Там, где дым - Саймон Бекетт

гневе. Нелегко терять любимых, особенно когда их забирают от нас так, как Алекса, – внезапно и жестоко. Шок и ярость – это естественная реакция. Самый легкий способ совладать с подобными чувствами – направить свою ненависть на человека, отнявшего жизнь Алекса. Но сегодня мне хотелось бы, чтобы вы забыли о ненависти. Помните: Алекс посвятил себя облегчению чужих страданий. Он погиб, помогая другому, и сам призвал бы нас не осуждать, а попытаться понять.

Женщина сидела, низко склонив голову. Ее плечи вздрагивали. Пожилой мужчина на том же ряду высморкался, промокнул платком глаза.

– Это нелегко. Мы потеряли друга, сына, мужа. И отца, потому что ребенок, которого носит Кей, жена Алекса, так его и не увидит.

На мгновение Кейт показалось, что священник произнес ее имя. Она снова взглянула на женщину в первом ряду.

– Другая сторона трагедии – Алекс тоже не увидит свое дитя. Они с Кей долго к этому шли, но их счастье оказалось жестоко и бессмысленно разрушено. Однако нельзя погружаться в пучину горя, гнева и жажды отмщения. Таким способом мы не только не почтим память Алекса, напротив – перечеркнем все то, ради чего он жил, работал и в результате погиб.

Дверь часовни отворилась, снаружи дунуло холодом. Кейт оглянулась. В зал вошел мужчина в толстой прорезиненной куртке. Скрипя половицами, он приблизился к ряду, на котором сидела Кейт, сел и принялся возиться с громоздким фотоаппаратом.

– Я имел честь знать Алекса по работе, которую мы оба проводили в нашем приходе, – продолжал священник, – и могу уверенно сказать: он был добрым и терпеливым человеком, искренне болеющим душой за тех, кто обращался к нему за помощью. Мы молимся за Алекса, но также я хочу помолиться за несчастного молодого человека, который столь внезапно отнял его у нас. А еще – за всех нас, чтобы мы смогли найти в себе силы и простить его за содеянное.

Кейт захотелось плакать. Она опустила голову. Слезы капали на пальто и тут же впитывались в мокрую от дождя ткань. Воспользовавшись секундной заминкой, когда присутствующие готовились вознести молитву, она вынула из кармана платок и поспешно высморкалась.

Фотограф тоже склонил голову – для того, чтобы поменять объектив. Доставая его из сумки, он случайно уронил второй на пол. Послышался звон стекла. «Вот черт», – пробормотал мужчина.

Молитва окончилась. Священник продолжил говорить, но теперь внимание Кейт разрывалось между проповедью и приготовлениями фотографа.

Служба оказалась короткой. Вместо пения псалмов все молча слушали концерт Элгара[6] для виолончели.

– Мы надеемся и верим, что дух Алекса не умер, – произнес священник. – Хотя его больше нет с нами, он останется в наших сердцах и найдет продолжение в ребенке, которого носит Кей. Этот малыш будет живым напоминанием об Алексе Тернере, которого мы знали и любили и которому мы теперь говорим слова прощания.

Занавес вокруг гроба с шуршанием опустился. Священник молча сошел с кафедры. Женщина в первом ряду встала. Фотограф сделал пару снимков. Скорбящие начали выходить из зала. Кейт низко опустила голову: ей не хотелось привлекать к себе внимание.

Вдову поддерживала под руки пожилая пара, сзади шел немолодой мужчина. Женщина брела медленно, словно инвалид, и у Кейт было достаточно времени, чтобы разглядеть ее бледное залитое слезами лицо и огромный живот, выпирающий под пальто.

Кейт еще ниже опустила голову, ежесекундно ожидая обвиняющего окрика.

Дверь часовни со скрипом отворилась. Послышался шорох шагов – гости торопились на улицу. Наконец почти все вышли. Стало тихо.

– Добрый день, мисс Пауэлл.

