Иной Сталин. Политические реформы в СССР в 1933-1937 гг. - Юрий Жуков

«Если какое-либо слабое государство подвергнется нападению со стороны одной или нескольких крупных империалистических держав, которые захотят уничтожить его национальную независимость и национальное единство или произвести его раздел (здесь явно подразумевались Австрия и Чехословакия — Ю.Ж.)… то война национальной буржуазии такой страны для отпора этому нападению может принять характер освободительной войны, в которую рабочий класс и коммунисты этой страны не могут не вмешаться»[209].

Разногласия, отчетливо проявившиеся в ходе конгресса Коминтерна, нашли свое выражение не только в содержании докладов, выступлений и резолюций. Приняли они и откровенно личностный характер. Георгий Димитров, а также Д.З. Мануильский — секретарь ИККИ и формальный глава делегации ВКП(б), отказались впредь работать совместно в руководящих органах Коминтерна с И.А. Пятницким, не поддержавшим новую стратегию международного коммунистического движения. Сталин, вынужденный выступить в роли арбитра, принял, естественно, сторону Димитрова и Мануильского. 10 августа, еще до закрытия конгресса, он провел через ПБ решение, предопределившее обязательный и незамедлительный «переход т. Пятницкого на другую работу»[210]. Как отмечалось выше, спустя неделю Сталину пришлось согласиться с назначением коминтерновца-ортодокса на должность заведующего политико-административным отделом ЦК с введением тем самым Пятницкого, так же как ранее и Баумана, во второй эшелон власти, несмотря на все, несомненно, имевшиеся разногласия по важнейшему вопросу — о проведении радикальной политической реформы.

…Тем временем начала наконец — спустя четыре месяца после того, как была образована — свою деятельность конституционная комиссия ЦИК СССР, весьма своеобразно напомнив о своем существовании. 8 июля центральные газеты страны опубликовали со общение о прошедшем накануне ее первом протокольном заседании и создании на нем двенадцати подкомиссий. Их возглавили: И.В. Сталин две — по общим вопросам и редакционную, В.М. Молотов — экономическую, В.Я. Чубарь — финансовую, Н.И. Бухарин — правовую, К.Б. Радек — по избирательной системе, А.Я. Вышинский — судебных органов, И.А. Акулов — центральных и местных органов власти, А.А. Жданов — народного образования, Л.М. Каганович — труда, К.Е. Ворошилов — обороны и М.М. Литвинов — внешних дел. Тем самым косвенно констатировалось, что из первоначального состава комиссии лишь треть еще сохранила прежние высокие полномочия.

В сообщении имелись и другие, не менее примечательные сведения. Оказалось, что на заседании присутствовали только двадцать два из тридцати (Енукидзе вывели из ЦИК СССР 8 июня) членов конституционной комиссии, которые избрали заместителями председателя Молотова и Калинина, секретарем — Акулова с заместителем А.Н. Поскребышевым, заведующим особым сектором ЦК. Такие детали, несомненно, означали, что комиссия вошла в рабочую стадию.

Однако самое существенное осталось за пределами газетной информации. Прежде всего стенограмма или хотя бы изложение доклада Сталина на заседании комиссии. Между тем, выступая в тот день, Иосиф Виссарионович неожиданно для всех продемонстрировал настойчивое стремление провести конституционную реформу в гораздо больших масштабах, нежели молено было судить по его же записке от 25 января. На сей раз он предложил разделить существовавшую и закрепленную основным законом единую конструкцию власти, в силу этой своей сущности и называвшуюся советской, на две самостоятельные ветви — законодательную и исполнительную. Иными словами, демонтировать действовавшую семнадцать лет систему — от районных и городских советов до ЦИК СССР — и создать взамен ее принципиально иную, ничем не отличающуюся от традиционных, классических западноевропейских[211].

Заслуживали внимания и два не преданных гласности пункта решения комиссии, которые не только раскрывали секреты технологии предстоявшей работы над текстом новой конституции, но и предопределяли направленность будущей пропагандистской кампании:

«4. Обязать т. Радека организовать перевод и издание существующих конституций и основных законоположений главных буржуазных стран как буржуазно-демократического типа, так и фашистского, и разослать их членам комиссии.

5. Обязать тт. Бухарина, Мехлиса и Радека организовать обстоятельный критический разбор конституций основных буржуазных стран на страницах печати»[212].

