Госбанк, Минфин или тот же Госплан. И во всех этих местах назначение денежных переводов было известно.

Причем переводы «по безналу», похоже, буржуи отслеживали вообще все, в том числе и межреспубликанские. Но одно место все же было закрыто и от Госбанка, и от Минфина, и от Госплана — просто потому, что любые платежи через сберкассы считались платежами за товары народного потребления представителями этого народа и они никого не интересовали. То есть Госбанк и Госплан учитывал лишь общие суммы налички, которые советские граждане потратили где-то — и им этого для своих нужд зватало. Так что если строить новенький заводик «за наличку», то никто (из возможных буржуйских осведомителей) этого бы не заметил.

Правда, они бы заметили, если бы любая организация перечислила на счета явно подозрительной личности кучу денег из бюджета. Из любого, за исключением одного-единственного источника. Точнее, из двух источников: если бы денежки этой личности перечислялись бы из бюджета республиканского ЦК партии или из республиканского же бюджета комсомольской организации. Потому что партийные (и комсомольские) бюджеты советские финансисты даже права не имели проверять — ну, до определенных пределов. Так что если бы мне какая-то республика, точнее, ЦК партии из какой-то республики выдал сугубо партийную премию, то такая информация точно за рубеж бы не утекла.

Петр Миронович согласился меня крупно премировать только после того, как Николай Семенович ему всю эту схему подробно расписал, причем для пояснения некоторых деталей схемы пришлось еще пригласить в гости и «бухгалтеров в штатском», которые ее, собственно, и разработали. И в конечном итоге мы договорились, что я за «внедрение передовых полупроводниковых технологий в республике и огромный личный вклад в строительство полупроводниковых заводов» получу неназываемую вслух премию ЦК компартии Белоруссии, а если денег все же на стройку не хватит, то меня еще и белорусский комсомол премирует. А денег может не хватить: как очень верно заметил Петр Миронович в процессе обсуждения, я-то подсчитала только расходы на постройку нового цеха, а чтобы цех заработал, ему еще и электричество потребуется — а вот электричества все же не хватало вообще везде.

В той же Рязанской области общая мощность областных электростанций едва перевалила за двести мегаватт, пятнадцать из которых обеспечивали колхозные «малые ГЭС» мощностью буквально от пятидесяти киловатт. И колхозы, между прочим, с областью «своим электричеством» делиться не собирались. Самое забавное, что и в моем районе появилась такая «малая ГЭС», на могучей речке Хупте. В одном месте этот ручей падал на полутора километрах больше чем на десяток метров, и местные МТСовцы, героически насыпав по двум берегам речки высокие (как раз полуторакилометровые) дамбы воздвигли гигант гидроэнергетики мощностью в шесть сотен киловатт. А если учесть, что самые мощные ГЭМ в области были на Оке (в один мегаватт) и на Мокше (в два), то Хуптинская ГЭС в этом ряду смотрелось тоже довольно впечатляюще.