Когда закон бессилен - Борис Бабкин

—    Да если бы я знал,— усмехнулся он.

—    Ну, ладно, — Валентина подняла сумку. — Сейчас я тебя накормлю.

—    Валя, — остановил ее вопрос Хрипатого, — почему ты в последнее время проявляешь ко мне повышенный интерес? Чего ты хочешь?

—    Есть хорошие слова, — не поворачиваясь, проговорила Валентина, — всему свое время.

—    Отличный ответ, — усмехнулся он. — Глав­ное — очень понятный.

— Как ты думаешь, — уже из кухни спросила она, — где Граф?

—    Я бы спросил, зачем тебе понадобился Виталий, — засмеялся Георгий, — но помню хорошие слова. И поэтому отвечу: не знаю.

Войдя в комнату, Граф отбросил ногой табуретку и выругался. Из кухни выскочил Зубр с револьвером. Увидел Графа и остановился:

—    Ты чего? — сунув револьвер за пояс, удивлен­но спросил он.

—    Да мы с тобой тут ничего выцепить не смо­жем! — бросившись на кровать, зло ответил Вита­лий. — Видел, что в банках делается? Туда, если вдвоем, то с автоматами идти надо. Взять-то, может, и возьмем, а свалить —хрен пролезет. Мы же Пензы не знаем, А пока будем изучать, бабки кончатся, и пишите письма.

—    Ну, если ты из-за этого уши ломаешь, — за­смеялся Антон, — то зря. Как почувствуем, что на мель садимся, любой магазин в пригороде возьмем...

—     Воровать я не умею, — перебил его Вита­лий. — Даже, можно сказать, боюсь. А магазин брать, это с ходу мусоров на хвост сажать.

—    Да и хрен с ними, — возвращаясь на кухню, хохотнул Зубр. — Какая разница, когда? А в розыске оно даже веселее. Знаешь, что ищут, так...

—     Годы не те, чтобы в казаки-разбойники иг­рать, — не согласился Виталий. — Надо выцепить прилично и затихнуть. Жить скромно, даже числиться на какой-нибудь неломовой работе. А за это время подготовить хорошее большое дело. Взять — и на дно. Но взять столько, чтобы и на похороны осталось.

Удивленный Зубр покачал головой:

—    Хорошо говоришь, мне это тоже по кайфу. Но не умею я выжидать, — признался он. — А подламы­вать что-то мне тоже не в масть. Гоп-стоп еще куда ни шло. Но работа втихую не для меня. Короче, хату я оплатил на месяц. Бабуля клевая попалась, сдирать шкуру не стала. По сравнению с другими, кто хаты сдает, по-божески взяла. Так что месячишко можно без атаса жить. Тем более я и картошку у нее же купил. Гнилой много, но на месяц, опять-таки, хва­тит. А за месячишко наверняка чего-нибудь высмот­рим. Хапнем, и в столицу.

Граф одобрительно кивнул:

—    Тогда так. Если кого из знакомых, с кем сидел вместе, встретишь, гони дуру. Мол, завязал или что- то вроде. И чтобы не срисовали, будем где-нибудь подрабатывать.

—    Ну уж на хрен, — не согласился Антон. — Бабки есть, так на кой...

—    Думаешь, мусора не узнают, кто у бабули хату снял? — усмехнулся Виталий. — Так что давай ста­нем тружениками.

—    Ну что же, — обреченно кивнул Зубр. — Па­радом командуешь ты. Да! — весело блестя глазами, воскликнул он. — Я сегодня, когда в магазин ходил, Наталью встретил. Сразу признала, стерва.

—     Не кастрировала? — вспомнив его рассказ о женщине в Пензе, улыбнулся Виталий.

—    Она в гости пригласила, — возбужденно ска­зал Антон. — Я сказал, что с товарищем. Пообещала подругу найти.

—    А вот это уже хреново, — поморщился Граф и, отвечая на удивленный взгляд подельника, объяс­нил. — Знакомые нам не нужны. Ну, ты-то знал ее и раньше. Так что покупай цветы и вперед.

—    А веник-то на кой? — не понял Зубр. — Да и вообще ничего покупать не надо. Она все возьмет.

— Дарите женщинам цветы, — пропел Вита­лий. — Ты возьми этот, как ты говоришь, веник, — серьезно посоветовал он, — и увидишь, что будет. Она наверняка будет спрашивать тебя, почему ты исчез в тот раз, — напомнил Виталий.

—    Точняк, — Антон вздохнул.

—    А если ты придешь с цветами, поцелуешь руку и заранее попросишь прощения за тот раз, ты будешь прощен. И более того, она снова будет твоя и ты сможешь перебраться к ней.

—    Ты в натуре граф, — восхитился Антон. — Но тогда мы и тебе бабец сделаем. Я скажу...

—    Я не по этой части, — засмеялся Виталий. — Если мне нужна женщина, беру проститутку, плачу и, чудненько проведя ночь, расстаемся с ней навсегда, довольные друг другом. Моя женщина, — серьезно сказал он, — где-то есть, но скорее всего в этой жизни я с ней не встречусь. А изменять ей, мною придуманной, ложась в постель несколько ночей под­ряд с другой, не хочу.

