Занзибар, или Последняя причина - Альфред Андерш

Она нашла гостиницу, когда, уже совсем измученная, шла вдоль набережной дельи Скьявони; это был старый дом, там, где набережная утрачивает всякий шик и становится бедной и жалкой. Однако комната стоила целых 1200 лир, tutto compreso[14], зато она отапливалась. «Мой багаж остался на вокзале», — сказала Франциска и почувствовала облегчение, когда портье не предложил ей сразу же послать кого-нибудь на вокзал. В отличие от портье в гостинице «Манин» он говорил только по-итальянски, он не был пожилым и приветливым, а был, скорее, неопределенного возраста, что-то около тридцати пяти, крупный мужчина с лениво наблюдающими безразличными глазами. Франциска обрадовалась, что он просто дал ей ключ и сказал: «Второй этаж». Франциска увидела номер на ключе: 17 — и пошла вверх по лестнице. Комната находилась в мезонине, окно выходило на набережную, и от земли его отделяло не более трех метров, такое чувство, что живешь прямо на улице; Франциска поспешно закрыла серые с трещинами ставни и задернула шторы. Батарея была холодная, но когда Франциска повернула рычажок, она стала нагреваться. В непроветренной комнате пахло старыми обоями и пылью, но в ней было тепло и имелась даже настольная лампа. Здесь я смогу по вечерам читать в постели. Франциска прошла по длинному, с таким же застоявшимся воздухом коридору к туалету и вернулась обратно. Прежде чем заснуть, она еще несколько минут слышала шаги и голоса поздних прохожих, доносившиеся с улицы; словно куски пробки, издаваемые ими звуки подплывали на волнах сна к берегу ее слуха.

серебристо, черно, холодно, обрывки бумаги, рано, выйти из дому, темно, где же трубка, табак, спички, водосточная канава, сыро, мокро, черно, темно, только серебристо, Восток, я весь окоченел, olio sasso[15], зелено, обрывки, бессонная ночь, если бы я хоть мог уснуть, я бы, по крайней мере, увидел сон, а так я ничего не вижу, улица, серебристо, черно, бесшумно, сирена «Монтекатини», теперь они встают, уже иду, голубая обертка от спагетти, грязная, в сточной канаве, завтра я побреюсь, если в ловушках есть утри, я могу завтра побриться, тишина после сирены «Монтекатини», только мои шаги, ключ, я мерзну, холодно, сегодня будет ясный день, ясный и холодный, все бары еще закрыты, термос, где кофе с молоком, хотя бы есть шарф, Марта, холод, Марта его связала, Роза дала шерсть, paludi della rosa[16], ловушки, холодно, утри, кофе остынет, темно, шаги.

Суббота

Инвентаризация и львята. — Страшное происшествие с венецианским ленником. — Желательна предварительная оплата. — Брамс и две сестры. — Чай в пять часов, в фешенебельном обществе. — Ralu-di della Rosa.

Пылесос с хищным шумом пробирался по коридору, Франциска проснулась; надо произвести инвентаризацию, она сразу же почувствовала, что сон как рукой сняло, теперь надо все точно обдумать, нужна инвентаризация, я уже не чувствую усталости, теперь все приобретает серьезный характер, она посмотрела на светящийся циферблат своих часиков, девять часов десять минут, она встала, накинула пальто, затем осторожно, чтобы ее не увидели люди на набережной, мезонин, жизнь нараспашку, открыла ставни, аккуратно просунув руки между шторами, и оставила окно приоткрытым, затем тихонько отошла в сторону, чтобы незаметно раздвинуть шторы и тюлевые занавески, и снова скользнула в постель. Кровать стояла так, что с улицы ее нельзя было видеть, как глупо, что я не взяла пижаму или халат; теперь, чтобы подойти к окну или добраться до туалета, мне надо полностью одеться, она натянула одеяло до подбородка, но ей был приятен прохладный воздух, проникший в комнату. На улице было свежо, при этом, судя по всему, безветренно, солнце не показывалось, как и вчера, прохладный воздух напоминал вату, хотя тумана как такового не было и видимость была довольно хорошей; она видела Сан-Джорджо совершенно отчетливо, он казался серо-голубым и был лишен тени; мачты учебного парусника, который всегда располагался неподалеку от Сан-Джорджо, четко просматривались на светлом, хотя и пасмурном фоне. Франциска чувствовала себя выспавшейся.

