Остров - Пётр Валерьевич Кожевников

и обнадеживает запахом. Осталова называет Федора «золотые руки», а то, что пьет, то жизнь такая, а он «человек добрый, но слабохарактерный».

Во дворе дома на скамейках сидят старухи. В черно-коричневом пальто, толстая, повязавшая голову зеленым платком, с рваной кожаной сумкой, с неподвижными парусиновыми глазами, — братья зовут ее «лидер», — повествует, как терпит она от соседей — сволочей Суходревов. Все это почему-то интересно слушать, Может быть, потому, что похоже на подглядывание. Тем более чего-то нехорошего.

У глухой стены флигеля буквой «П» галереи, иначе говоря, двухэтажные сарайчики для барахла. Жизнь в районе галерей бойка и весела. Ребята носятся по крышам. Тетки с подушкообразными ягодицами выбивают ковры. Сушат белье. Мужички «соображают». Молодежь любит друг друга в подходящих малопосещаемых местах.

Суходрев оборудовал в своем чулане столярку. Он ладит Осталовым полки под книги, и хоть получаются они «не ахти», титул «золотые руки» с Кирьяновича не смывается. С лицом, словно проморенным марганцовкой (братья шепчут: «Индеец»), седой, с глазами, будто залитыми йодом, входит он к Осталовым в спецовке, пропахшей деревом и политурой, и, ползая на коленях, замеряет стену рулеткой. Пальцы мастера дрожат и не золотые вовсе, а как все руки — от запястья коричневые.

Поздно вечером, ночью, сверху доносятся удары. Падение. Крик. Мотыльками спархивает штукатурка. «Что это?» — «Сын отца бьет». — «Так надо подняться». — «Нет, нет, не надо». И, продолжая печатать, напряженно поглядывает Анна на потолок.

Сыновей, чтобы выросли «мужчинами», Осталова старается приучить к труду. Она приобретает детский набор столярных инструментов, а Суходрев, за определенную плату, привлечен просветить мальчиков в мастерстве. Кирьяныч никак не может собраться начать факультатив. Он ограничивается вводными беседами о назначении денатурата и политуры.

Комплект инструментов изымается у братьев и передается Пане для Мити после того, как Дима сам «осваивает» инструмент. Полумертвый от злобы, бросается он на Сережу с ножовкой. Софья Алексеевна прижимает мальчика к себе. Накрывает руками. Чуть помедлив, Дима хватает ее по руке. Через рукоять он чувствует боль Софьи и то, как рвется старческая кожа.

Изыскивая более безопасный способ приобщения сыновей к труду, Анна подряжает работницу сберкассы, знающую семью Осталовых, предложить мальчикам распространение аншлагов с призывами хранить деньги в сберкассе, покупать лотерейные билеты и прочее. Ребята соглашаются. Женщина сует им через аркообразное отверстие в стене пачки бумажек.

Первое время братья опускают листки во все почтовые ящики, навещая каждую парадную. Также предлагают кассирам в магазинах. Потом бумажки — только повод слоняться по таинственным дворам.

Чужой двор. Забегаешь. Мусорные бачки. Кошки. Дверь черного хода. Окно. За стеклами — лицо. Приникает, словно снится тебе. Глаза смотрят пристально, точно через силу. На тебя.

Или просто на улице. Идешь мимо домов. Вдруг — как толчок. Скашиваешь глаза. За окном — лицо. Оно прижимается к стеклу, ползет по нему как улитка, когда проходишь мимо. Оглядываешься — смотрит.

Тебя, запах твой, что ли, чувствуют старухи, сидящие на скамейках около дома. Взгляды их, шевеленье губ провожают твое движение.

Лучший способ привить детям любовь к животным — содержать их, считает Анна. И какого только зверья не перебывает у Осталовых. От сверчков и до собак. И конечно, собаки — наиболее любимые животные, друзья.

Подарив Джипку брату, Анна сдержала слово, и вот они едут выбирать обещанного щенка. Это — эрдельтерьер. Но который из четырех черно-желтых кутят, кувыркающихся в квадрате дощатого загона? Владелица суки демонстрирует каждого, перенося его на стол. Один, по счету последний, напускает лужу. «Этот!» — кричит Дима. Щенок куплен.

Хозяйка диктует Осталовой режим питания собачонки. Дальнейшие консультации — в клубе служебного собаководства. Осталовы везут щенка на такси. Братья спорят, кому держать собаку. Анна замечает, что щенку холодно, и устраивает его у себя за пазухой.

Пса нарекают Фредом в память об эрделе, которого Анна держала в молодости, будучи замужем за отцом Кати. Когда кобеля приводят с улицы, от него пахнет морозом. Запыхавшийся, счастливый, он ждет, когда стянут с него намордник, если не произвели этого на лестнице. Намордник он ненавидит. Трудно на него напялить эту клетку для челюстей. Когда сдергивают, эрдель радуется, обретая полноценность.

Еще будучи щенком, Фред обнаруживает способность заглатывать разнообразные предметы. Так, жертвой его становятся шахматные фигуры, пластмассовый кубик с цифрами на плоскостях, оловянные солдатики, пуговицы. Монеты. Всей семьей Осталовы ждут, когда пес соберется «по-большому». Не выводят его на прогулку. И вот, к их радости, под Димины «урра!», Сережины «ну и ну!» вылезает из собачьей задницы верхом вперед пешка. Или блеснет в колбасе кала и брякнет об пол металлический шарик от детского биллиарда.

Воспитанием Фреда занялась Катя. Провинившегося, пытается драть ремнем. Он рычит из-под стола, и братья думают — сейчас кинется, и страшно им и весело. Сестра убеждает пса выйти, по-мужски принять дозу воспитательного средства. Пес не намерен выбираться. Он щелкает зубами на покачивающийся перед его наморщенной переносицей поводок. Катя, сложившись буквой «А», уперев одну руку в больное колено, лицом недалеко от морды Фреда, а второй рукой собирается выволочь кобеля из его убежища. Вот-вот бросится он. И что же будет? Катя упадет, опять сломает ногу. Анна Петровна как все это переживет? Но Фред, точно считаясь с Катиной искалеченной ногой, не нападает, и все как-то само собой улаживается. Осталова успокаивает Катю, Софья успокаивает Фреда, суля ему бутерброд, братья никого не успокаивают. Одним словом, все нормализуется.

Джипка была не так кротка, сколько коротка и не могла выделывать Фрединых номеров. Он же крокодильим глазом мерцал из-под стола и только зазеваешься — щелк! — твой бутерброд энергично заглатывается. А иногда прямо с тарелки, вывернув шею (благо — не волк!), зажмет в зубы — и под стол. Пнешь — рычит.

Сам небезупречный в поведении, пес воспитывает братьев. Он не позволяет им драться. Стоит мальчикам сцепиться, как эрдель хватает кого-то за ягодицу и щиплет, доставляя очень неприятное ощущение. Или за рукав — и оттаскивает. Каждый, намереваясь драться, пытается использовать собаку против брата.

Фред не пускает мальчиков на подоконник. «Туда нельзя! Скорей слезай!» — кричит Софья Алексеевна, и пес прыгает, хватая за ногу или рукав, стаскивает на пол.

Братья любят вместе с ним выть. Застонут, подражая собачьему вою, пес присоединяется, и видны в его воющей пасти два клыка, и горе такое в плаче его неподдельное, что смолкнешь, обхватишь