Наживка для крокодила - Вячеслав Денисов

Теперь Домушин поступил в полное распоряжение оперуполномоченного Паршикова. Того, с кем мы штурмовали корейское гнездо на авторынке. Он у нас занимается имущественными преступлениями, в частности – квартирными кражами. Для тандема «Домушин—Самоделкин» наступили тяжелые времена. Пока Паршиков не выжмет их, как лимон, его встречи с фигурантами будут продолжаться очень долго.

Мой кабинет превратился в номер гостиничного типа. Не кабинет, а лежбище морских котиков. В отличие от Ивана и Верховцева, чье посапывание раздалось уже через пять минут, я до утра не мог сомкнуть глаз.

Все было в моих руках, но отсутствовало главное. На воле продолжал гулять убийца. И если до того момента, пока я его найду, он совершит хотя бы еще одну страшную вещь, вина за это повиснет на моих плечах непомерным грузом. Меня никто и никогда не упрекнет за допущенные ошибки, поскольку для начальства главное – задержание преступника. Потом тебе отпускаются все грехи. Но это не значит, что ты сам себя простил.

Мысли, словно назойливые мотыльки, кружились в голове, едва я закрывал глаза. Нужно спать. Я знал, что и Настя тоже не спала. И я обязательно позвонил бы ей, но боялся разбудить друзей.

Глава 23

Проснулся я от тряски. Скинув с головы куртку, я мутным взглядом уставился на источник возникновения колебаний. Передо мной стоял Обрезанов. В его руке дымилась сигарета. Выглядел он очень плохо: белки глаз с красными прожилками, мешки под ними. По всему чувствовалось, что Максим провел не самую сладкую ночь в своей жизни.

– Пойдем поговорим. Тема есть… – миролюбиво попросил он.

Почему же не поговорить? Я вынул из ящика стола «дежурную» зубную щетку, перекинул через плечо полотенце и отправился умываться. По дороге к выходу хлопнул рушником Ваньку и Верховцева. Хватит расслабляться!

Половина девятого утра. Совещание через десять минут. Что начальник может сказать своему подчиненному за десять минут? Тема на десять минут… Слабовата, на мой взгляд, тема.

В отличие от Обрезанова, я выглядел, наверное, превосходно. У меня была первая сигарета за утро, у Максима, кажется, – десятая.

– Андрей, я хочу расставить все точки над «i», – глухо произнес он.

Импонировало то, что он смотрел мне прямо в глаза.

– Расставляй, – разрешил я. После «слива» мне информации о «Тойоте» он зажег во мне маленькую искорку надежды.

Обрезанов нажал на переговорном устройстве кнопку и устало бросил:

– Аня, зайди, пожалуйста…

Дверь распахнулась, и в кабинет впорхнула Анечка Топильская. Она была чем-то испугана и напоминала воробышка, над которым только что просвистел коршун.

– Садись, Аня, – дождавшись, когда она послушно присела на краешек стула, Обрезанов, глядя куда-то в окно, сказал: – Аня, расскажи Андрею Васильевичу все, что вчера говорила мне.

И Аня рассказала…

В тот день, когда я забежал в кабинет Обрезанова с криком: «Пока я еду, отправь патруль на Минскую, двенадцать, двадцать пять!», Анечка сидела в приемной, между кабинетами Обрезанова и Торопова. Это я могу подтвердить, так как хорошо помню – она работала с принтером, и этот «струйный» аппарат мерзко верещал, распечатывая очередной лист.

– Когда вы быстро вышли из кабинета, – Топильская посмотрела на меня, – следом вышел и Максим Александрович. Буквально через пять секунд. Я еще подумала, что случилось что-то серьезное. Вы были оба взволнованы. Это я хорошо помню. Только вы исчезли в коридоре, из кабинета Торопова вышел майор милиции, улыбнулся мне и сказал, что нужно срочно позвонить. А Константин Николаевич занял телефон. Я не придала этому большого значения. Раз он на короткой ноге с Тороповым, то почему бы ему не позвонить из кабинета Максима Александровича?

– И?.. – мой голос слегка охрип.

– Он зашел и через две минуты вышел. Поблагодарил меня и ушел, не заходя больше к Константину Николаевичу.

Оставалось задать всего два вопроса. Первый…

– Аня, когда я разговаривал с Максимом Александровичем, дверь в кабинет Торопова была приоткрыта?

Да, она была приоткрыта. Кроме того, если бы она даже была закрыта, то мой громкий голос можно было услышать даже из коридора.

И последний…

– Аня… Кто был этот майор?

Вмешался Обрезанов:

– Я дал Ане свой «Паркер» и попросил зайти к Торопову с вопросом – как фамилия того майора, который приходил в тот день. Он забыл на столе в приемной ручку, и ее нужно вернуть.

Я молчал.

– Константин Николаевич сказал, что к нему приходил… – Аня порылась в кармане костюмного пиджачка и вынула бумажку с «липучкой» от канцелярского набора. – Майор Табанцев Виталий Алексеевич. Замначальника…

– Спасибо, Аня, – перебил я ее, поднялся и вышел из кабинета.