Кейт вздрогнула. Сперва она не узнала стоящего рядом мужчину, затем припомнила жесткие седые волосы и печальные глаза под густыми черными бровями. Инспектор Коллинз.

– Не ожидал вас здесь увидеть, – произнес он.

Последние гости удалились. Кейт и инспектор остались вдвоем.

– Я хотела прийти. – Она взглянула в сторону гроба, скрытого за занавесом. – Решила, так будет правильно.

Из-за занавеса послышался механический скрежет. Ткань качнулась.

– Нам лучше выйти, – сказал Коллинз. – Сейчас начнутся следующие похороны.

На нем был тот же коричневый костюм и то же твидовое пальто. Он открыл дверь, пропустил Кейт вперед, и они направились к выходу.

Морозный воздух пощипывал щеки. Гости столпились на парковке вокруг молодой вдовы. Кейт отвернулась.

– Я пойду.

Коллинз взглянул на нее.

– Если немного подождете, я вас подвезу.

– Нет, спасибо, сама доберусь. – Ей внезапно отчаянно захотелось отсюда сбежать.

– Мне нужно с вами поговорить. Это недолго. Машина за углом.

Они направились мимо скорбящих к припаркованным автомобилям. Вдруг Коллинз остановился и схватил Кейт за руку. Проследив за его взглядом, она увидела мужчину, сидевшего рядом с ней в часовне. Тот снимал вдову и гостей.

– Пройдемте сюда. – Инспектор взял ее за руку и повел обратно. Они обошли часовню и оказались за спиной у фотографа.

– Почему вы не хотите, чтобы он вас видел? – спросила Кейт.

Полицейский взглянул на нее и тут же отвел глаза.

– Дело не во мне, а в вас. Не хочу, чтобы пресса начала разнюхивать, что это за загадочная женщина присутствовала на похоронах.

Об убийстве психолога сообщили по национальным телеканалам, но ни в одном из репортажей ни слова не упоминалось о Кейт. Та была удивлена заботой Коллинза.

– Спасибо.

– Не стоит благодарности. Журналюги и так подняли изрядную шумиху – дескать, очередной провал медико-социальной службы. Сейчас они потеряли интерес к делу, но, если узнают, почему Эллис убил Тернера, такой цирк начнется!..

Коллинз приблизился к серому «Форду». На водительском месте сидел знакомый сержант. Завидев их, он поспешно сложил газету.

– Подвезем мисс Пауэлл, – сказал ему инспектор, открывая заднюю дверь для Кейт.

Сержант улыбнулся ей, потом, видимо, решил, что это чересчур фамильярно, и принял серьезный вид. Коллинз плюхнулся на заднее сиденье рядом с Кейт.

– Вам куда?

– До ближайшего метро.

Сержант завел мотор.

– Я связался с клиникой «Уайнгард», – проговорил Коллинз, когда они миновали ворота крематория. – Ваша доктор Джансон вся на нервах. Похоже, клиника так и не связалась с лечащим врачом Эллиса. Они решили, что в этом нет нужды, поскольку вы представили его в качестве «неанонимного донора». Я правильный термин употребляю?

Кейт промолчала. Ей вспомнилось, как Алекс не смог назвать адрес врача, как не хотел, чтобы его биоматериал использовался для кого-то, кроме нее. Тогда это казалось трогательным.

– Я бы на вашем месте подал иск о халатности. Вряд ли Эллис знал, у кого наблюдается настоящий Алекс Тернер. Если бы в клинике попытались получить его медицинскую карточку, то сразу заметили бы нестыковку.

Кейт покачала головой.

– Я не буду подавать иск.

Коллинз не стал настаивать.

– Еще я хотел сообщить, что Пол Сазерленд вне подозрений.

– В чем его подозревали? – удивилась Кейт.

– В налете на ваше агентство. Он утверждал, что не помнит, где провел тот вечер. Прежде чем допросить его, пришлось сперва дождаться, пока он протрезвеет. У него крепкое алиби, так что он тут ни при чем.

В машине пахло чем-то затхлым.