Двенадцатое заклятие - Дэвид Лисс

Когда Люси подъехала к небольшому дому мисс Крофорд, миссис Эмет проводила ее внутрь с такой поспешностью, будто Люси опаздывала к назначенному времени. Мэри ожидала ее, одетая в бело-зеленое платье. Она была бледнее обычного. Даже волосы казались светлее. Несмотря на свою бледность, она радостно встретила Люси.

Мэри взяла Люси за руку:

— Мне жаль, что не удалось встретиться с вами раньше и узнать о ваших успехах. Вы должны немедленно рассказать все ваши новости. Чему вы научились? Что произвело на вас впечатление?

Люси хотелось рассказать Мэри о своей встрече с Луддом, об открытии, которое она сделала в отношении Джонаса Моррисона и розенкрейцеров, но Мэри хотела слышать только о ее занятиях, и Люси утешалась тем, что у них еще будет уйма времени, чтобы обсудить все это позднее. Итак, Люси начала рассказывать о том, что прочла, и сама не заметила, что больше ни о чем другом думать не может. В течение доброй половины часа она рассказывала о том, что ее заинтересовало и чего она не смогла понять.

— Я знала, что вы меня удивите, — сказала Мэри, когда Люси закончила рассказ и переводила дыхание. — Вы учитесь и постигаете новые вещи, как никто другой.

— Это не так, — ответила Люси. — Все очень трудно и непонятно.

Мэри покачала головой:

— Ну, давайте расскажите мне, как фигурка, которую мы нашли на теле лорда Байрона, действовала на него. Какой принцип использовался? Была ли это и в самом деле магия?

— Надеюсь, мне удастся объяснить, но то, что я делала и видела, все это было реально. В этом я не сомневаюсь. Но это не магия. Во всяком случае, не в том смысле, который вкладывают в это слово люди. Магия предполагает некоторое отступление от правил, которые управляют миром, что-то не существующее в природе, но если бы все эти вещи были магией в этом смысле, заклятия нельзя было бы записать на бумаге. Нельзя было бы знать наверняка, подействуют ли они в следующий раз. Однако все то, чему вы меня учите, управляется законами. Заклятие, которое накладывается одним и тем же способом, при тех же условиях, с таким же уровнем концентрации, будет каждый раз действовать одинаково. Если это так, то это не магия, а иной вид натурфилософии, только малоизвестный.

— Да, — сказала Мэри. — Просто и прямо. Вам удалось постичь самый важный секрет — секрет, который ускользает от многих, кто стремится овладеть этими умениями. Скажите теперь, какие правила руководили проклятьем, наложенным на Байрона?

— Мне кажется, это естественная симпатия, которая связывает все вещи. Если я правильно понимаю Агриппу, все во вселенной представляет собой целое в миниатюре и, копируя определенные вещи и воздействуя на них, можно вызвать желаемый эффект на прототипе. Во многих книгах я часто встречала фразу: «Как вверху, так и внизу».

— Вы говорите о законе созвучия Агриппы, — сказала Мэри. — Он гласит, что все подобные вещи связаны, поэтому притягиваются друг к другу. Вы воздействуете на вселенную, воздействуя на миниатюры вселенной, которые имеются внутри всего.

Люси улыбнулась:

— Агриппа пишет, что можно усилить природное притяжение между вещами, используя предметы, принадлежащие объекту, и природные компоненты, которые лучше всего проводят различные виды энергии, поэтому для заклятия, которое я испытала на мистере Олсоне, требовался лимон, обладающий природной горечью. Для заклятия, которое я изготовила, чтобы убедить дядю не ограничивать мою свободу, я взяла сахар, так как он способен проводить сладость — в смысле вкуса и в смысле расположенности. Поэтому для многих заклятий требуются лягушки, жабы или тритоны. Эти существа меняют форму в ходе своего развития и поэтому обладают природной способностью трансформироваться.

— Вы так доходчиво объясняете.

— Было бы здорово, если бы кто-нибудь объяснил мне все это доходчиво.

Мэри рассмеялась:

— Те, кто пишет о подобных вещах, специально скрывают знания от непосвященных за туманными формулировками, чтобы они их не поняли и не начали экспериментировать.

— Мне еще предстоит столько понять и освоить! И мы еще столько всего не обсудили! Многие авторы пишут о вызывании духов и демонов. Следует мне учиться этому?

— Нет, — сказала Мэри. — Пока я ваш учитель, вы не будете заниматься подобным, а если вы благоразумны, то не будете заниматься этим никогда. Общаться с такими силами небезопасно, а у вас и без того полно трудностей.

Мэри встала и отправилась в свою библиотеку, откуда вернулась с тонким альбомом. Обложка из выцветшей телячьей кожи была слегка потертой. Альбом был перевязан потрепанной красной лентой. Мэри говорила и ловкими пальцами развязывала ее:

— Я не хотела вам показывать раньше времени, но опасность приближается, и вы должны действовать, чтобы остановить ее. Вы знаете о разрушителях станков? Слышали об их «Генерале Лудде»?

— Конечно. — Сердце Люси учащенно забилось. Они приближались к чему-то важному. — Мне кажется… мне кажется, я видела Лудда вчера ночью. Он говорил со мной. И не в первый раз. Я видела его у фабрики мистера Олсона, хотя тогда и не знала, что это был он. Я видела других существ, сотканных из теней, даже в доме дяди. Я ничего не понимаю, мне так страшно, Мэри.

Мэри ходила по комнате, перебирая пальцами ленту, которая оплетала альбом.

— Меня не удивило, что он пришел к вам. Я говорила вам, что что-то грядет. Грандиозная перемена. К добру или к злу. Предотвратить ее невозможно, можно лишь смягчить. Разрушители станков — часть этого.

— Зла?

— Добра, — ответила Мэри. — Вы понимаете, что собой представляют эти станки? Во всем графстве уже говорят о том, как дым из фабричных труб коптит небо и загрязняет воду. Люди, подобные вашему мистеру Олсону, сгоняют мужчин и женщин, которые когда-то производили товары собственными руками у себя дома, на фабрики, где заставляют их заниматься в течение нескончаемых часов самой монотонной и нудной работой за жалкие гроши. Они загрязняют природу и превращают людей в машины.

— Но фабрики есть не везде.

— Скоро их будет больше, чем мы можем себе представить. Все, что можно произвести, будет производиться машинами. Некоторые станки уже сейчас приводятся в движение паром или углем, а скоро так будет со всеми. Тогда не останется ни ремесленников, ни кустарей. Будут только фабричные рабочие, прикованные к станку до самой старости или до смерти. Тогда их заменят на других, таких же безымянных и безликих, безразлично, мужчина это, женщина или ребенок. Ни один не лучше и не хуже другого. Это будет означать конец нашему английскому укладу жизни, конец природе, к какой мы привыкли. А если природа погибнет — погибнет и магия, какой мы ее знаем.