Осколки под стеклом - Евгения Мелемина

— Красивая, да?

— Я думал, вдруг чего… — ответил Кайдо, возвращаясь в комнату и снова берясь за ноутбук. — Ну вот, — расстроился он. — Слили меня из пати, пока тебя караулил.

— Хватит играться, — с хорошо скрытой нежностью отозвался Крис. — Займись чем-нибудь полезным. Расскажи мне, что случилось дальше.

— Сейчас, — сказал Кайдо, облизал окровавленные пальцы и снова защелкал по клавишам. — Вот… После взрыва в больнице…

…Осталось нетронутым правое крыло первого этажа. Фотография: под руки ведут белокурую ослабевшую женщину с потерянным безумным взглядом. Психопаты из разрушенной больницы вырвались на улицы. Фотография: толстенький, маленький человечек в коричневом растянутом свитере. Глаза у человечка как у распятой лягушки под стеклом: предсмертные, обвиняющие.

Гибель известного политика зафиксировали в четыре часа ноль семь минут. Его тело нашли в одной из палат, прожаренным и прилипшим к потолку. Фотографии нет.

Оставшиеся в живых наемники потребовали немедленную оплату. Не нашлось никого, кто заключал с ними контракт. Тогда они стянулись к главным банкам и получили свою оплату сами. Несколько перестрелок с охраной, погибли пятеро человек. Фотография: расколотые стеклянные двери, засыпанные каким-то мусором.

На улицы в очередной раз вышли люди, требуя защиты. Военные вернулись на позиции и перекрыли пути отхода. Оцепления установлено не было, погибло пятнадцать человек мирных жителей, среди них три корреспондента нашего уважаемого канала. Помним, скорбим. Три фотографии.

На следующее утро наемники покинули страну под прикрытием международного совета, одуревшего от ужаса, — программа очистки, единогласно всеми одобренная, повернулась какой-то жуткой стороной.

Фотография: кто-то в галстуке и с холеным лицом торжественно накладывает запрет на дальнейшие эксперименты в области очищения наций.

Многочисленные демонстрации и митинги. За и против. Мы хотим будущего для наших детей. Уберите плесень. Фотографии-фотографии-фотографии.

— Надо успеть на пикник, — сказал Крис, укладывая в корзину желтое увядшее яблоко, — пока эти деятели не придумали что-нибудь еще. Страх — мощный мотиватор, но… это ненадолго.

— Ведется расследование, — вчитался Кайдо. — Расследование причин взрыва в больнице Сестер Жизни.

— Давай сюда ноут, — сказал Крис.

— Эх, — огорченно вздохнул Кайдо, но передал теплый ноутбук Крису. На крышке блеснул логотип — золотистое круглое яблочко.

Ноутбук Крис положил в корзинку последним.

— В путь.

— В путь, — повторил Кайдо, забираясь в свою порядком уже потрепанную черную куртку. Он же и подхватил корзину.

У подъезда стояло такси. Девушка за рулем улыбнулась, показав ровные белые зубки.

— К Древу, — сказал Крис, и она кивнула.

Машина, набирая скорость, ринулась прочь из города и вскоре зашелестела шинами по серому асфальтному полотну, положенному меж нерасчесанного хвойного леса — черного, сказочного.

Верхушки елей покачивались. Янтарные шишки крепко держались за свои веточки. Ели, обглоданные внизу и с серо-зелеными рваными зонтиками крон, покачивались, поскрипывая. Ветер усиливался.

Дорога сделала петлю, и показались тусклые золоченые купола старой церкви, а за ней — черная рана захоронений Сонного Полигона. Бараки сложились, как карточные домики. Груды досок словно ждали, пока кто-то поднесет к ним спичку, и Кайдо нащупал в кармане зажигалку, затаив дыхание, когда машина остановилась возле раскрытых настежь ворот церкви.

Девушка высадила пассажиров, с уважением посмотрела на купола и умчалась.

— Ну, — поторопил Кайдо, держась за ручку корзины цепкими побелевшими руками.

— Подожди, — осадил его Крис и остановился в открытых воротах. За ними росла меленькая трава, а дальше виднелись четыре сбитые ступени.

— Мы же не пойдем туда, — занервничал Кайдо.

— Там никого нет, — ответил Крис. — Нам никто не запретит. Таков концепт этого места — каждому страждущему…

— Это концепт, — возразил Кайдо. — А на деле нас там покалечит от щедрот милосердия.

Крис улыбнулся. Глаза его мягко засияли, и красивое лицо стало мальчишеским.

