Настоящие индейцы - Олег Дивов

А потом в деревню пришли двое. Муж и жена. Взрослые. Сказали: мы живем там, за небом, у нас есть дом, есть смешные чужацкие деньги, которых никто не видит, но за которые можно купить что пожелаешь. Нам сказали, у тебя есть дочь, которая знает чужацкий язык и обычаи, это хорошо, нам такая нужна. И вождь отдал дочку пришлому индейцу в жены. А в приданое к ней — раба-чужака.

Наверное, Монике было очень страшно. Но она вытерпела первый испуг. А теперь ее мечта стала сбываться. Да, она еще не умела ездить на машине чужаков. Но муж уже бросил в кузов пожитки семьи, и помог ей залезть, в самый угол, между Сантой и чужацкой рыжей женщиной, которую отбили из плена. Моника застыла, глядя огромными глазами. Еще немного, и она окажется в стране своей мечты. Совсем немного…

Я посмеивалась, глядя на восторженную девушку. Я тоже радовалась, что мы возвращаемся. Меня никто не ждал, и возвращаться было некуда, но я не пропаду. Возьму армейский контракт или устроюсь в федеральную безопасность. У меня появятся новые друзья, и, кто знает, может быть, новая жизнь окажется лучше прежней. Да если и хуже — это не повод жалеть об отъезде. На Саттанге жизни нет вовсе. По крайней мере, в моем представлении.

Первые двадцать километров, по бездорожью, по пешим тропкам, машину собирался вести Макс. Два дня назад, подгоняя пикап к храму, мы уже пробили колею, но, конечно, ее было недостаточно для неопытного водителя. Тут могли вести машину только мы с Максом. Гая решили приберечь для реально сложных участков — неизученных. За недавно спасенной нами деревней, где начиналась дорога, Макса должна была сменить Ида; я была против того, чтобы пускать за руль эту ненормальную, но кто ж меня послушает… Через двести километров Иду сменяла я. Меня — Кер. Потом — стоянка, отдых. И второй бросок, уже до самого корабля.

На сиденье-диване в кабине пикапа помещалось трое. Макс вел машину, рядом с ним восседала Ида, а я притулилась с краешка. Честно говоря, я бы лучше поехала в кузове. Но я терпела. Терпела, глядя в окно и поставив между колен винтовку. Ида сопела, меня подташнивало от ее запаха, меня крючило от того, что она толкается бедром, — но я смотрела в окно и молчала.

Перед самой деревней, когда началась тележная колея, Макс поменялся местами с Идой. Стало легче, хотя говорить мне по-прежнему не хотелось. Не о чем. Ида развеселилась, Макс перебрасывался с ней шутками, а я думала: не к добру.

Мы проехали деревню, переползли через шаткий, не рассчитанный на трехтонную нагрузку мостик через узкую речку. Нас ждали сотни километров пути.

И тут появились верховые индейцы.

— Храмовая гвардия! — выдохнул Макс.

Проклятье. Храмовые гвардейцы схватили Фирса Ситона и уничтожили две группы наших разведчиков. Мы все отлично понимали, что означает их появление. Если нас возьмут, дальше будет только мучительная смерть. Спастись не удалось пока никому.

Они неслись навстречу нам, в лоб, с копьями наперевес, понукая рогатых кобыл. Много, едва ли не полсотни. Нас разделяло метров триста, не больше.

— Гони! — рявкнул Макс.

Это единственный выход. Просто разгонять машину и врубаться в толпу, сминая и калеча всех, кто попал под колеса. Машина это оружие. С хорошим демотивирующим эффектом. Если повезет, можно тупо проехать по трупам и даже оторваться от погони.

Жаль, что за рулем был не Гай. Он бы справился. У Иды хватило хладнокровия ровно на сто метров. Потом она завизжала и зажмурилась, намертво вцепившись в штурвал.

Кажется, я не успела подумать вообще ни о чем. Только переглянулась с Максом. Глаза у него были бешеные.

Макс выбил кулаком люк в крыше, схватил пулемет.

В лобовое прилетело копье, точно между нами с Максом, вынеся стекло к чертовой матери.

Ида завизжала на вовсе уж непереносимых нотах, дернула рулем, машину занесло. Ида дернула в другую сторону, пикап завихлялся, его стало «разматывать», захрустела система стабилизации, пытаясь удержать машину на курсе, а идиотка Ида в панике все крутила и крутила руль. Что она творит, сейчас электроника просто зажмет тормоза и остановит нас.

— Прямо, дура! — рявкнула я.

Мы с Максом открыли огонь.

Первые три ряда индейской гвардии мы снесли, их просто сдуло, только копыта в воздухе мелькали. Но тут машина, скользя боком, влетела колесом в рытвину и опрокинулась. Я чудом не разбила себе голову. Ида выкатилась на дорогу, забегала взад-вперед, непрерывно визжа. Я успела поймать взгляд Макса. Мы оба знали, что такое индейский плен для женщин. И оба понимали, что шансов отбиться — никаких. Даже с нашим оружием против копий. Индейцев слишком много.

