Смертельное шоу - Игорь Христофоров

-- Это не шуточки! Надо уезжать! Я одним местом чувствовал, что ничего хорошего из этого конкурса не будет! Еще в Москве...

-- Каким местом? -- с хряском разодрав пакет с жареным арахисом, спросил Эразм.

-- Что каким?

-- Я грю, каким именно местом чувствовал?

-- Да иди ты! Я...

-- Не мечи икру. Сядь, -- холодно приказал Андрей. -- Надо покумекать. Твое мнение? -- повернулся он к Саньке.

-- Мое?

-- Да, твое. Ты же все-таки бывший милиционер. Знаешь про такие штучки.

-- Слышать-то слышал, но вот так, вживую... впервые. Где-то в сводках читал о подобных методах...

-- Сводки лучше читать, чем в них попадать, -- философски изрек Эразм и, с грохотом упав спиной на кровать, застонал: -- Еханый бабай! Чо у них внутри матрасов? Надгробные плиты, что ли? Я почки, мля, отбил...

Санька еще раз прочел протянутую ему Виталием записку, посмотрел на присевшего наконец-то Игорька и почему-то ему одному пояснил:

-- В любом следствии всегда есть самая очевидная версия и самая невероятная. В итоге выясняется, что верна либо та, либо другая. Серединка-наполовинку -- не в счет. А если по статистике, то в девяти случаях из десяти побеждает самая очевидная версия. Это у Агаты Кристи наоборот. А в жизни ни один ее сюжет невозможен.

-- И какая самая очевидная версия?

-- Да чего тут судить! -- снова вскочил Игорек. -- Это наезд! Думаете, в Приморске своих бандюг нет?

-- Они везде есть, -- сонно выдохнул Виталий. -- Даже в Антарктиде...

-- Не гони! -- чавкая арахисом, встрял Эразм. -- Я в годы трудовой молодости с одной группой на Южный полюс летал. Туда бортом из Питера смену везли. А нас взяли для культурной программы. Не было там бандитов. Они б там все свои конечности поотморозили...

-- Я думаю, дело не в этом, -- вернул Санька записку Андрею. -

Скорее всего, нас хотят устранить как конкурентов на этом...

-- "Голос моря", -- напомнил Эразм. -- В море ежели потонешь, то

никакого голоса не издашь.

-- Конкуренты? -- опять покомкал лоб морщинами Андрей. -- Значит, нас считают вероятными претендентами на победу?

-- Там, где я, там всегда победа! -- объявил Эразм.

-- Помолчи... Но я просматривал списки. Там приличные ребята. Без уголовного прошлого.

-- А где списки? -- сел на кровати Эразм. -- Наверно, на асфальте легче спать, чем на этом дерьме. Я ж не йог!

Защелкали замки чемодана под пальцами Андрея. Когда крышка все-таки открылась, он схватил лежащую поверху пестрого артистического тряпья папку с веревочными тесемками, развязал их и достал сжатые скрепкой три листка бумаги. Он держал их так трепетно, будто на них было записано его будущее.

-- Дай сюда! -- хапнул бумаги Эразм и встряхнул их, словно только что выстиранный платок. -- Какой у нас номер?

-- Тринадцатый.

-- Хуже нельзя.

-- Да при чем здесь номер! Участников записывали по мере поступления заявок...

Освободившиеся от очков глаза Эразма, упиваясь светлым и ярким миром, пробежали по строчкам и ни за одну фамилию не зацепились.

-- Сопледоны какие-то. Никого не знаю.

-- Зато я знаю, -- отрубил Андрей.

Его небритое лицо за время разговора прямо на глазах стало еще небритее. А может, просто резче легли тени в морщины после включения люстры.

За окном как-то резко, враз, потемнело. Видимо, на юге солнце отключают быстрее, чем в Москве. Щелк -- и уже полночь. А вечера вроде как и не было.

-- Ну, вот номер первый, -- объявил Эразм. -- Группа "Ася и Бася". Санкт-Петербург. Что это за звери такие?

-- А-а, это я знаю, -- подпрыгнул на кровати Игорек. -- Это

попсушники. Лам-цам-дри-ца! Они в Питере по ночным клубам поют.

-- А то мы не пели, -- укоротил его Виталий.

Укоротил и сразу опал лицом. В это время суток в Москве, если не было концерта, он бы спал и видел десятый сон. А здесь наяву шел фильм ужасов. Причем ужаса еще никто не ощутил. На него просто намекали.

-- Нумер увторой, -- корявя слова, выговорил Эразм. -- Гражданин кавказской национальности Леня Джиоев. Почему-то из Ставрополя. Может, это его люди наехали?

-- Это бард, -- задумчиво ответил Андрей. -- Хороший парень. Фальшивит здорово. Его, конечно, кто-то деньгами подпитал. Иначе б его даже по записи песни не пропустили.

-- А ты наши записи тоже давал? -- удивился Санька.

-- А как же! "Воробышка".