Одно слово – смятение. Мысли перемешались и мешали сосредоточиться. Во-первых, мне было безумно стыдно перед Обрезановым. Он, конечно, совершил подлость, но это не та подлость, в которой я его подозревал. Максима запрессовали инструкциями сверху, и он «поплыл», не сумев отделить агнцев от козлищ. Просто человек дорожил своим местом и карьерой. На этом и сломался. А что я должен был от него ожидать? С меня брать пример неудачника, который уже давно мог уйти работать в область одним из начальников отделов, но вместо этого прозябает на «земле» без видимых перспектив?

И что еще я извлек из показаний Ани Топильской? Новость. Получалось, что Табанцев, помимо Кореневой, знал и Жилко, и Шарагина. Он был в курсе всех их дел, и неизвестно, на каком этапе их преступной деятельности состоялось это знакомство. Я был прав! Я подумал, что только милиционер мог позвонить в квартиру Жилко и направить Шарагина на собственную смерть! Я ошибся не в содержании, а в форме. Звонил не Обрезанов, а Табанцев. Я мыслил дедуктивно, от общего – к частному. На этом принципе основана работа каждого сыщика. На чем и сыграл умный Виталий Алексеевич. Аня Топильская в течение одной минуты сумела растолковать мне, что на каждую дедукцию найдется своя индукция.

От частного – к общему. Вот принцип, посредством которого Табанцев водил меня по арене на веревке. Я наматывал километры, двигаясь по кругу. Узнав, что звонили из кабинета Обрезанова, я сделал ошибочный вывод – звонил Обрезанов. Мне и в голову не пришло задать себе вопрос: А кто позвонил из пустого кабинета Обрезанова?!

Когда я вернулся к себе, на столе дымился чай, а на развернутом бланке протокола допроса лежали булочки. Зная, что деньги есть только у Ваньки и что из двоих находившихся в кабинете только «молодой» мог за ними сбегать, я, тем не менее, спросил:

– Кто принес булки?

Сейчас и проверим пресловутый индуктивный метод.

– Вьюн, – ответил Верховцев. – Сейчас он вернется, у него с хваленым форсированным движком что-то. За отделом руки морозит.

Вот так! Урок номер два! «Дедуктивно вычисленный» Иван Львович Бурлак здесь совершенно ни при чем.

Тихонько матерясь, вошел Игорь, и мы приступили к завтраку. Но, как обычно, в милиции пожрать спокойно не удалось. На пороге в позе Терминатора застыл Торопов. Судя по его счастливому виду, звонок в мэрию уже состоялся. На горизонте маячил четырнадцатый этаж элитной «высотки»…

– Что-то у тебя в кабинете посторонних людей много, Горский, – заметил начальник. – И я не знал, что у нас здесь столовая…

– Здесь не только столовая, – с набитым ртом промычал я. Мне позволены вольности, которые не разрешены другим. Потому что я – Горский. – Здесь еще и ночлежка. Мне вот после развода, например, совершенно негде жить. Говорят, в городе новый дом строят. Вот бы там однокомнатную получить… Поможете, Константин Николаевич?..

– Раскатал губу, – сразу посерьезнел Торопов. – Я говорю, что лишних здесь много!

– Ни одного. Мой стажер. Мой водитель. Если хотите, я его отпущу, а убийство Барышева буду отрабатывать пешком. Или попрошу у вас служебную машину.

Торопов подумал, нашел резон в моих словах и молча вышел из кабинета. Как мне показалось, мои слова о квартире он не забыл… Взрослый человек, а ведет себя, как дитя. Да получишь ты свою голубую мечту! Получишь! Дай только «лохам с Севера» вернуться!..

И вот теперь мы приступили к главному. Вчера Дмитрий Верховцев совершил служебный подвиг. Он проверил около десятка машин из списка Тена и нашел одну. Всего одну, но – какую! «Порше», девяностого года выпуска, три месяца назад был продан архаровцами Тена… известному криминальному авторитету Кабардинска Николаю Крестовскому. Кресту! То ли для корейцев понятия «западло» не существовало, то ли они во главу угла поставили принцип «обмани ближнего», однако они совершили поступок, несовместимый с понятиями братвы. Они загнали лидеру оргпреступности города «фуфловую» тачку с перебитыми номерами. Машина в розыске за Интерполом, а это значит, что при первой же экспертизе Коля Крест признался бы участником международного преступного сообщества. Верить человеку, носящему корону вора в законе, что он – добросовестный покупатель, значит – не уважать самого себя. В правоохранительных органах люди себя уважают, поэтому Креста тут же бы взяли в оборот. Если учесть, что корейцы так лихо обошлись с беспощадным Крестом, то можно предположить, кому они еще продавали подобные авто! Очевидно, расчет делался со скидкой на то, что в случае обнаружения фикции, разбирательством будет заниматься все тот же Табанцев.