Разрыв - Саймон Лелич

— Не это. Перестань… Перестань так улыбаться.

— Как?

— Так, точно ты на свидание пришел. Ты не на свидании.

— Но и не на деловой же встрече.

— Именно. Именно на деловой.

Улыбка Дэвида стала шире.

— Как скажешь, Лулу.

— И перестань называть меня Лулу. — Она отвернулась. — Мне от этого только труднее становится.

Официант принес Люсии воду, которую она попросила, засуетился, протирая винные бокалы, открывая для Люсии и Дэвида меню. Как только он отошел, Люсия свое закрыла и отложила в сторону.

— Мну нужно поговорить с тобой, — сказала она. — Я могу с тобой поговорить?

— Конечно, — ответил Дэвид. — Мы же для этого сюда и пришли, верно? Поговорить.

Он наклонился вперед, потянулся к Люсии. Она позволила ему коснуться ее пальцев, но тут же отдернула руку.

— Дэвид…

— Послушай, Люсия. Я был неправ. Договорились? Я совершил ошибку и с тех пор за нее расплачиваюсь. Пожалуйста, позволь мне все исправить.

Люсия покачала головой. Убрала руки под стол.

— Дэвид. Выслушай меня.

Однако продолжить она не смогла — появился другой официант, с карандашом и блокнотом в руках. Люсия снова открыла свое меню, и повела рукой в сторону Дэвида: заказывай первым. Он выбрал спагетти. Люсия поискала в меню супы, однако, найдя их, передумала.

— У вас есть шоколадный торт? — спросила она.

— Есть прекрасное пирожное «Валрона», подается с засахаренными апельсинами.

— Но оно шоколадное?

— Да, мадам.

— Вот его и несите, — сказала Люсия. — Спасибо.

И закрыла меню.

Официант удалился. Люсия подняла взгляд на Дэвида, сидевшего, слегка наклонив голову и прикрыв ладонью лоб. Она поневоле улыбнулась, поняв, что ее заказ едва не вогнал Дэвида в краску. Она совсем забыла об этой его черте: он побаивался официантов. Ни убийца, ни насильник, ни даже судья коронного суда не действовали на Дэвида так, как итальянец в галстуке-бабочке и с блокнотом в руке.

— Мне нужна твоя помощь, Дэвид, — сказала Люсия. — Потому я и здесь.

— Ты уже говорила это. Вчера ночью.

— Да. Я знаю. Но послушай. Это единственная причина, по какой я сюда пришла.

В улыбке Дэвида проступил оттенок сомнения:

— Но я думал, что ты говорила о… В общем, когда ты заговорила о помощи, я решил, что ты имеешь в виду…

— Секс.

— Нет! Черт. Не секс. — Уголок его рта чуть дернулся кверху. — По крайней мере, не сию же минуту.

Люсия сделала круглые глаза.

— Я пытаюсь говорить с тобой серьезно, Дэвид. Пытаюсь вести серьезный разговор.

— Я тоже, Люсия. Но посуди сама, что я должен был подумать? Ты же не станешь отрицать, что подавала мне определенные сигналы.

— Неправда, — ответила Люсия. — И ты знаешь, что это неправда.

— Ты обняла меня. Как только увидела, так сразу и обняла.

— Это был рефлекс! Платоническое объятие.

— Ты весь вечер смеялась над моими шуточками. А они и смешными-то не были.

— Я смеялась из вежливости, Дэвид. А особенно смешными твои шутки и вправду никогда не были.

— Ты даже позволила мне поцеловать тебя на ночь.

— Ты поцеловал меня на ночь? Когда это, интересно узнать?

— Когда ты лежала. На кушетке.

— Лежала? Закрыв глаза? И размеренно дыша? Это называется сном, Дэвид. Я спала. Ты, может, и поцеловал меня, но, поверь, без моего на то согласия.

Дэвид поерзал в кресле. Скатерть пошла морщинами. Он ладонью разгладил ее.

— Ну, так или иначе. Главное, что ты провела ночь в моей квартире. Одетой только в трусики и мою футболку.

Столик их располагался в углу, напротив стойки бара, вдали от входа. Сзади над Люсией нависали листья пальмы, — низко, кончики их касались волос на ее затылке. К тому же ей было не по себе от того, что люди, сидевшие за столиком напротив, посматривали на нее. Поэтому, заговорив снова, она постаралась, чтобы голос ее звучал негромко.

— Выброси все эти мысли из головы, — сказала она. — Потому что это было всего лишь моей ошибкой. Совершенно явной. Мне следовало подождать до утра. А может, и вообще не приходить.

Она попыталась встать. Но прежде чем ей удалось выбраться из-под пальмы, Дэвид, потянувшись через стол, положил ладонь на ее предплечье.

— Подожди, — сказал он. — Подожди. Прошу тебя, Люсия, сядь.

А тут еще официант принес заказанную еду, преградив единственный путь, каким Люсия могла убраться из ресторана. Она заколебалась. Взглянула на Дэвида.

— Ну, прошу тебя, — сказал он. — Сядь.

