Оперативный простор (СИ) - Дашко Дмитрий Николаевич

Я напрягся. Не приведи Господь… Больше всего я опасался такого хода событий.

Чекист продолжил:

— Но у меня нет большой уверенности, что это сильно поможет в его поимке. Тут нужен нюх как у ищейки. И это, как вы правильно заметили, не мой профиль: беглых уголовников должны ловить те, кто этому обучен. Я же занимаюсь иными вопросами… Теперь, что касается вашего родственника: не надо воспринимать ГПУ исключительно как карающий меч. Мы несём не только закон, но и справедливость. Если Александр Быстров действительно непричастен к заговору, я сделаю всё, что от меня зависит, чтобы его приговор смягчили. Но ему лучше заговорить, тогда есть шанс переквалифицировать его в свидетели.

— Я знаю, как его разговорить, — произнёс я. — Передайте ему, пожалуйста, что его жена ждёт ребёнка. Узнав об этом, Александр примет правильное решение.

— Хорошо. Надеюсь, это поможет. У вас ко мне всё, товарищ Быстров? — Латыш внимательно уставился на меня.

— Да, — подтвердил я.

— Тогда, прежде чем вы покинете палату, я тоже хочу сказать вам несколько слов. Помните, в нашу предыдущую встречу я обмолвился, что у меня есть на вас определённые виды?

— Помню.

— Так вот: сейчас я уже не столь в этом уверен. Вы разочаровали меня, Быстров. Я уже наслышан о ваших многочисленных «подвигах» и искренне считал, что вы подаёте большие надежды и сможете стать отличным сотрудником ГПУ. Однако этот разговор заставил меня колебаться.

— В чём моя проблема, товарищ Маркус? — нахмурился я.

— Вы ставите личные интересы выше государственных. Теперь я не смогу вам доверять, товарищ Быстров.

— Но вы хотя бы верите в то, что я поймаю Капустина?

— Поскольку для вас это личное дело, то даже не сомневаюсь, — усмехнулся Маркус. — Чисто по-человечески, вы мне симпатичны, Быстров, но я вынужден думать как государственный служащий. И больше никогда… Я подчёркиваю это слово! никогда не обращайтесь ко мне с подобными предложениями, если не хотите оказаться под арестом. Мы друг друга поняли?

— Поняли, — кивнул я.

— Тогда до свидания, товарищ Быстров. И хорошенько запомните то, что я вам сказал.

Чекист опустил голову на подушку и закрыл глаза.

— До свидания, — произнёс я и вышел из палаты.

Дальше я намеревался навестить дом Слыщёвых, но до вечера оставалась ещё уйма времени, других планов у меня не имелось, так что я просто побродил по улицам перенёсшего подряд две революции, мировую, а затем и гражданскую войну, Петрограда. Заглянул на Центральный рынок, где меня ещё у входа с Кронверкской атаковали пацаны, торговавшие всякой мелочёвкой: махоркой, папиросами, зажигалками и кремнями для них.

Внутри шла бойкая торговля. Вещи покупались и тут же перепродавались, порой раза в два-три дороже. Часы, самовары, швейные машины, иглы, платки, фанерные, обтянутые кожей чемоданы, домашняя утварь от одиночных чашек до изысканных фарфоровых сервизов … Всё уходило влёт.

Народу на рынке было — не протолкнуться. То и дело кто-то сталкивался со мной, прижимался, расталкивал локтями. Наверняка в толпе сновали карманники, так что стоило поберечь содержимое карманов.

Меня привлёк запах свежей выпечки, желудок сразу напомнил о собственном существовании.

Ладно, гулять, так гулять…

Я подошёл к деревянному навесу, где гроздьями свисали сладкие калачи и баранки, кипел самовар. За прилавком стоял смуглый улыбчивый татарин.

— Не стесняйся, дорогой! Всё свежее, с пылу — с жару! — увидев на моём лице интерес, стал рекламировать товар он. — На улице холодно — чайку откушай, согреешься.

— Уломал! — усмехнулся я. — Стакан чая и калач. Сколько с меня.

— Э… совсем дёшево, дорогой! Не пожалеешь…

Татарин назвал цену, мы немного поторговались, но всё равно расстались довольные друг другом.

Своеобразное удовольствие: пить посреди толпы горячий чай с тёплой, источавшей аромат корицы, булкой. Можно на пару минут порефлексировать, забыть о миллионе проблем.

