Книги джунглей - Редьярд Киплинг

— Ох, — ужаснулся молодой мул, — а вы при этом пасётесь?!

— При этом и при любом другом. Поесть никогда не мешает. Мы пасёмся, потом нас впрягают, и мы оттаскиваем пушки туда, где нас опять ждёт Два Хвоста. Иногда нашим пушкам отвечают большие пушки из города. Иногда кого–нибудь убивает, тогда другим достаётся больше травы. Это судьба и только судьба, но всё равно Два Хвоста — большой трус. Вот так надо сражаться! Мы — братья из Хапура. Нашим отцом был священный бык Шивы. Мы высказались.

— Н-да, — проговорил конь. — Кое–что новое я сегодня узнал. Джентльмены из горной артиллерии! Хочется ли вам есть, когда в вас бьют из больших пушек, а сзади трубит Два Хвоста?

— Не больше, чем садиться, чтоб через нас стреляли, или бегать среди ножей. В жизни такого вздора не слыхивал. Горный хребет, хорошо уложенный груз, ведущий, которому ты доверяешь, — и я в полной боевой готовности от холки и до копыт, но всё остальное — нет!

И Билли решительно топнул копытом.

— Ещё бы, — фыркнул конь, — каждому, конечно, своё, и твоей родне по отцовской линии кое–чего нипочём не понять.

— Оставь моего отца! — Билли, как и любой мул, терпеть не мог напоминаний о том, что он — сын осла. — Мой отец родом был с Юга и при случае мог повалить, искусать, залягать любую встречную лошадь. Не забывай об этом, каурый Брамби!

Брамби — это дикая, необъезженная лошадь. Представьте гордого собой рысака, которого пристяжная кобыла назвала бы полукровкой, и вы поймёте, как вскипел конь. Я видел, как в темноте сверкнули белки его глаз.

— Слушай, что я скажу тебе, отродье малагского осла, — прошипел он сквозь зубы. — Я происхожу по матери от Карбина, победителя Мельбурнского кубка, и у себя на родине мы не даём спуску свиноголовым мулам из пуляющей горохом кукольной артиллерии. Ты готов?

— Вставай на дыбы! — завизжал Билли. Не сводя глаз друг с друга, они попятились, и я уже приготовился увидеть яростную драку, но справа из темноты раздался трубный булькающий голос:

— В чем дело, ребятки? Из–за чего вы поссорились?

Конь и мул опустились с неприязненным фырканьем. Ни мул, ни лошадь терпеть не могут слоновьего голоса.

— Два Хвоста! Не переношу его, — заявил конь. — С обеих сторон по хвосту — это нечестно.

— Совершенно согласен, — сказал Билли, придвигаясь к нему поближе. — Всё–таки мы во многом схожи с тобой.

— Наверное, мы унаследовали это от матерей, — согласился конь. — Не будем из–за пустяков ссориться. Эй, Два Хвоста! Ты привязан?

— Да, — отвечал слон, перекатывая смешок по хоботу. — Меня заперли на ночь. Я слышал, как вы там объясняетесь, ребятки, но вы не бойтесь, я к вам не приду.

— Бояться слона, вздор! — заявили вполголоса волы и верблюд. Потом волы продолжали:

— Мы не виноваты, что ты всё слышал, но это же правда, Два Хвоста. Отчего ты боишься пушечных выстрелов?

— Н-ну, — сказал слон, потирая одну ногу о другую, совсем как малыш, читающий стихи, — не знаю, сможете ли вы понять…

— Не сможем, — ответили волы, — зато нам приходится пушки тянуть!

— Я знаю, вы гораздо храбрее, чем сами о себе думаете, но со мной всё не так. Недавно капитан моей батареи назвал меня толстокожим анахронизмом.

— Это что, ещё один способ воевать? — переводя дух, спросил Билли.

— Ты этого не можешь знать, зато я знаю. Это значит: ни рыба ни мясо, и это как раз про меня. Я могу заранее — в своей голове — видеть, что будет, если разорвётся снаряд. Я могу, а вы, волы, не можете.

— Я тоже могу, — сказал конь. — По крайней мере, немножко. Я стараюсь не думать об этом.

— А я могу видеть больше, чем ты, и я таки об этом думаю. Ещё я знаю, что у меня есть много того, о чём надо помнить и заботиться, а лечить меня никто не умеет. Всё, что они могут, — это не платить погонщику, пока я болен, а своему погонщику я не верю.

— Ага, — сказал конь, — тогда понятно. Я доверяю Дику.

— Ты можешь посадить мне на спину целый полк Диков, но лучше от этого мне не станет. Я знаю слишком много, чтобы не чувствовать себя скверно, и слишком мало, чтобы преодолеть это.

— Мы не понимаем, — сказали волы.

— Конечно, не понимаете, я с вами и не говорю. Вы же не знаете, что такое кровь.

— Почему, — сказали волы, — знаем. Это красная жидкость, которая впитывается в землю и пахнет.

Конь всхрапнул и отпрянул.

— Не говори о ней, — фыркнул он. — Стоит мне подумать о ней, и я даже сейчас её чую. От этого запаха мне хочется удрать, если только на моей спине не сидит Дик Канлиф.

— Но ведь её же здесь нет, — удивились волы и верблюд. — Отчего ты так глуп?

— Это мерзкая жидкость, — вмешался Билли. — Удирать бы я, конечно, не стал, но и говорить о ней не желаю.

— Ну вот, ну вот, видите? — Для пущей убедительности слон помахивал хвостом.

— Конечно, видим. Мы всегда всё видим, — хором сообщили волы.

Слон затопал ногами так, что цепь зазвенела.

— Иди прочь, собачонка, — говорил он. — Кончай обнюхивать мои лодыжки, а то я наступлю на тебя. Милая, славная собачонка, да ну же! Пошла прочь, скверная шавка! Ой, да заберёт ли её кто–нибудь? Она же меня укусит!

— Сдаётся, — сказал Билли коню, — что наш дорогой Два Хвоста боится куда как многого. Если бы меня кормили каждый раз, как я лягну пса, я был бы как раз со слона ростом.

Я посвистел, и Викси, весь перемазанный, подбежал, лизнул меня в нос и стал рассказывать, как он меня искал по всему лагерю. При нем я никогда не обнаруживал своё знание звериного языка, а то бы он совсем распустился. Я сунул его за пазуху, а слон продолжал ворчать, топать и шаркать.

— Поразительно, — говорил он, — просто поразительно! Это у нас семейное. Но куда делся этот мерзкий зверёк? — И он начал шарить вокруг себя хоботом.

— У каждого свой страх, — продолжал он, дунув носом. — Вот вы, джентльмены, видимо, были встревожены, когда я трубил.

— Не то чтобы встревожены, — отозвался конь, — но было так, как если бы у меня на месте седла были натыканы колючки. Не делай этого больше.

— Я боюсь собак, а вот верблюд пугается дурных снов по ночам.

— Хорошо, что мы не должны воевать одинаково, — заметил конь.

— А вот что я хотел бы знать, — подал голос долго молчавший молодой мул. — Что бы я хотел знать, так это — почему мы вообще должны воевать.

— Да потому, что нам велено, — презрительно фыркнув, ответил конь.

— Приказ! — щёлкнул зубами мул Билли.

— Хукм хэ (таков приказ), — булькнул верблюд.

И слон и волы повторили:

— Хукм хэ!