Люсия опустилась на краешек кресла, официант расставил по столу тарелки. Пирожное оказалось коричневым. И, насколько могла судить Люсия, это была единственная характеристика, какую оно делило с рисовавшимся ее воображению шоколадным тортом. Она отодвинула от себя тарелку и стала наблюдать за Дэвидом, ковырявшимся вилкой в спагетти.

— Знаешь, Дэвид. Прости меня. Если я внушила тебе какие-то ложные надежды, мне очень жаль. Но ведь не мог же ты ожидать… после того, как ты со мной поступил …

Дэвид кашлянул. Еще раз ткнул вилкой в спагетти, затем отложил ее и поднял взгляд на Люсию.

— Что я могу сделать, Люсия? Ты сказала, что нуждаешься в моей помощи. Что я могу сделать?

Люсия протянула через стол руку, просунула пальцы под его ладонь. Улыбнулась.

— Спасибо, — сказала она. — Правда, спасибо.

Дэвид пожал плечами:

— Я пока ничего не сделал. Ты даже не объяснила мне, чего хочешь.

— Нет, — согласилась она. И убрала руку со стола. — Не объяснила.

— Ну так? Объясни.

— Пока мне нужна всего лишь информация.

— Информация? Какого рода?

Люсия оперлась локтями о стол — там, где следовало стоять ее тарелке.

— Для начала расскажи мне то, что рассказал Филипу. А потом… Ладно. Потом видно будет.

Он показал мне пистолет.

Ну, не то, чтобы показал, но пистолет я видел. За неделю до выстрелов. Мы были в учительской, я сидел рядом с ним и увидел пистолет, когда он открыл кейс.

Собственно, я всего лишь предполагаю, что пистолет был тем самым. Если честно, вид у него был такой, точно из него и выстрелить-то невозможно, хотя, конечно, то, что о нем рассказывают, ерунда. Старинный пистолет. Музейный экспонат. Времен Бог знает какой войны. Ведь о нем все так говорят, верно?

В общем, я полагаю, что это тот самый и был. Он лежал в кейсе между какой-то папкой и стопкой бумаг, лежал, точно плоский термос, или коробка с завтраком, или еще что. Как что угодно, но только не пистолет.

Я говорю, шутливо так, Сэмюэл. Надеюсь, эта штука не то, чем она кажется. Он отвечает, прошу прощения? И я киваю. Вон та, говорю. В кейсе. Это же не то, что я думаю.

А, произносит Сэмюэл. Вы об этом?

Он поднимает крышку кейса, достает пистолет, держа его за рукоять. Кладет палец на спусковой крючок и какой-то миг дуло пистолета смотрит прямо в мой лоб.

Я снова усмехаюсь. Полицейский из меня получился бы так себе, верно? Кто-то целит мне в лоб из пистолета, а я только и могу, что нервно хихикать. Так или иначе, именно это я и делаю. И говорю, Сэмюэл, я предпочел бы… ну, то есть, не могли бы вы… И все хихикаю, мне даже предложение закончить не удается.

Сэмюэл опять произносит, а. Говорит, нет-нет-нет, не беспокойтесь. И поворачивает дуло так, что теперь оно направлено на крышку его кейса, на стоящую вертикально крышку, за которой сидит, прямо напротив нас, Теренс, Теренс Джонс, Ти-Джей для тех, кто его близко знает, — вот прямо на него Самуил пистолет и наставляет. Ти-Джей этого не видит, потому что читает газету, да и пистолет загорожен от него крышкой кейса. А палец Сэмюэла так на спусковом крючке и лежит, и я просто вижу — сейчас он на него нажмет. Выстрелит. Из пистолета. В Ти-Джея.

И что я делаю?

А ничего я не делаю. Только смотрю. Это все, на что я способен. Я уже говорил, попади я в ваши ряды, вы бы очень сильно обрадовались.

Однако выясняется, что пистолет попросту не стреляет. Сэмюэл нажимает на крючок, а крючок заело. Он не двигается. Сэмюэл смотрит на меня и не то, чтобы улыбается, но видно, все же, что он собой очень доволен. Вы любите кошек, инспектор? Я люблю. У меня их три. Так вот, Сэмюэл выглядит точь-в-точь как моя Ингрид, когда она слопает и свою порцию гусиных потрошков, и порции Хамфри и Богарта тоже.

Сэмюэл, говорю я. Ну, честное слово. А придумать, что ему сказать, никак не могу. Потому что, ситуация-то отнюдь не из тех, которые ты уже успел обдумать заранее, так? То есть, если ты — человек вроде меня. Мне вот интересно, инспектор: как поступили бы на моем месте вы, как по-вашему? Если бы были мной? Я-то уверен, что поступили бы правильно, и не только потому, что вас этому обучили. Сейчас для меня очевидно, что мне следовало тогда сделать. Отобрать у него оружие. Сбить его с ног. Пойти к директору, сказать, чтобы он вызвал полицию. Вот что мне следовало сделать. И теперь я жалею, что не сделал. Естественно, жалею.