Саньке почему-то стало стыдно. С тех пор, как Андрей заменеджерил, он многое делал не спросясь. На конкурс послал заявку сам. Странного Эразма, больше похожего на хиппи в отставке, чем на классного, как он уверял, гитариста привел в группу тоже сам. И теперь, оказывается, заявил на исполнение песню "Воробышек", от которой Саньку уже тошнило. А если они провалят конкурс, что более реально и более приземленно, чем море цветов и звуки бравурного марша в честь победы? И что тогда? Тогда получится, что виновата его песня.

-- Может, какую другую споем? -- попросил он.

-- Конечно споем. -- Покачал Андрей лысой головой, и ее тень на истертых обоях комнаты тоже покачалась. Только с гораздо меньшей амплитудой. Тени явно не хотелось, чтобы прозвучало что-нибудь еще, кроме "Воробышка".

-- Номер третий, -- уже без выпендрежа объявил Эразм. -- Группа "Молчать". Хор-рошее название! Они что, немые?

-- Панки, -- объяснил немытому полу Андрей.

Он сидел, уперев локти в колени и обжав ладонями виски. Можно было подумать, что он собирался заплакать.

-- Панк-музыка -- это немодно, -- пошевелил плоскими ушами Эразм.

Они просвечивались насквозь. Как бумажные.

-- А они играют, -- все тому же полу пытался доказать свою правоту Андрей. -- Может, потому, что с Украины родом. Теперь, правда, как бы москвичи. Снимают квартиру, как и мы.

-- Хохлы -- это не конкуренты. Они "гэ" правильно произносить не умеют, -- объявил Эразм.

-- Я тоже хохол, хотя ни разу на Украине не был. Ну, и что?

-- Да. Мы в Кургане родились, -- напомнил об уже известном Игорек.

-- Ты тоже хохол? -- загадочно спросил Эразм.

-- Нет. Русский.

-- А я -- полуприбалт, -- зачем-то сказал он и поправил на голове шапочку с чудовищным рисунком. -- Но по духу -- шаман. Я даже как-то в трансритуальной группе играл. На Алтай выезжали. Вызывали духов гор своим бренчанием.

-- Вызвали? -- спросил Санька.

-- Не-а. Дождь шел. У духов, видно, с зонтами напряженка, -- Эразм громко выдохнул, прогоняя от себя прошлое, и без всякой связи с предыдущим продолжил: -- Группа "Вест-севенти". Калининград. Судя по лейблу, рэп?

-- Ы-гы, -- не поднимая головы и не открывая рта, одним только мычанием выразил согласие Андрей.

-- Следующая -- Жозефина. Рига. Что за цаца?

-- Не знаю, -- вскинул голову Андрей.

Покрасневшие виски отчеркивали измятый мыслями лоб. Чувствовалось, что он хотел сказать что-нибудь успокаивающее, но вместо этого потянулся к Эразму, вырвал у него список участников, сложил его вдвое и швырнул в чемодан, который до сих пор стоял с откинутой крышкой. Чемодан напоминал широко распахнутый рот, забитый кляпом из тряпья. А ему очень хотелось что-то сказать. Что-то очень важное.

Быстрым движением Андрей захлопнул крышку и по-военному сухо приказал:

-- Хватит болтать! Мы сюда приехали не для того, чтобы сразу уезжать. Завтра в восемь ноль-ноль -- репетиция. А сейчас -- спать!

Глава четвертая

ХОДЯЧАЯ КРОССОВКА

Раскладушка досталась Саньке. Короткую спичку из пучка, зажатого в кулаке Андрея, он вытянул первым. Остальным играть с судьбой уже не требовалось.

Эразм в пульке не участвовал. Его рост оказался первой льготой, которую он получил в жизни. Ощутив свою исключительность, он внаглую первым влез в ванную и первым смыл с себя дорожную пыль. Потом бережно уложил свое костистое тело на бетонную кровать, подтащил к подбородку одеяло, спрятанное в белый конверт пододеяльника и, несмотря на духоту, уже через пять минут наполнил комнату храпом.

-- Закон подлости, -- пояснил специалист по снам Виталий. -- Храпящий засыпает первым.

-- А бутерброд падает вниз маслом, -- добавил Игорек. -- И если начался грипп, то обязательно им заболеешь.

-- А когда стоишь на остановке, то первым всегда приходит не твой автобус, -- зевнув, присовокупил Санька.

-- Давайте спать, -- повторно скомандовал Андрей. -- И без ваших законов ясно, что если ждешь подляны, то она обязательно наступит...

Утром Саньку разбудил крик. Сначала почудилось, что кто-то заорал во сне, и он даже не открыл глаза, но голос повторился. В нем уже было больше удивления, чем страха, и Санька все-таки разлепил веки.

Комнату по диагонали рассекал солнечный луч. Его лезвие прошлось по кровати у окна и вонзилось в шкаф без дверей. Вонзилось точно в черную майку Эразма, с которой взирало на мир клыкастое чудовище -- порождение какой-то хэви-металлической группы.

-- Смотри, Андрюха, -- показывал пальцем на рассеченную лучом кровать Игорек. -- Кровь.

У него было такое лицо, будто он только теперь узнал, что внутри людей течет кровь.

-- Может, это краска? -- нагнулся над кроватью Андрей, и Саньке сразу захотелось встать.