Фантастика 2025-51 - Антон Лагутин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Нет, Эдгарс. Ты не ослышался. Я вынужден всех…
Раздался грохот. Огромный стол из дубового массива содрогнулся от удара по нему ладонью старика.
— Стены этого дома слышали несусветную чушь и были свидетелями самых невообразимых сражений, выпавших на души наших граждан! Но то, что говоришь ты — невообразимо! Чушь! Инга, ты сошла с ума! Твоя сила… ты… посмотри на себя! Ты кого из себя возомнила? Думаешь, нацепила страшный плащ, обросла коркой, сделала себе копьё из человеческой кости и всё… теперь можно говорить и делать всё, что тебе вздумается?
Моё терпение быстро истощалось. Слово за словом, словно капля за каплей, мой сосуд терпения опустошался. Эдгарс не собирался успокаиваться, наоборот, он только стремительно набирал обороты.
— Эдгарс! — закричал я и вскочил на ноги. — Ты не понимаешь…
— Нет, это ты не понимаешь! Вдумайся, что ты говоришь. Обратить мирных людей в кровокожих… Разбить семьи. Лишить детей отцов! Да ты хоть понимаешь, к каким последствиям это приведёт?
— Это ты не понимаешь, какие последствия ждут наши земли, если мы не сделаем этого!
— Мне плевать на последствия! Стать оружием в чужих руках — хуже смерти! Ты обречёшь этих людей на бесконечные муки. Ты хоть собираешься у них спросить, надо это им или нет? Ответь мне честно!
— Я даю им шанс отвоевать свои земли, стать хозяевами своих жизней и больше никому не подчиняться, и забыть, что такое ждать, когда придёт не пойми кто и заберёт твоё дитя!
— Инга, да кто ты вообще такая, чтобы давать кому-то шанс? Кто ты такая, чтобы так высокомерно, с высоты птичьего полёта видеть судьбы людей, и думать, что им требуется твой шанс?
— Я видела войну. Мои глаза видели не одну сотню загубленных душ. Крики, плач и стоны боли были для меня второй колыбельной, когда родители пытались уложить меня на ночь под вой ракет и рёв двигателей танков, перемалывавших своими стальными гусеницами асфальт между пылающими домами. И поверь мне, тогда все хотели обрести свой шанс.
Лицо старика ничуть не поменялось. Злость и ненависть скривили кожу, собрав бесчисленное количество складок по всему лицу. Тяжелое дыхание сопровождалось сопением. Нижняя губа подрагивала, на лбу выступили крохотные капли пота. Он весь взмок. Белая рубаха прилипла к мокрой коже и обрела сероватый оттенок в местах подмышек и груди.
— Инга, — гневно процедил старик сквозь зубы. — Я не знаю, что за чушь ты только что сказала, но это никакого отношения не имеет к тому, что ты задумала!
— Я хотела сказать, что это Ты понятия не имеешь, что вас ждёт! Какой ужас, вам придётся испытать, когда война придёт к порогу ваших домов. Ты думаешь, родители погибших детей скажут тебе спасибо за то, что ты не дал им возможность хотя бы попытаться из защитить?
— Ну уж точно это не тебе решать, девчонка! — взревел старик. — Ты то откуда знаешь, что такое потерять дитя⁈
Он начинает меня бесить. Глупец. Не понимает, что происходит! Всё мечтает встретить свою старость в тишине, сидя в мягком кресле с книгой в руках у камина. Ну уж прости, дядя, все так хотят, да не все доживают.
— Всё уже решено, Эдгарс.
Он бросил на меня взгляд, в котором презрение душило всё то, что он испытывал ранее ко мне. В его глазах больше не было ни уважения, ни радости, ни дружбы. Он видит перед собой врага. Угрозу. Смертельный вирус для своего здоровья, который немедленно нужно уничтожить сильным антибиотиком.
— Ты не имеешь право решать людские судьбы! Ты никто! Ты просто девка в уродливом доспехе из застывшей крови.
Дрюня вскочил со стула, обронив его на пол. Осси молча следила за происходящим с неприкрытой улыбкой, словно на её глаза разворачивался спектакль, концовка которого еще не была предопределена.
— Эдгарс, успокойся, — побулькал Дрюня. — Ты недооцениваешь угрозу, нависшую над нашими головами.
— Не смейте мне говорить об угрозах…
— Эдгарс, — сказал я. — Если ты не в силах принять решение, способное спасти тысячи жизней, это сделаю я.
Старик разжал губы и просто зарычал от злости.
— Ты никто! — Эдгарс вскинул руку и выставил указательный палец. Он затряс рукой, тыкая в меня своим поганым пальцем, брызгал слюной, с его губ срывались оскорбления. — Девка, ты никто! Ты не посмеешь жителей моей деревни обратить в себе подобных тварей! Дай людям сделать свой вы…
Старик не договорил. Почти отец умолк на полуслове.
С ним бесполезно было разговаривать, с ним бесполезно было спорить.
Вспыхнувший внутри меня гнев затмил разум на мгновение. Каждый тычок узловатого пальца в мою грудь — сотня острых игл, проникших под кожу и яростно вонзившихся в моё сердце. Они разрывали моё сердце, ломали на куски кости, дробили. Боль неимоверной силы, заглушить которую не сможет ни одно лекарство. Ни одно обезболивающее. Лишь убийство. Убийство способно заглушить любую боль.
Гнев вынудил меня достать копьё и швырнуть его со всей силой в пульсирующий источник боли.
Старик с грохотом рухнул на пол. Я отшвырнул в сторону тяжёлый стол, чтобы видеть его. Видеть, как он спокойно лежит, уставившись мёртвыми глазами в потолок. Копьё пробило ему грудь, из огромной раны вытекала кровь. Зелёная жилетка быстро пропиталась кровью, сменив цвет на багровый. Он даже ничего не понял. Его глупость и гнев затмили разум не меньше моего. Наконечник копья из человеческой кости вонзилось точно в сердце.
— Червяк! — с ужасом на губах вымолвил Дрюня. — Ты что наделал…
Мой друг стоял в сторонке, не в состоянии сделать хоть что-то. Беспомощно развёл руки и уставился на тело старика.
— Ты… ты… — мямлил он. — Оживи его! Немедленно!
Да, я мог его оживить. Возможно. Но я даже не стану пробовать. Какой в этом смысл. Я мог бы из него сделать кровокожа, бросить его в бой, но он всё же заслужил покой.
Почти отец.
К сожалению, за него выбор сделал я. И второй раз я не собираюсь ничего решать. Глупец. Старый дурак. Он ничего не понимал в этой жизни. Помеха на моём пути. И так будет с каждым.
— Червяк…
— Заткнись, Андрей! Что ты опять разнылся?
— Ты убил его! Зачем?
Я