Первое протокольное заседание обязало подкомиссии подготовить свои предложения в двухмесячный срок, то есть к середине сентября. На деле первые наброски статей новой конституции начали поступать лишь полтора месяца спустя после назначенного срока, в ноябре 1935 г. Объяснялась задержка выявившимися серьезными расхождениями о допустимых пределах отступлений от основного закона 1918–1924 гг. Так, Н.В. Крыленко, нарком юстиции РСФСР, вошедший просто членом в подкомиссию судебных органов, резко выступил против разделения власти на две самостоятельные ветви, а также и выборности судей (последнее предложил А.Я. Вышинский, вряд ли без предварительной консультации со Сталиным). После длительных прений члены правовой подкомиссии согласились на компромисс: сохранить выборность судей, но только низшей инстанции, народных. Не скрывал своей позиции и Бухарин. Он настойчиво требовал не предоставлять избирательные права всем без исключения гражданам, к чему призвал Молотов на VII всесоюзном съезде Советов, но вместе с тем согласился на замену чисто советской избирательной единицы, производственной, на свойственную буржуазным странам территориальную[213].

Так уже осенью 1935 г. обнаружилось, что даже на чисто рабочем этапе переработки старой конституции четко обозначились принципиальные, идейные разногласия между группой Сталина и видными в прошлом ортодоксальными партийными деятелями, не желавшими поступиться своими принципами. Видимо, потому-то Сталину и пришлось отказаться от дальнейшего делового сотрудничества со всеми членами комиссии, поручив подготовку текста нового основного закона лишь тем, кому он мог полностью доверять. То есть уже входившим в подкомиссии: по общим вопросам — А.И. Стецкому и по экономическим — Я.А. Яковлеву, а также Б.М. Талю, до того момента вообще непричастному к деятельности какой-либо подкомиссии.

Глава восьмая

Приближавшийся 1936 г. казался на редкость счастливым, вызывавшим лишь оптимистические настроения. Слишком уж многое возвещало о грядущих весьма серьезных переменах к лучшему, порождало уверенность в том, что необычайно трудные последние восемь лет уходят навсегда.

Незаметно, без излишней шумихи, каких-либо широковещательных заявлений страна расставалась с карточной системой. С 1 октября была восстановлена свободная продажа мяса и мясопродуктов, жиров, рыбы и рыбопродуктов, сахара и картофеля, с 1 января — промтоваров. А с 1 февраля ликвидировался и Торгсин[214] — последний реликт уже далекого НЭПа, — сеть специальных магазинов, где все что угодно, но только за твердую валюту либо за золото, драгоценности, антиквариат можно было купить даже в период существования карточной системы. Тех самых магазинов, которые слишком долго раздражали своим неиссякаемым изобилием людей, особенно тогда, когда буквально всё, от одежды и мебели до белого хлеба и масла, являлось дефицитом.

О наступающих переменах возвестила не одна лишь отмена карточек. Восстанавливалось празднование Нового года с традиционной елкой. Были возвращены гражданские права тому празднику, с которым, как религиозным, партия и государство боролись все последнее время весьма решительно, даже запретив — для начала циркуляром Наркомзема РСФСР от 11 декабря 1928 г. — рубку елей. Кандидат в члены ПБ, второй секретарь ЦК КП(б) Украины П.П. Постышев вдруг предложил повсеместно организовать, правда, лишь для детей, в дни зимних каникул новогодние праздники. Первым подхватил инициативу МК ВЛКСМ. Разослал телеграммы по всем своим организациям, рекомендуя провести елки в парках, домах пионеров, школах. Вслед за тем как-то просто, естественно вспомнили и о взрослых. За десять дней до наступления Нового года газеты опубликовали предельно скромную, всего в три строки, информацию: «По предложению ВЦСПС Совнарком Союза ССР постановил выходной день 30 декабря (в то время в стране существовала шестидневка — Ю.Ж.) перенести на 1 января»[215]. Л в ночь с 31 декабря на 1 января впервые за все годы советской власти прошли новогодние балы в московском Доме союзов, ленинградском Александровском дворце, во многих клубах, домах культуры страны.

Столь же многозначительной, обещавшей важные политические перемены, хотя и несколько ограниченного характера, выглядела опубликованная «Правдой» статья первого секретаря Азово-Черноморского крайкома Б.П. Шеболдаева «Казачество и колхозы». Ее название, сочетание долгое время сугубо негативного по смыслу слова «казачество», ассоциировавшегося прежде всего с теми, кто подавлял революцию 1905 г. и воевал на стороне белых в гражданскую войну, со словом «колхозы» — предельно новым, советским, связанным исключительно с коллективизацией, строительством социализма, как бы предполагало очередную филиппику в адрес казачества. Однако содержание статьи опровергло такое ожидание.