Ты против меня (You Against Me) - Дженни Даунхэм

– А ты можешь попросить у друга машину? – спросила она.

Хотел бы он, чтобы это было так, но Джеко должен был заехать за ним через минуту, а сталкивать их с Элли не хотелось.

– Может, просто на автобус сядем? – предложила она. – Отсюда куда автобусы идут?

– Через весь город, а потом на побережье.

Она взглянула на него с таким видом, будто что-то задумала:

– А до залива?

И он понял, о чем она думает. Посмотрел на нее, умоляя, чтобы она не переменила решение, чтобы ей хватило храбрости пойти до конца.

– Автобус почти до конца доезжает, – ответил он. – Там немножко можно пешком пройти.

– У моей бабушки там домик.

Он попытался не выказать своего счастья. В день, когда они купались в речке, она уже рассказывала ему про этот дом. Он стоял прямо на пляже и пустовал – ее бабушка жила в доме престарелых. Идеальный вариант.

– А у тебя ключ есть?

Она замялась лишь на секунду.

– Запасной всегда спрятан в саду на экстренный случай.

Что ж, случай как раз такой. Более экстренного не придумаешь. Двое под дождем, им некуда идти, а хочется лишь одного – побыть вместе.

Она закусила губу:

– Отец убьет, если узнает.

– Тогда давай останемся здесь, хочешь?

Они оглянулись по сторонам: кучи мусора у лифта, мокрые стальные двери, ржавые капли дождя, падающие в грязные лужи под ногами.

Она встала и протянула ему руку, как тогда, в пабе:

– Пошли.

От радости ему даже показалось, что он услышал аплодисменты.

Он выключил телефон, чтобы не доставали звонками с работы, и натянул капюшон. Элли встряхнула головой, чтобы волосы упали на лицо и прохожие бы ее не разглядели. Они были похожи на преступников. Даже забавно. Им так нравилась эта таинственность; оба с волнением оглядывались по сторонам, забираясь в автобус. Сели на заднее сиденье. Пассажиров было немного: слишком холодно и дождливо для дневных поездок на море. Их колени соприкасались. Майки подумал о том, что это значит и понимает ли Элли, что происходит. Он наклонился к ней чуть ближе. От нее пахло дождем и ванилью.

Ехали молча. Он не мог разговаривать, касаясь коленом ее колена. Все усилия воли пришлось пустить на то, чтобы прямо сейчас не потянуться и не поцеловать ее. Знала ли она об этом? Знала ли, что, когда ее нога случайно касается его колена, все его тело начинает дрожать?

Автобус проехал по главной улице мимо булочной и магазинов, жилых кварталов в противоположной части города и наконец оказался в предместьях. По обе стороны дороги появились поля, коровы, встретились несколько ободранных овец. Дождь колотил в окна, от печек под сиденьями тянуло горячим воздухом. От одежды их пошел пар, и, увидев это, они снова засмеялись.

Наконец на горизонте показалось море, и она толкнула его локтем:

– Я тут однажды кита видела.

– Не может быть.

– Видела-видела. Мы с дедом поднимались на вон тот утес и садились на край где-то на полпути. В прилив там были потрясные волны – огромные, они бились о скалы. Мы по нескольку часов там сидели и глазели на корабли и лодки. А однажды видели кита.

– Я вот никогда китов не видел, а живу тут уже черт знает сколько.

Она рассмеялась; ее глаза сияли.

– Ты просто не там смотрел.

А ведь она была права. Они с Карин и Холли в детстве часто сюда приходили, но всегда шли прямо на пляж. Ели пирожные и пончики, а мама снимала туфли. В солнечные дни тут было полно народу с детьми, и перегревшиеся, потные дети бегали за мячами и бултыхались в воде в нарукавниках и на резиновых кругах. Но китов он никогда не видел. Поняв это, он почему-то расстроился. Странно, что двое людей живут в одном месте, а видят совсем разное.

Автобус обогнул залив и снова поехал вглубь, от моря, вверх по холму.

– Уже рядом, – сказала она, – может, дальше пешком?

На углу они вышли и долго смотрели вслед уезжающему автобусу. Когда он скрылся из виду, на дороге стало совсем тихо. Тут и запах был другой, не такой, как в городе, более дикий, что ли. Дождь шел уже не так сильно, но все не кончался. И Майки был рад. Если бы дождь кончился, она могла бы сказать, что пора им расходиться. Они шагали по дороге. Тут не было ни тротуаров, ни машин. Они словно очутились в прошлом.

– Смотри, – сказала она, – чибисы.

Две черно-белые птицы зависли над морем, расправив крылья. Сначала он подумал, что это чайки, но она знала их точное название, и ему это пришлось по душе. Птицы парили и ныряли вниз, пока они шли к морю. Даже с вершины холма было слышно, как вдали ревели, а потом затихали волны.

