Тарзан - приёмыш обезьяны - Эдгар Берроуз

А тут еще выяснилось, что он, кроме того, занял целых десять тысяч долларов у Роберта Канлера и дал ему вексель на эту сумму.

Канлер не потребовал обеспечения, и вы знаете, дорогая, что грозит мне в том случае, если папа не заплатит по векселю. О, как я ненавижу этого человека!

Мы все же старались смотреть бодро на вещи и не впадать в отчаяние, но мистер Филандер и мистер Клейтон, — последний присоединился к нам в Лондоне просто из жажды приключений, — так же скептически отнеслись к делу, как и я.

Но мы нашли остров и нашли клад: большой обитый железом дубовый сундук, завернутый в несколько слоев промасленной парусины, такой же крепкий и плотный, каким его зарыли почти четыреста лет тому назад.

Он был доверху набит золотыми монетами ц такой тяжелый, что четыре матроса еле несли его.

Злосчастный клад этот, по-видимому, не приносит ничего, кроме несчастий тем, кто имеет с ним дело, потому что три дня спустя, у островов Зеленого Мыса, наш экипаж тоже взбунтовался и перебил своих офицеров.

О, это было самое тяжелое испытание, которое можно себе вообразить, — я даже не в силах писать об этом.

Они собирались убить и нас, но их главарь, по имени Кинг, не допустил этого. Они поплыли на юг вдоль берега до пустынного места, где нашли хорошую бухту, и здесь сошли на берег и высадили нас.

Сегодня они отплыли, увезя с собой клад, но мистер Клейтон говорит, что их тоже ждет участь, постигшая бунтовщиков старого галеона, потому что Кинг, единственный человек на корабле, имевший понятие о навигации, был убит на берегу одним из матросов в тот день, когда нас высадили.

Хотелось бы мне, чтобы вы познакомились с мистером Клейтоном, он — милейший человек и, если я не ошибаюсь, очень сильно влюбился в вашу несчастную подругу.

Мистер Клейтон — единственный сын лорда Грэйстока и в будущем наследует титул и поместья. К тому же он и лично обладает большим состоянием. Но тот факт, что он будет английским лордом, меня очень печалит — вы знаете мое отношение к американским девушкам, выходящим замуж за титулованных иностранцев. Ах, если б он был простым американским джентльменом!

Правда, бедняга в этом не виноват! И во всем остальном, кроме происхождения, он может лишь делать честь моей милой дорогой родине — а это самый лестный отзыв, какой я могу дать о ком бы то ни было.

Мы испытали множество изумительных приключений с тех пор, как высадились здесь. Папа и мистер Филандер заблудились в джунглях, и за ними охотился настоящий лев.

Мистер Клейтон тоже заблудился, и дважды на него нападали дикие звери. Эсмеральда и я — мы были осаждены в старой хижине очень страшной людоедкой-львицей. О, это было просто «одна ужасть», как сказала Эсмеральда.

Но самое странное из всех происшествий — это изумительное существо, которое нас всегда спасало. Я его не видела, но папа и мистер Филандер видели и говорят, что он — богоподобный белый человек, загоревший до темно-коричневого цвета. Обладает он силой дикого слона, подвижностью обезьяны и храбростью льва.

Он не говорит по-английски и исчезает так быстро и таинственно после того, как совершит какой-нибудь доблестный поступок, словно он бесплотный дух.

У нас есть еще один таинственный сосед. Он прекрасно написал печатными буквами записку по-английски и прибил ее к двери своей хижины, которую мы заняли, предостерегая нас, чтобы мы не портили его вещей, и подписался: «Тарзан, из племени обезьян».

Его мы еще не видели, хотя думаем, что он где-нибудь поблизости, так как, когда один из матросов собрался выстрелить мистеру Клейтону в спину, то получил копье в плечо от чьей-то незримой руки в джунглях.

Матросы оставили нам очень мало провианта, и мы, имея лишь всего один револьвер с тремя патронами к нему, не знаем, как будем добывать себе пищу, хотя мистер Филандер и говорит, что мы сможем просуществовать до бесконечности на диких плодах и орехах, которыми изобилуют джунгли.

А теперь я очень устала, и потому пойду спать в свою забавную постель из трав, собранных для меня мистером, Клейтоном. Время от времени я буду приписывать к этому письму, что с нами случится.

Тарзан долго сидел, погруженный в мрачную задумчивость. В письме было столько новых и удивительных вещей, что голова шла кругом, когда он пытался во все вникнуть.

Итак, они не знают, что он-то и есть Тарзан, из племени обезьян! Он им скажет.

На своем дереве он соорудил для защиты от дождя грубый навес из листьев и сучьев, под которым спрятал немногие сокровища, унесенные им из хижины. Между ними было несколько карандашей. Тарзан взял один из них и под подписью Джен Портер написал:

«Я Тарзан, из племени обезьян».

Он подумал, что этого будет вполне достаточно. Немного погодя, он отнесет письмо в хижину.

«Что касается пищи, — подумал Тарзан, — им нечего беспокоиться, об этом я позабочусь». Так он и сделал.

На следующее утро Джен Портер нашла пропавшее письмо на том самом месте, откуда оно исчезло две ночи тому назад. Она была изумлена, но когда увидела печатные буквы под своей подписью, холодная влажная дрожь пробежала по ее спине. Джен показала письмо или, вернее, приписку к нему Клейтону.

— Подумать только, — сказала она, — что это странное существо, по-видимому, следило за мной, когда я писала. О! Я содрогаюсь при одной лишь мысли об этом!

— Но, должно быть, существо это дружественно относится к нам, — стал ее успокаивать Клейтон, — оно вернуло ваше письмо, не причиняет вам никакого вреда и, если я не ошибаюсь, оставило этой ночью у нашей двери весьма ощутимый знак своего благоволения: я только что нашел там тушу дикого кабана.

С тех пор редкий день проходил без того, чтобы они не получали приношения дичью или другой провизией. Иногда то был молодой олень или большое количество странной готовой пищи — лепешки из маниоки, похищенные из поселка Мбонги, иногда вепрь или леопард, а один раз лев.

Тарзану доставляло величайшее удовольствие охотиться за дичью для чужестранцев. Он чувствовал, что ни одна земная радость не может сравниться с заботой о благополучии и безопасности прекрасной белой девушки. Как-нибудь он отважится пойти в лагерь днем и поговорить с этими людьми с помощью маленьких букашек, знакомых и им, и ему. Но ему было страшно трудно преодолеть свою робость дикого лесного существа. День шел за днем, а Тарзан все не осуществлял своего намерения.