Роддом. Сериал. Кадры 14–26 - Татьяна Соломатина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Не ври, не поэтому!
– Сёма, ты же ко мне ещё не переехал с чемоданами, да? Так что кольцо пока очень условно считается обручальным.
Очень хотелось залепить: «А Варвара уже в курсе? Благословение получил? Нет? Вот и не хер, простите, выёбываться, Семён Ильич!» Но вслух Татьяна Георгиевна сказала только:
– Семён Ильич, давай отныне на работе – о работе, а с бабами – о бабах, ага? Давай адрес. И спасибо, что удружил! Вот уж действительно, больше послать было некого, как только меня и Марго. А если в следующий раз тебе прикажут отправить кого-нибудь на митинг «Оголи сиську против нечестных выборов»?
– Да я сам поеду! С тобой, разумеется…
– Ты-то что оголять будешь?!
– Ну всё, хватит. Кого я ещё пошлю? Ничего, развеешься. Понедельник день неоперационный. На эту конференцию ещё и Денисенко катится. А меня попросили кого-то всё-таки грамотного прислать.
– Они там, в Минсоцздраве, сами не сильно далеко от Денисенко ушли. Были бы грамотные – давно были бы в курсе, что на подобных конференциях несут. Ладно, ты прав, развеюсь… Развеюсь, разозлюсь, озверею…
– Когда ты звереешь, ты великолепно выглядишь! – игриво заметил начмед, протягивая заведующей отделением обсервации программку конференции «Роды без границ».
Через час Татьяна Георгиевна и Маргарита Андреевна поднялись на этаж, где располагался большой конференц-зал одной из далеко не последних столичных гостиниц.
– Слушай, всегда удивляюсь, откуда они бабки на всё это берут? – достаточно громко сказала Марго, когда они подошли к регистрационным столам.
Любезная девочка выдала им бейджики и папочки с блокнотиками, ручками, отличного полиграфического исполнения раздаточные материалы и книгу какой-то Светланы Золотарь «Рождение в пространстве Любви».
– И на это?! – удивилась ещё раз Маргарита Андреевна.
Первые минут сорок (полчаса из которых пришлись на отрицание врачебной помощи в родах) какая-то тётенька, обозначенная в программе как Евгения Лоу, несла текст о необходимости окончательного уестествления всего естественного, и о том, как это важно – любить любовь. И всё такое прочее. Маргарита Андреевна даже сладко прикорнула на плече подруги.
– Вставай, соня, кофе-брейк!
– Да-да, кофе и сигаретка не помешают!
– Без сигаретки. В коридоре гостиницы курить запрещено!
– Да чтобы я не нашла тут балкончик или лестницу?! Без никотина я вообще от этой чуши осатанею!
– Ты же спала!
– А подсознание?! Ментальный рефлекс на информационный поток?..
После короткого перерыва продемонстрировали парочку роликов. Схватки в домашних условиях. Муж любит жену, радуется и трёт поясницу. Старшие детки любят маму, радуются и трут поясницу. Жизнерадостный золотистый ретривер любит хозяйку, радуется. И трёт поясницу. Потужной в полумраке ванны откуда-то сверху любительской камерой. Роды в надутый бассейн где-то в московской квартире – в основном крупные планы домашней акушерки в розовых рюшечках. Роды в бассейн кафельный стационарный – любящие радостные лица роженицы и мужа крупным планом. После следующего кофе-брейка, во время которого Марго рвала и метала, образуя вокруг них с Мальцевой зону отчуждения и перешёптывания, снова вышла Евгения со странной фамилией Лоу (муж – работник не то американской общины христианской молодёжи, не то активный участник движения адвентистов «прямиком к седьмому дню») и представила какую-то синюшную девочку Леночку. Слащавым, экзальтированным на грани катарсиса, голосом она объявила:
– А сейчас Леночка расскажет нам, как она пришла к любви, и поделится собственным опытом! Просим, Леночка!
Раздались бурные долго несмолкающие аплодисменты. Профессор Елизавета Петровна Денисенко, сидящая в первом ряду, чуть ладоши себе не отбила. Спящий на заднем ряду Ельский, переменил позу и продолжил пребывать в объятиях Морфея. Во всяком случае глаза у него были закрыты и дыхание было глубоким и ровным. И только Татьяна Георгиевна и Маргарита Андреевна сидели, переглядываясь, и чувствуя себя совершенно неуместными на этом празднике всеобщей оголтелой любви к праздникам.