Огорошенный Антон во все глаза глядел на Вита­лия.

—    Значит, веник, то есть букет, — немного по­молчав, спросил он, — мне ей отволочь?

—    Непременно, — серьезно сказал Виталий. — И по дороге придумай убедительную причину твоего неожиданного исчезновения.

—    Да это черт знает что такое! — кричал Ба­сов. — Убивают Мягкова! Потом в машину капитана Мухина врезается КамАЗ! Убивают жену Возникова. Вина его не доказана. Сам он говорил, что ничего не помнит. Только выхо...

—     И вешается, — тихо закончил за него Феокти­стов. — Вас отстраняют от работы и даже обвиняют в убийстве по неосторожности. А с чего все это нача­лось?

—    Так с того, что Мягкова застрелили у него дома, — буркнул подполковник.

—     И именно в этот день Сашку привезли домой от дяди вдрызг пьяного! — процедил Феоктистов. — А на другой день, когда он поехал к бабке Мягкова, в него врезается КамАЗ. Возников ничего не помнит. Его нашли спящим непробудным сном в машине. А пассажиры и водитель автобуса в один голос утверж­дают, что КамАЗ после столкновения заюзил, но вы­правился. Кроме того, следы...

—    Да знаю я все! — рявкнул Басов. — Я это знаю, ты знаешь, Вера Николаевна была уверена в этом! А дальше что? Что дальше-то? — повторил он в бессильной ярости. — Наши догадки к делу не при­шьешь. Зяблов к тому же имеет прикрытие. Да и без него у нас на законном основании предъявить ему нечего! Возников труп! Его жена, которая что-то, как ты говорил, хотела сказать, тоже. Что мы имеем? — глухо спросил он.

—     Иринка, — сказал капитан. — Правда, она сейчас в больнице. Врачи вроде хотят ее в психдис­пансер.

—    Может, поэтому и живой останется, — под­полковник поморщился. — Я вот все не могу вспом­нить, — пробормотал он. — Мне Вера что-то перед смертью говорила. Когда врач подскочил, просила Иринку защитить. Но что-то она мне еще говорила!

—    Если я правильно понял, товарищ подполков­ник, — улыбнулся Феоктистов, — мы работаем по моей системе.

—    Сколько раз я тебя за твою систему гнать в три шеи хотел, — Басов улыбнулся, —а она, оказывает­ся, самое то, когда закон бессилен.

— У нее родных никого нет, — вздохнул врач, — а ей просто необходим кто-то, кого она хорошо знает и кто мог бы заботиться о ней. Сначала погибает ее муж. Она уверена, что его убили. Часто плачет и говорит, что виноват в этом брат матери ее мужа, личность довольно известная, — он криво улыбнулся, Зяблов Константин Федорович. Кстати, он уже был и просил, даже настаивал, чтобы Ирину вылечили. Предлагал свои услуги.

—    Какие? — с интересом спросил прокурор.

—    Ну что мог предложить главарь военизирован­ной банды, — усмехнулся врач.— Мол, я заберу ее к себе, и о ней будут заботиться. Потом предлагал помощь поместить Ирину в психдиспансер. У него там, как я понял, хорошие знакомые.

—    Вы, по-моему, недолюбливаете Зяблова, — улыбнулся прокурор.

—    Это очень мягко сказано, — ответил врач.

—    Значит, у Ирины Сергеевны состояние неваж­ное, а я хотел с ней поговорить...

—    Ни в коем случае, — твердо сказал врач. — Ни о каких разговорах не может быть и речи. Я уже говорил: гибель мужа, а потом и свекрови потрясли ее. А ведь она скоро станет матерью. Сейчас очень важно дать ей успокоиться, но лекарства для нее вредны. Она никому не доверяет. Ее психика...

—    Я, кажется, знаю, что делать! — обрадованно перебил его прокурор. — Во время осмотра квартиры мне попался дневник Ирины. И я знаю, кому она может поверить.

—    Тогда торопитесь, — сказал доктор и, не утер­пев, спросил. — А что искали в квартире Веры Нико­лаевны?

—    Она стреляла в Зяблова. Вот и искали, вернее осматривали. Может, там еще оружие есть, патроны. Впрочем, вас это интересовать не должно. До свидания.

—    Как это не должно, — пробормотал врач вслед быстро идущему к выходу прокурору врач, — или я не живой человек?

Из окровавленного рта вырвался крик, и человек стал падать на бетонный пол. Крепкий парень в ко­жаной безрукавке встретил его лицо выброшенным вверх коленом и, повернувшись, вопросительно взглянул на курившего у двери Клоуна.

 —    Отставить, — хмуро бросил тот. — Кажется, мы здесь промахнулись. Он знать ничего не знает.

—    Второй тоже ничего не сказал, — сообщил вошедший Шугин. — Мы проверили пленку, ни хре­на там нет. Ни у этого, ни у второго.