Итак, инвентаризация. Первым делом, сумочка: деньги в боковых кармашках, помада, духов нет, зато еще наполовину не использованный, совсем крошечный пузырек лаванды, таблетки от мигрени, расческа, совершенно новый носовой платок, пудреница, два ключа, один от дортмундской квартиры, другой — от маленького секретера; Герберт откроет его и найдет старые письма Иоахима, ну что ж, он наверняка испытает чувство торжества, когда узнает из них, что я любила Иоахима, а он меня нет, что я просто была в его власти, так, кажется, говорят в таких случаях, ах, до чего же все, что сказано, сплошная дешевая безвкусица; я слишком долго жила с мужчинами, у которых все, что не связано с их работой, превращается в безвкусицу, в кич, все, что не требует от них напряженного обдумывания, потому что не связано с деньгами, они оставляют в состоянии пошлой иллюзии, женщина для них — это нечто, имеющее отношение к отдыху или репрезентативности и престижу или к извращениям, особенно к извращениям, как у Иоахима и Герберта; однако пойдем дальше, на чем я остановилась, да, ключи, карманное зеркальце с отбитым уголком, полплитки молочного шоколада, серебряный карандаш с вращающимся грифелем, маленькая записная книжечка с адресами, ее можно выбросить; и это все? Да, таково было содержимое сумочки. Даже куска мыла у меня нет, я не должна была так поспешно убегать из «Биффи», было бы гораздо лучше все обдумать, приготовить чемоданчик с парой платьев и самым необходимым, например, мне так хотелось бы сейчас иметь несколько книг и мои духи. Что я отвечу, если сегодня в отеле меня спросят омоем багаже?

Выкрашенное в светло-голубой цвет грузовое судно, покидающее Венецию, мелькнуло в раскрытом окне. Приятная светлая голубизна внезапно придала мрачному дню солнечный оттенок, когда корабль стал виден почти целиком, Франциска узнала датский флаг и прочла название: «Пернилле Мэрск». В Дании я сразу нашла бы работу, притом высокооплачиваемую, например, я могла бы помогать по хозяйству. И в Швеции. Или в Англии. Италия — неподходящая страна для поиска работы. Итальянцы находят в Германии работу, а получит ли ее немка в Италии? Надо было все решить в Дортмунде. Но случилось все в Италии, вчера во второй половине дня, в кафе художественной галереи в Милане, и изменить этого я не могу.

Тем временем «Пернилле Мэрск» исчез из виду. Во-вторых, одежда: серая юбка от костюма, узкая как карандаш, узкие юбки идут мне гораздо больше, чем широкие, жакет от этого костюма висит в миланском отеле, вместо него я вчера надела бирюзовый комплект: пуловер и сверху вязаный жакетик из тонкой шерсти, цвет очень подходит к моим темно-рыжим волосам и оттенку кожи, какой обычно бывает у рыжих. Итак, серая юбка, бирюзовый комплект и пальто из верблюжьей шерсти — в этом я могу чувствовать себя хорошо одетой в любой ситуации, какое-то время я могу пойти в этом куда угодно. Но мне нужно белье. Чулки. Для смены.

С диким сожалением она подумала о содержимом ее Дортмундского шкафа. Она приняла решение, что потребует прислать ей вещи — одежду и белье когда все будет позади, если я справлюсь, если смогу устроить здесь свою жизнь. Она прекрасно сознавала, что значат слова: «все будет позади» и «справлюсь». Я потребую прислать мне мои вещи и книги, если почувствую, что могу жить одна. И налаживать эту жизнь надо очень быстро, у меня нет денег. Я ничего не забыла? Ах, да, туфли, лодочки на низком каблуке, они подходят к серой юбке. Надеть на голову мне нечего. Франциска никогда не носила шляпок.

Инвентаризация закончена. Теперь проблема денег. Восемнадцать тысяч и несколько лир. Позавтракать в каком-нибудь баре стоит в Италии дешево: капуччино и два рожка — максимум двести лир. Кроме завтрака мне достаточно будет поесть еще раз в день: я куплю хлеб, масло, колбасу или сыр, апельсин и поем в номере, заказав чашку чая в ресторане отеля, все это будет стоить около четырехсот лир, итак, на еду в день шестьсот. Мне надо купить нож, кусок мыла, пару чулок, это обойдется мне в полторы тысячи. Гостиница — тысяча двести лир в день, tutto compreso. Самые необходимые поездки на быстроходном катере. Обязательно нужно что-то почитать и нужны газеты, где печатаются объявления — надо найти работу. Возможно, надо самой дать объявление. Она произвела сухой и трезвый подсчет и пришла к выводу, что у нее есть пять, от силы шесть дней. Потом она вспомнила о кольце. Внимательно рассмотрела его. Широкий золотой обруч с тремя маленькими брильянтиками, подарок Герберта, вместо обручального кольца; Франциске оно нравилось, вкус у Герберта есть, в этом ему не откажешь, кольцо стоило не меньше семисот марок, с его помощью она сможет продержаться еще сколько-то времени, если пяти дней Не хватит. Это было крошечное ложное утещение, обман. Из золота и сияющего блеску драгоценных камней, произведение ювелирного искусства и, стало быть, сплошная иллюзия, как и сама Венеция.