– Искупаться не хочешь? – спросила она.

Майки рассмеялся, надеясь, что она шутит. Они мигом заработают переохлаждение, если рискнут искупаться в такой день.

– Там есть тропинка, она ведет вниз, – сказала она. – Раньше я каждые каникулы здесь жила, и мы каждый день ходили купаться.

Они остановились и посмотрели на воду. Встали под крону дерева; вокруг дождь капал с веток. Вдали, под облаками, небо было цвета угля. И свет был какой-то странный, как будто надвигался шторм.

– Расскажи про твоего деда и бабушку, – сказал он.

Ее рассказ был похож на кадры из фильма – солнечные дни и пикники, лапта и крикет на пляже. Имя брата она не упомянула ни разу, и Майки задумался, почему – то ли осторожничала, то ли он с ней на каникулы никогда не ездил. Может, ее дед с бабушкой уже тогда просекли, что к чему, и избегали его приглашать. По ее словам, они были очень милыми людьми.

– Когда мы сюда в прошлом году переехали, – продолжала она, – мне так хотелось почаще бывать у них, но сразу после переезда дедушка умер. – Она печально улыбнулась. – Три сердечных приступа подряд. Я даже не знала, что так бывает.

Он взял ее за руку. Она не отпрянула, только посмотрела на их сплетенные пальцы.

– А потом бабушка сошла с ума, – прошептала Элли. – Она еще какое-то время жила с нами. Сидела на стуле наверху лестницы каждую ночь, всю ночь напролет. Говорила, что если уснет в кровати, то ночью вся зарастет паутиной. Моего отца это бесило жутко, вот он и отправил ее в дом престарелых. Теперь маме приходится ехать к черту на куличики, чтобы просто выпить чаю с собственной матерью.

Майки поднес ее руку к губам и поцеловал. Он не знал, зачем это делает, но ему это показалось подходящим – к морю, дождю, печальному разговору. И он понял, что попал в точку, потому что она снова посмотрела на него как на героя.

– Пойдем, – сказала она, – недалеко осталось.

Тридцать четыре

– Не думала я, что тут так будет, – проговорила она. – Так уныло.

У камина стояло старое бабушкино кресло, а у окна – дедушкин стул с твердой спинкой. У противоположной стены – диван. Но всю остальную обстановку вынесли – ни книг, ни фотографий на полках, ни безделушек, ни телевизора не осталось.

– Я-то думала, мама ездит сюда, чтобы отдохнуть от папы, а она, оказывается, разбирала вещи.

Майки слегка коснулся ее плеча:

– Холодно тут, потому и неуютно. Давай отопление включим.

Они вместе пошли на кухню и стали искать бойлер. В конце концов, нашли в шкафу на кухне. Бойлер был допотопный, с запальником, который нужно было придерживать, и рычажком, на который нужно нажимать. Элли стояла рядом, пока Майки разбирался что к чему. Кажется, он знал, что делать, и ей это нравилось.

– Он отключен, – сказал наконец Майки. – Значит, и электричества, наверное, нет. Пойду гляну, нет ли тут керосиновой лампы.

Пока он искал в чулане, Элли вернулась в гостиную, встала у камина и потерла ладони, будто так можно было согреться. Ее вдруг охватила грусть. Она-то думала, что тут будет здорово, что они найдут настоящее пристанище и в окна, как в детстве, будет литься солнечный свет.

– Ничего, – сказал он, вернувшись, – даже овечек не нашел.

– Извини. Притащила тебя в такую даль, а оказалось, тут делать нечего.

– Ты не волнуйся… – Он толкнул ее локтем. – Я люблю приключения.

Как мило, какой же он добрый. Отец с Томом давно бы уже устроили скандал – мол, зря притащились в такую мерзлоту. Они бы сейчас шагали к шоссе в поисках ближайшей стоянки такси. А Майки вот стоял и улыбался. У нее на душе потеплело.

– Все равно прости. – Она имела в виду за все – за коттедж, за Карин. За все. Все это было так несправедливо. Элли вытерла лицо рукавом и улыбнулась, вложив в эту улыбку как можно больше оптимизма. – И что будем делать?

Он рассмеялся:

– Погоди. Сейчас вернусь.

Он вышел в коридор, а потом и на улицу. Она услышала его шаги по гравию; он шел к воротам. Села в бабушкино кресло у пустого камина и стала ждать, что будет дальше. Майки отсутствовал недолго и вернулся с ворохом старых газет и корзиной дров и хвороста.

– Видел сарай, когда мы сюда шли, – сказал он. – Вот и подумал, что там могут быть дрова.

Он разорвал газету на полоски, свернул их в шарики и положил в камин. Вокруг построил пирамидку из хвороста и обложил более крупными дровами.