Дневники Лоры Палны. Тру-крайм истории самых резонансных убийств - Дмитрий Лебедев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Более того, до сих пор звучат мнения, что один Михаил Попков не мог совершить столько преступлений лично. И что следователи просто «повесили» на него огромное количество «глухарей» — для отчетности и чтобы прикрыть другие мутные дела.
Шаман
Верите ли вы в магию? Не в фокусы, где ловкость рук и никакого мошенничества. Не в добрые дела и не в чудеса. И даже не в дружбу в мире крылатых пони. А в настоящую черную магию — от ясновидящих, ворожбитов и ведьмаков до мрачных кровавых ритуалов с массовыми жертвами и темными духами?
В умах людей магия не может комфортно сосуществовать с рациональным началом. Раньше человечество относило к сверхъестественному все непонятное — явления природы и болезни, трагические события и, наоборот, счастливые ситуации. Но с развитием науки находились новые закономерности, открывались новые законы, точные дисциплины наравне с гуманитарными направлениями объясняли даже самые таинственные вещи. И для апологетов рационального познания уже не существует необъяснимого — есть просто еще не объясненное.
Правда, магическое мышление с развитием науки никуда не делось. Даже самым прогрессивным из нас порой проще постучать по дереву, «чтобы не сглазить», чем в очередной раз объяснять себе, что сглаза не бывает и что произнесенные слова не влияют на реальность (ну, а даже если и влияют, то совершенно не магическим способом). А в отдельных случаях магия спешит на смену рациональности, когда здравомыслие уже не справляется с оценкой ситуации.
К тому же не стоит забывать, что магия очень проста. Ведь она может по щелчку пальца объяснить самые невероятные события. Закон физики превращается в чудо, эксперимент — в колдовство, неприятность — в воздействие потустороннего. И потом, магия делает жизнь проще. Хотя мы с вами, продвинутые жители XXI века, понимаем, что реальность от пары пасов руками не меняется. Но представьте, насколько легче становится человеку с магическим мышлением.
Изменить свою жизнь, стать богатым, красивым и успешным можно не тяжелым и упорным трудом, а с помощью одного маленького чуда. Не нужно принимать решение, делать сложный выбор — ведь есть волшебник, который знает лучше. И вот мы плавно перекладываем ответственность за свое существование с себя на чародея. А что может быть легче, приятнее и удобнее?
До сих пор по таким установкам живут не просто отдельные люди, но и целые страны. А когда магия становится неотъемлемой частью жизни простого человека, возможно многое. Правда, не всегда хорошее. Особенно если магическая сила попадает в руки недоброго человека. В этом случае могущество может и не быть настоящим — веры людей вполне достаточно, чтобы творить зло. Этим прославился индонезиец Ахмад Сураджи, он же Насиб Келеванг, он же Датук Марингги… Серийный убийца и по совместительству деревенский дукун — что можно перевести на русский как «колдун» или… «шаман».
Прием по магическим вопросам
О детстве и юности Ахмада Сураджи известно не так уж и много. Он родился в 1952 году в городе Медане, столице Северной Суматры. Судя по отрывочным воспоминаниям самого преступника, его родители были выходцами с Явы. Отец Ахмада «работал» сельским колдуном — был кем-то средним между классическим шаманом и целителем. Как и во многих культурах мира, проводник между миром людей и миром духов — профессия, с одной стороны, почетная, а с другой — сопряженная с большими жертвами. Причем не обязательно кровавыми, скорее социальными. Простые люди шаманов не только уважают, но еще и боятся — как и всего сверхъестественного. Так что об отце Ахмада ходили разные слухи, мол, он способен не только на добрые дела. Например, духи по его просьбе могли навлечь болезнь, помутить разум, истребить скот или задержать дождь и погубить посевы.
Вероятнее всего, реальной магической силой шаман не обладал, по крайней мере, мы в это верим с трудом. Но в глазах суеверных индонезийцев маг всегда обретал небывалое могущество. Особенную уверенность в простых людей вселял факт, что отец Сураджи не чурается черной магии.
В такой замечательной атмосфере родился и рос маленький Ахмад. Правда, при рождении его назвали по-другому — Насиб Келеванг. Очень красивое имя — переводится как «судьба». Под этим красивым именем он вскоре и фигурировал в нескольких уголовных делах.
Юный Насиб плохо заводил друзей и вообще побаивался людей. А люди отвечали ему взаимностью — мало кому хотелось общаться с сыном черного колдуна. Правда, жестоких детей было не так просто запугать, и в школе над мальчиком порядочно издевались. Учиться в такой обстановке ему, понятное дело, не нравилось. Так что новые знания Насиб черпал не в классе, а дома — в основном от отца, который знакомил мальчика не с арифметикой и географией, а с тонкостями общения с потусторонним миром.
Такое странное воспитание вкупе с личными качествами сделали свое дело. Неустроенный в социуме подросток начинает воровать по мелочи, драться со сверстниками и чинить беспорядки в небольших масштабах. Свой первый тюремный срок он заработал уже в 19 лет — за кражу и вандализм.
Совсем скоро Насиб вышел, устроился работать пастухом на местную ферму, но долго там не продержался и снова попал за решетку. Так проходит несколько лет, и перед нищим маргинальным юношей открывается перспектива провести в тюрьме всю жизнь, остается только нарушить закон после выхода на свободу и снова обрести гарантированную крышу над головой с регулярным питанием.
Но в какой-то момент Насиб все же решает измениться и начать честную жизнь. Ну как… относительно честную. Потому что к своим годам он ничего не умеет — ни опыта, ни образования. Только уроки отца. Правда, родитель был великим колдуном (по крайней мере, по воспоминаниям самого нашего персонажа), а вот Насиб не чувствует в себе ни силы, ни дара. И все же, поразмыслив некоторое время — и поголодав от безденежья, — юноша решил хотя бы попробовать. То есть фактически пошел на осознанное шарлатанство.
Вскоре молодой человек взял себе новое имя — Ахмад Сураджи — и переехал в небольшую деревню Аман Дамай в окрестностях столицы. Там во всеуслышание объявил себя потомственным дукуном и поселился на окраине, рядом с бескрайними полями сахарного тростника.