Я с сожалением сделал последний глоток. Всё хорошее слишком быстро заканчивается. Я снова вернулся в реальный мир, к своим «баранам».

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Итак, визит к чекисту можно считать вполне удавшимся. Теперь всё зависело от того, поймаю ли я Капустина.

Опора, конечно, шаткая — только описание человека, увиденного дворником во дворе дома Хвылиных. Даже если это действительно был Капустин, всё равно непонятна его связь с убийством.

Тем не менее, это всё равно кое-что. И за это «кое-что» я смогу подержаться.

Из существенных минусов — действовать приходится в одиночку, а времени просто в обрез.

Я вернул опустевший стакан татарину.

— Как тебе чай, дорогой? — улыбнулся он.

— Потрясающе вкусно, — честно ответил я.

— Ай! Я же говорил — не пожалеешь! — вроде бы вполне искренне обрадовался торговец.

Я прикинул дальнейший маршрут — если пойду не спеша, успею оказаться часам к шести вечера возле дома Слыщёвых. Значит, пора.

— Молодой человек…

Я обернулся и увидел пожилую женщину со следами увядшей красоты на обрюзгшем лице.

— Простите, это вы мне?

— Да, вам, — закивала женщина. — Не хотите приобрести для вашей девушки эту прелестную вещицу?

В её руках появилась роскошная шаль.

— Возьмите, недорого отдам. Когда-то эту шаль не гнушалась носить сама княгиня Шидловская. Вещь просто изумительная. Вот, посмотрите…

Я сначала хотел пройти мимо, но потом задумался. Девушки у меня нет, зато есть сестра, которая скоро сделает меня дядей. Надо же как-то поприветствовать это событие.

Плевать, что эта вещица из гардероба неведомой мне княгини Шидловской. Главное, что Кате она точно будет к лицу.

— Сколько вы хотите?

— Я бы охотно обменяла на муку или масло, деньгами будет дороже, — предупредила женщина.

— У меня только деньги. Сколько в рублях?

— Пятьдесят, — решилась она.

— Тридцать, — покачал головой я.

— Могу уступить только за сорок пять. Крайний случай — сорок.

— Хорошо, сорок меня устраивает.

— Тогда берите.

Я потянулся к внутреннему карману пиджака и в этот же момент наткнулся в нём на чужую руку, которая принадлежала щуплому, похожему на подростка, мужичку.

Надо же, чуть не проморгал. Вот была бы веселуха, если бы у меня, мента с большим стажем, тиснул бы кошелёк ушлый карманник. Вроде бы не ротозейничал, но всё равно…

Поняв, что спалился, воришка попытался отдёрнуть руку, но не на таковского попал. Я медвежьим хватом вцепился в его руку, резко выкрутил её так, чтобы с гарантированным переломом, а потом от души зарядил кулаком в «табло».

Всё произошло так быстро, что карманник даже «мявкнуть» не успел.

Зато от неожиданности чуть было не заорала торговка шалью.

— Спокойно, гражданочка, — успокоил её я. — Это вор. Лучше проверим, вдруг у него есть ваши вещи.

Пока «щипач» валялся в отключке, я обшарил его и извлёк пёстрое, в блёстках портмоне.

— Ой, это действительно моё! — всплеснула руками женщина.

— Что в нём? — спросил я.

Она перечислила содержимое. Я открыл портмоне и убедился, что торговка не обманула.

— Всё верно, гражданочка. Возьмите, это действительно ваше, — я протянул ей портмоне. — Так сколько говорите, стоит шаль?

— Для вас пятнадцать рублей, — расплылась в счастливой улыбке она.

— Благодарю! — Я отсчитал купюры и забрал покупку.

— А что делать с ним? — Женщина со страхом посмотрела на обездвиженного воришку.

Я покрутил головой в поисках милиционеров, но так никого и не увидел. Доблестные стражи порядка находились где-то далеко, искать их и терять время не имело особого смысла.

К тому же в прошлой жизни я часто сталкивался с прикормленными служителями закона. Быть может сейчас, в 1922-м, всё не так, но проверять на себе не хотелось.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Ничего, — наконец, объявил я. — Думаю, он достаточно наказан. Гораздо серьёзней, чем если бы это произошло по закону. Я сломал ему руку. Теперь, как понимаете, негодяй долго не сможет промышлять привычным способом. Не расстроюсь, если навсегда.