Юнкер - Валерий Пылаев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А испуганные и чуть опухшие от сна глаза даже придавали княгине какую-то беззащитную привлекательность, хрупкость — несмотря на более чем роскошные формы. Я на мгновение даже подумал, что провинившегося вассала можно наказать… весьма занятным способом.
Отставить, Горчаков. Такое ей, вероятно, даже понравится. А роль строгого владыки следует играть до конца — и без эротических импровизаций… Не обращая внимания на все соблазны — пусть даже те сами будто норовят выпрыгнуть из-под ночной рубашки.
Воронцова проснулась минуту или две назад. Но и этого времени ей хватило, чтобы сориентироваться. Уж не знаю, в чем и насколько ее сиятельство ожидала увидеть именно меня, но явно продумала и роль, которую будет играть — и сценический костюм.
— Как вы смеете?‥ — театрально прошептала она, поправляя халат — но так, что он почему-то вдруг стал скрывать еще меньше. — Я не…
— Не вам здесь задавать вопросы, княгиня.
Я не стал повышать голос — вместо этого на мгновение освободил свой Дар, позволив ему выпустить всю сырую мощь неатестованного пятого магического класса. Во все стороны от меня разошлась волна энергии — невидимая, но вполне осязаемая.
До деда мне было, конечно, далеко, но все равно получилось весьма эффектно: дверь за моей спиной с оглушительным грохотом захлопнулась сама собой, по покоям княгини пронесся могучий порыв ветра. Занавески на окнах встрепенулись, столик пошатнулся, сбрасывая на пол вазу с цветами. И даже тяжеленный кожаный диван — во всяком случае, мне так показалось — со скрипом сдвинулся по полу на сантиметр или два.
Сама Воронцова едва устояла: отступила на пару шагов, будто я толкнул ее в грудь и запоздало подняла Щит. Ничуть меня не испугавший — с нашей прошлой встречи мы уже сравнялись по силе Дара, а практики в боевой магии у меня в последнее время было уж точно побольше.
И я пришел сюда с тузом в рукаве.
Когда Воронцова замахнулась, чтобы влепить мне Булаву вместо пощечины, я вдавил кнопку на трофейном цилиндрике из латуни. И с искренним удовольствием увидел в глазах княгини страх.
Нет, даже не страх — ужас. Ритуал оммажа связал нас и наших потомков — в каком-то смысле даже крепче, чем связывает кровное родство. Утром я держал всю ее родовую силу в кулаке — но лишь мгновение. Никакая вассальная клятва не дала бы мне такой власти.
Но сейчас Воронцовой казалось, что я одной лишь своей волей полностью лишил ее Дара. И если уж эту напугало меня — можно было только догадываться, что почувствовала аристократка, прожившая со своей магией долгие годы.
Для Воронцовой владеть родовой силой было так же естественно и необходимо, как дышать. Магия защищала ее, подтверждала высший в обществе статус, давала власть, о которой не могли мечтать простые смертные — даже обладающие богатством или наделенные волей государыни Императрицы громким титулом.
И — что куда важнее — магия и Источник рода уже долгие годы питала саму княгиню. Поддерживала неумолимо дряхлеющее от прожитых лет тело. Пусть не поворачивала время вспять — но замедляла, почти останавливала, сохраняя красоту.
Которая без Дара непременно бы пожухла и ссохлась, как сорванные с веток листья — за считанные дни.
Ее сиятельство испугалась — и на этот раз по-настоящему.
— Нет, князь… — прошептала она побелевшими губами. — Прошу вас…
Я молча шагнул вперед. Сначала княгине пришлось запрокинуть голову, чтобы не уткнуться лбом мне — а потом и вовсе отпрянуть. Я наступал на нее, как асфальтоукладочный каток, смотрел сверху вниз, давил — и ей приходилось пятиться.
Пока не стало некуда бежать. Собственная кровать мягко толкнула Воронцову под колени, и ее сиятельство сломанной куклой рухнула на еще теплые простыни. На ее лице уже не осталось ничего напускного. Ни соблазнительной беспомощности, ни деланного возмущения — только страх.
Может, она и представляла, что мы с ней непременно окажемся здесь — но уж точно не так.
— Вы предали меня, княгиня, — проговорил я.
Неторопливо и веско, каждым словом будто вгоняя гвоздь в крышку гроба. Так, что даже если Вороноцова и вовсе не знала об убийце в доходном доме на Старо-Пороховской — непременно должна была почувствовать вину — а заодно и собственную ничтожность перед лицом разгневанного господина.
— О чем вы говорите, князь?‥
— Хватит выставлять меня дураком.
Я схватил Воронцову за ворот ночной рубашки и рывком поднял. Тонкая ткань затрещала, но, к сожалению, выдержала.
— Не прикидывайтесь, что не знаете, — выдохнул я, сжимая зубы. — В том доме меня едва не убили!
— Что?‥ Я не знала! Клянусь вам!!!
Удивление на лице Воронцовой было настолько искренним, что я даже готов был ей поверить. Впрочем, это почти ничего не меняло — ни в моем плане, ни даже в деталях его исполнения.
— Довольно лжи, княгиня. Измена своему сюзерену — страшнейшее преступление против родовых законов. — Я притянул Воронцову еще ближе — так, что наши лица почти коснулись. — Как у вас хватило совести отправить меня в ловушку — после того, что я сделал для вашей семьи?!
— Даю вам слово, что не замышляла ничего дурного. Если пожелаете — я поклянусь родом и своим Даром.
Серьезное заявление. Может, и не обязывающее говорить правду и ничего, кроме правды… И все-таки утром я уже успел убедиться, что клятвы аристократов — это несколько больше, чем просто обряд и красивые слова.
Воронцова не врала. Во всяком случае, не прямо.
— Но вы догадывались, что меня могут там ждать? — спросил я.
— У вас немало врагов, князь. — Воронцова чуть отстранилась, чтобы заглянуть мне в глаза. — Только глупый человек… не предположил бы подобного. Но я ничего не знала.
Голос княгини почти перестал дрожать. Плохо. Похоже, пора немного «добавить».
— Какая разница? Предательство все равно остается предательством.
Кладенец зажегся в моей ладони, вытянулся где-то на локоть и остановился в паре волосков от изящной шеи. Наверняка Воронцова почувствовала жар лезвия кожей — а может, и больше.
— Вы понимаете, что я могу убить вас прямо сейчас, княгиня? А потом вырезать всех ваших слуг и сжечь дом. — Я чуть стиснул пальцы, пережимая Воронцовой горло тканью. — Разумеется, меня будут судить — но все дворянское сообщество встанет на мою сторону!
Похоже, подействовало.
— Я должна просить вашего прощения, князь. — Воронцова склонила голову. — Но хочу, чтобы вы знали —