Леночка горячо поблагодарила присутствующих за поддержку и одобрение и начала свой рассказ:
– Мне не раз задавали вопрос: «Как вы к этому пришли?» – немного смущаясь, произнесла она вводную. – Наверно, уместно начать именно с ответа на этот вопрос. Когда я была беременна и искала информацию, я глотала каждый рассказ о домашних родах как живительную влагу… Но, всё равно, мне было этого недостаточно… Теперь, когда наш малыш родился, я понимаю, что сколько бы я ни прочитала таких рассказов, всё равно, ни один из них не сравнится со своим собственным опытом. Ни один из них не спасёт от ошибок, собственной глупости и разочарования…
– О! Последняя фраза мне нравится! – шепнула Маргарита на ухо подруге. – Неужто она сейчас тут вывалит что-нибудь эдакое, мол, пришлось нестись в родильный дом.
– Не думаю! – шепнула Мальцева в ответ. – Фильтр выступающих на подобных сборищах участниц такого не допустит. Ей, поди, эта Лоу, сто раз текст правила и заставила наизусть вызубрить и отрепетировать.
Девочка-Леночка тем временем продолжала:
– Поэтому, сразу выделю главные моменты: это доверие и взаимопонимание между родителями… и, конечно же, отсутствие страха, но не осторожности, а также мужество и ответственность.
– А это кусок из другой части, просто она с перепугу перепутала, да? – Марго беззвучно захихикала.
Мальцева в ответ лишь отмахнулась.
– Материнский инстинкт во мне проснулся ещё в детстве по отношению к моему младшему братику Женьке. Родился он здоровым, но роды были тяжёлыми – маме делали кесарево из-за того, что он обвился пуповиной. Впоследствии это сказалось на его внутричерепном давлении и в шесть месяцев у него случился приступ судорог.
– А чё так поздно сказалось-то? – снова-здорово принялась комментировать неугомонная Марго и даже обернулась к Ельскому в поисках поддержки. Но тот крепко спал. На Маргариту Андреевну зашикали.
– Мне было восемь лет тогда, поэтому подробностей не помню. Но из-за неправильно оказанной врачебной помощи он оказался прикованным к постели на одиннадцать лет… – Леночка еле сдерживала слёзы. – Ему поставили капельницу, но это было совершенно неправильно… – Голосок выступавшей задрожал. – Жидкость попала ему в череп и нарушила функционирование мозга и центральной нервной системы… – Тут девочка-Леночка совсем сорвалась, а в зале повисла звенящая пониманием и сочащаяся сочувствием гробовая тишина.
– Интересно, факт врачебной ошибки доказан или девица просто отсебятину несёт? – возмутилась Маргарита негромко и в никуда. Одна из женщин, сидящих в этом же ряду, кинула на Маргошу злобный взгляд и демонстративно пересела поближе к сцене.
– Потом, возможно, можно было помочь, – начала развивать после паузы девочка-Леночка «клинический разбор» случая брата Женьки, демонстрируя «клиническое мышление». – Но при наличии средств, а их не было. Вот, и поддерживали моего братика как могли. Ежедневно мама давала ему таблетки – по сути, успокоительное лекарство, даже наркотик. Чтобы спасти его от болезненных судорог. Передать в двух словах, насколько это всё запало в мою память и насколько повлияло на моё сознание, – невозможно! Я благодарна его душе за то, что он был с нами, ведь он научил меня самому главному – любить и замечать маленькие радости в каждом моменте. Теперь я понимаю, что всё было неспроста. И такие роды, и такая его и наша жизнь. Он пришёл как Учитель…
– Ну ёб твою мать! Как же она сразу-то не догадалась! – зашипела Маргарита Андреевна на ухо Татьяне Георгиевне.
– Маргоша, прекрати! – тихонько ответила Мальцева, еле сдерживая смех. Это ж надо было слышать, с какой интонацией акушерка прошипела свой не очень уместный текст.
– Простите, что я начала всё с такой грустной ноты, – извинилась перед аудиторией вполне себе уже так профессионально разговорившаяся девочка-Леночка. – Но, не зная этого, нельзя понять, насколько ещё с детства у меня зародилось очень настороженное отношение к медицине во всех её проявлениях…
– Господи, живыми хоть уйти! – снова брякнула, склонившись к Мальцевой, неутомимая Марго. – Как медработникам во всех их проявлениях.
– Взрослея, я всегда любила наблюдать за детьми. Я анализировала многое… И не понимала, почему к беременной женщине, да и к беременности относятся чуть ли не как к болезни? Когда я сама стала вынашивать наше чадо, то всё время раздумывала над тем, где же рожать? При мысли, что надо будет идти в роддом, меня всю выворачивало. По многим причинам. Во-первых, роддом – это больница. Во-вторых, там будет очень много всяких чужих людей, мне незнакомых и неизвестных. В-третьих, меня убивало, что ко мне там будут относиться как к одной из многих.
– Поняла, Маргарита Андреевна! – наконец и Мальцева обратилась к Марго тихим шёпотом. – А ты перед каждой своей роженицей выплясываешь, как коза с бубном!