— Беги! — крикнул Макс.

Я рыбкой вылетела в проем лобового окна и опрометью кинулась в лес, в самую чащу, в заросли, куда кобыла не пойдет. Каким-то угловым, а может, и затылочным зрением увидела, что Санта, Моника и Дженни тоже побежали. По дороге к деревне, потом свернули в лес. Все втроем. Кучкой. По свободному от кустарника пространству. Жаль Монику, она так хотела за небо. Жаль Санту, которая вряд ли увидит своих детей. Жаль Дженни, которая попала из огня да в полымя. Дуры, подумала я, скатываясь кубарем в овраг, обдираясь о камни и сучья. От боли за девчонок у меня скрутило внутренности, но я только прибавила ходу. Нельзя бежать группой. Нельзя бежать по открытому пространству. Нельзя беречь лицо. Беречь надо только ноги.

Я остановилась, когда отбежала на три километра, если не больше.

Было тихо. Ни топота, ни стрельбы.

Я присела на корточки, зажмурившись, чтобы не заплакать. Все кончено.

При мне только нож. Мой любимый складной нож, с коротким и прочным клинком. Ничего больше. Пистолет я потеряла, когда сыпалась в овраг — от кобуры остались одни лохмотья. Впрочем, я и с голыми руками опасна.

Наверное, разумней всего было дождаться ночи, вернуться на дорогу и попробовать как-то поставить машину на колеса. Но я пошла сразу.

Я кралась так тихо, что сумела не обеспокоить мелких пичуг. Я пряталась за каждым стволом, за каждой кочкой.

Я подошла на двести метров. Нашла удобное дерево, толстое, с прочными ветками, и, не задумываясь, полезла вверх.

Лучше бы я этого не делала.

Гвардейцев было больше нас, тупо больше, намного. Мы их славно покрошили, но храмовой гвардии наплевать, сколько погибнет, главное — выполнить задачу. Если гвардия хоть раз в жизни даст слабину, на Саттанге пошатнутся самые основы, встанет под вопрос и смысл традиций, и власть старейшин вслед за этим. Нынче гвардия не дрогнула, ломанувшись с копьями на пулемет. Она, может, и хотела бы повоевать с нами умно — например, как с теми диверсионными группами, что искали останки Макса; спецназ мясом-то не завалишь, никакого мяса не хватит. Но умничать некогда, раз на тебя прет железная самоходная телега: бодай ее, и все дела. Забодали. В живых осталось два десятка. Похоже, никого из индейцев это не удручало…

Я увидела Кера, Тана, Гая Верону. Их привязали к деревьям. Макс лежал за машиной, лицом вниз, неподвижно. Его топтал сапогами гвардеец, топтал уже равнодушно, без огонька. А другие чуть поодаль насиловали женщин.

Два дня назад мы отбили у бандитов индианок с детьми. Мы убивали своих же, землян. А теперь гвардейцы издевались над теми, кто спас их сородичей. Не над бандитами, а над защитниками.

Индейцы любят высоких рыжих женщин. Поэтому Ида Рафферти просто тихонько выла, она уже никого не интересовала. Ползала по земле, пытаясь натянуть порванные штаны. Санта на индейский вкус была старовата, ее тоже оставили в покое. О надругательстве свидетельствовали только обрывки юбки. А к Монике и Дженни выстроилась очередь. Бедная Моника, она ведь беременна. Ей всего-то семнадцать. Дженни, Дженни. Она была похожа уже на кусок мяса.

Удовлетворенные гвардейцы потрошили наши сумки, рассовывая по своим мешкам все, что показалось ценным. Между делом они лениво пинали пленных. Я видела, как огромный бугай, только что слезший с Дженни, подошел к Гаю Вероне и несколько раз ударил его ногой в пах.

Все кончилось часа через два после того, как мы встретились на этой узкой дорожке, будь она проклята. Гвардейцы собрали трупы, положили их поперек седел на кобыл. Туда же побросали и пленных. И уехали.

Я выждала еще полчаса и слезла.

Я была одна.

И только от меня зависело, останутся ли пленные живыми.

Надо ехать за помощью.

Я обошла машину. Лежала она под углом, навалившись бортом на холмик. Кажется, толкнешь как следует — встанет на колеса. Но только кажется. Здесь больше двух тонн. Когда едет, управляется буквально одним пальцем, а вот прилегла на бочок — уже суровая мужская игрушка, без домкрата не подходи.

Очень вдруг захотелось, чтобы появился откуда ни возьмись андроид Федор Добров, сказал «у вас нет проблем, мэм» и, слегка поднатужившись, все поставил на место. Иногда ужасно не хватает таких людей, как Федор. Или Август… Стоп, отставить лирику.