Монах - Мэтью Грегори Льюис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я разузнал все о ее семье; выяснилось, что донья Инезилья так и не увидела свою дочь – она умерла раньше, чем девушка прибыла в Мадрид; про вас, мой дорогой Лоренцо, мне сказали, что вы за границей, но где – неизвестно. Ваш отец отправился в дальнюю провинцию навестить герцога де Медина; а вот про то, что делается с Агнес, никто не мог – или не хотел – сообщить мне.
Теодор, согласно моему обещанию, вернулся в Страсбург, где узнал, что его дед умер и Маргерит унаследовала все состояние своего отца. Никакие уговоры матери не помогли, мальчик снова покинул ее и последовал за мною в Мадрид. Он усердно помогал мне, но наши совместные усилия не увенчались успехом. Убежище, где прятали Агнес, оставалось непроницаемой тайной, и я начал терять надежду найти ее.
Около восьми месяцев назад я возвращался домой, проведя вечер в театре. Стояла темная ночь. Я шел один, погруженный в раздумье далеко не приятное, и не замечал, что за мною от самого театра следуют трое мужчин, пока не свернул на пустынную улочку: тут они все разом яростно набросились на меня. Я отскочил на несколько шагов назад, вытащил шпагу и обмотал левую руку плащом. Ночная темнота благоприятствовала мне. Убийцы делали выпады наугад, и их удары по большей части попадали мимо. Мне же наконец удалось уложить одного из противников, но к этому моменту я уже получил столько ран, что неминуемо пал бы под их натиском, если бы звон клинков не привлек проходившего мимо кавалера. Он прибежал на помощь с обнаженной шпагой, за ним – его слуги с факелами. Теперь силы в схватке стали равны; и все же убийцы упорствовали, пока слуги не решили присоединиться к нам. Тогда наемники удрали и скрылись в темноте.
Незнакомец учтиво поинтересовался, не ранен ли я. От потери крови я ослабел и едва смог поблагодарить его за своевременную помощь и попросить, чтобы кто-то из его слуг довел меня до особняка де лас Ситернас. Услыхав мое имя, кавалер сообщил, что он знаком с моим отцом и не позволит вести меня на такое большое расстояние, пока лекарь не осмотрит мои раны. Он добавил, что его дом совсем рядом, и предложил доставить меня туда. Он говорил так искренне, что я не мог отказаться; и так, опираясь на его руку, я через несколько минут переступил порог великолепного дома.
В прихожую вышел седовласый дворецкий; он поприветствовал кавалера и осведомился, когда герцог, его господин, намеревается вернуться домой, а тот ответил, что брат останется в поместье еще на несколько месяцев. Затем мой спаситель потребовал вызвать семейного хирурга. Меня усадили на диван в элегантно отделанной гостиной; хирург осмотрел меня и заявил, что раны легкие. Однако он посоветовал воздержаться от выхода на холодный ночной воздух, и герцог так уговаривал меня переночевать в его доме, что я согласился.
Оставшись наедине со своим спасителем, я снова принялся его благодарить, но он попросил меня не касаться более этой темы.
– Я почитаю большой удачей, – сказал он, – что мне представился случай оказать вам эту небольшую услугу; очень кстати моя дочь задержала меня допоздна в обители. Я всегда питал глубокое уважение к маркизу де лас Ситернас, хотя по воле случая не смог сблизиться с ним так, как хотелось бы, и потому я рад, что познакомился с его сыном. Мой брат, которому принадлежит этот дом, конечно же, огорчится, что его не было в Мадриде и он не мог принять вас лично. Но в его отсутствие я – старший в семье, и от его имени заверяю вас, что во дворце Медина все будет в вашем распоряжении.
Можете себе представить, Лоренцо, как я удивился, узнав, что меня спас дон Гастон де Медина! Столь же сильна была моя тайная радость: ведь я узнал, что Агнес живет в обители святой Клары. Еще больше я обрадовался, когда в ответ на мои притворно безразличные вопросы герцог сказал, что его дочь действительно приняла постриг. Я не позволил горю взять верх в моей душе, потому что понадеялся на влияние своего дяди при папском дворе в Риме: он мог легко устранить это препятствие, получив для моей милой позволение отказаться от обетов. Воодушевленный этой идеей, я успокоился и стал еще старательнее выказывать свою благодарность за теплый прием и удовольствие от общения с доном Гастоном.
Потом пришел лакей и сообщил, что наемник, которого я ранил, подает признаки жизни. Я велел перенести его в дом моего отца, с тем чтобы допросить, как только к нему вернется голос. Нужно же было узнать, что побудило убийц напасть на меня. Мне ответили, что он уже может говорить, хотя и с трудом.
Любопытство побудило дона Гастона попросить, чтобы я допросил преступника в его присутствии; но потакать его любопытству я никоим образом не собирался. Во-первых, догадываясь, кем был направлен удар, я не хотел, чтобы дон Гастон узнал о вине своей сестры. Во-вторых, я опасался, как бы не открылось, кто такой Альфонсо д’Альварадо, – из-за этого он мог не допустить меня к Агнес. Судя по тому, что я уже знал о характере дона Гастона, признаться в любви к его дочери и просить содействия моим планам было бы неразумно; мне было очень важно, чтобы он знал меня только как графа де лас Ситернас, и потому я отказал ему под предлогом, что в деле может быть замешана дама, чье имя раненый может случайно упомянуть. Деликатность не позволила дону Гастону настаивать дальше, и потому наемника перенесли ко мне домой.
Наутро я попрощался со своим новым знакомым, который должен был вернуться к герцогу в тот же день. Раны мои оказались совсем пустяковыми; мне, правда, пришлось некоторое время носить руку в повязке, но других неудобств ночной инцидент не причинил. Хирург, осмотревший пленника, счел его рану смертельной, и в самом деле, едва успев признаться, что его наняла мстительная донья Родольфа, он скончался спустя несколько минут.
Теперь все мои помыслы были направлены на встречу с моей прекрасной затворницей. Теодор взялся за дело, и на этот раз ему повезло. Он атаковал монастырского садовника подарками и посулами так, что старик всецело перешел на мою