— А мне кое-что даже нравится, — сказал он, поднимая голову, чтобы разглядеть купола. — Не судите, и не судимы будете…

Кайдо угрюмо молчал, потом не выдержал и поплелся вниз по дорожке, увязая в мокрой земле. Он добрался до тоненького деревца, посаженного Игорьком. Деревце хорошо принялось и раскинуло тонкие веточки. Под ним Кайдо принялся разгружать корзину. Вытащил арабский платок и расстелил его на земле, прижав углы четырьмя камешками. На платок выставил запыленную бутыль без этикетки, с густым сладким вином, колыхающимся у залитого зеленым воском горлышка. На пластиковую тарелочку выложил багряные свертки виноградных листьев, в которые были завернуты полупрозрачные медовые ягоды. Яблоки, зеленые и крепкие, художественно разложил рядом и занялся бутербродами — толстыми ломтями ржаного хлеба с кусочками пропахшего дымом шпика.

Потом он сидел под деревцем и смотрел, как Крис идет по полю, и подвинулся, когда он оказался рядом, привалился к нему боком и замер.

Крис взял бутерброд с отпечатками крови на шпике, откусил кусок и сказал:

— Где ты это взял?

— Взял, — сварливо ответил Кайдо. — У меня припасы. Такого шпика нет уже лет двести… Коптят черт-те на чем…

Он наклонился, вынул из багряного конвертика виноградную гроздь, но есть не стал.

— Крис, мне можно будет потом остаться с тобой?

— Нет, — моментально ответил Крис. — Это была последняя наша совместная работа. Ты констриктор, которому я больше никогда не перейду дорогу, если только не появится новый…

— Вот не надо больше новых, — мрачно сказал Кайдо. — Ты не представляешь, каким жалким я себя чувствовал. Тормознули меч Законника с полпинка и даже не извинились. Думал — найду, в салат покрошу.

— А я вернусь к своему телефону, — словно не слыша его, продолжил Крис.

— Это ты его придумал? — спросил Кайдо, принимаясь жевать ножку виноградной грозди.

— Да, — ответил Крис, протянул руку и повернул гроздь так, чтобы Кайдо отпустил ножку и принялся за ягоды. — Я сначала шлялся ветром… Смотрел, наблюдал, но не вмешивался. А потом увидел — некоторых людей хоронят, а у них лица страшные. Словно что-то забыли, а вспомнить не могут. Из них Проводники делают жутких кукол, даже тебе с такими справиться сложно. Визгливые истеричные твари, маленькие, быстрые, наткнешься — перегрызут колени. Они все внутри как паштет — желе, рана раскрытая. Я начал с них — это обычно убийцы, маньяки, часто военные… политики — никогда. Они все хотели одного и того же — чтобы я понял, почему они такие. Мне стало скучно — однообразная работа, и тогда я взял к себе всех остальных. Сначала я переживал их судьбы: я всегда знал, кто виноват, а потом понял, как много от этого теряю… Если все время думать о виновных, забудешь о тех, кто не был виноват… Вытяника мне карту.

Кайдо облизнул пальцы, пошуршал в карманах.

— Повешенный, — сказал он, вглядываясь.

— Да, — откликнулся Крис. — Именно он. Ему не нужна моя прежняя сила. Детская шкатулка с лягушками никогда не дастся ему в руки, потому что он вырос быстрее, чем она успела ему пригодиться.

— А кто ее найдет? — спросил Кайдо, глядя на карту, покрытую сетью трещинок.

— Хороший вопрос, — очень серьезно ответил Крис. — Надеюсь, что никто и она канула в лету. Я никогда бы не решился выбросить ее просто так, но не было другого выхода. Анн подстроил бы ее под себя, превратил наших лягушек в пыль, и неизвестно, кто пришел бы им на смену.

— Плохо, — искренне сказал Кайдо и умолк.

Деревце над ними легонько зашуршало. Ветер отогнал в сторону черные тучи и обнажил подкладку — серое, невыразительное небо.

— Это не плохо, — проговорил Крис, пальцами кроша зеленый воск на горлышке бутылки. — Это значит, что мы окончательно отвязались от прошлого.

Кайдо, не глядя, подставил зеленый стаканчик под открытую бутылку, поболтал вино туда-сюда и искоса посмотрел на Криса.

Крис развернулся и погладил рукой тоненький шелковистый ствол.

— Привет, Древо, — весело сказал он. — Расти большим и… никогда никого не отпускай.

Он выплеснул вино у подножия деревца, и Кайдо поступил так же, а потом они оба встали и пошли по периметру поля, ненадолго задерживаясь у каждого разрушенного барака. Вслед за ними вскипало веселое буйное пламя, оранжевое снаружи и золотистое с фиолетовыми искрами изнутри.

Ветер чуть потеплел.

Шесть гигантских костров пылали, отражаясь в куполах церкви. Древо трепетало листьями, и когда они вернулись к нему, то увидели Игорька. Он сидел, сложив руки на коленях, и безмятежно рассматривал бушующее пламя костров. Оранжевые блики плавали по его лицу, искры светились в совершенно белых, бумажно-белых волосах.