Таинственная служанка - Барбара Картленд

В зале царило изумленное молчание. Происходившее в действительности на глазах оторопевших зрителей было гораздо интереснее любого спектакля.

Спустя несколько мгновений полковник вскочил на ноги.

— Боже правый! Пистолет был заряжен настоящей пулей! — воскликнул он.

После того как его возглас разнесся по притихшему залу, снова наступило напряженное молчание. Потом побледневший как смерть актер, исполнявший роль разгневанного отца, пролепетал:

— Я понятия не имел о… Клянусь, я ничего не знал! Мне сказали, что это просто пари… что это шутка между двумя джентльменами. — Ты бы его убил! — взревел полковник. Теперь уже все зрители начали вскакивать со своих мест, кричать и заглядывать в ложу. Жизель бессильно уронила руки и почувствовала, как вставший позади нее граф обнял ее за плечи. Склонив голову ему на плечо, она пыталась отдышаться. Она жадно ловила ртом воздух, словно тонущий человек, который уже долгое время провел под водой. Ей казалось, что сердце у нее готово разорваться.

Тесно прижимая ее к себе, граф негромко, но очень решительно сказал Генри Сомеркоту:

— Найди Джулиуса и немедленно выдвори его из Англии! Я буду давать ему тысячу фунтов в год при условии, что ноги его в стране больше не будет. Если он вернется, то попадет под суд по обвинению в попытке убийства!

Со стремительностью военного, привыкшего получать и исполнять приказы. Генри Сомеркот повернулся и вышел из ложи, не сказав ни слова.

Тем временем полковник кричал на актера, а тот отвечал ему тоже криком, но их голоса тонули в шуме, поднявшемся в зрительном зале. Кто-то выкрикивал какие-то советы, а кто-то громко ужасался только что миновавшей опасности.

Даже не взглянув в сторону зала, граф увлек Жизель из ложи и по короткому коридору вывел к служебному выходу из театра.

Она с трудом поспевала за ним, все еще задыхаясь после стремительного бега. Если бы граф не поддерживал ее, Жизель непременно упала бы — такую она испытывала слабость.

На улице графа ждала карета, хотя слуги, не ожидавшие того, что их хозяин так рано уйдет из театра, удобно расположились на козлах и болтали. Однако, как только они увидели графа, все моментально вскочили, и лакей успел открыть дверцу и помочь Жизели сесть.

Граф устроился на сиденье рядом, двигаясь немного неловко из-за своей раны, которая давала о себе знать.

Как только лакей закрыл за ними дверцу, он сразу же снова обнял Жизель и притянул к себе.

— Ты спасла мне жизнь, Жизель! — сказал он. — Как тебе удалось узнать, что Джулиус задумал такую подлость?

Жизель не сразу смогла ему ответить. Когда ее дыхание начало немного выравниваться, она с трудом проговорила:

— Он… хвастался… что… в половине десятого… он станет… пятым графом… Линдерстом.

— Благодаря тебе я остался жив!

Жизель спрятала лицо у графа на плече, она все еще никак не могла успокоиться от всех событий, произошедших за последний час.

Расстояние от театра до Немецкого коттеджа было совсем небольшим, и они доехали молча. Жизель постепенно стала успокаиваться, дрожь уже не сотрясала ее худенькое тело, но граф не выпускал ее из своих объятий.

Только когда карета остановилась у парадного крыльца коттеджа, он разжал руки, и Жизель вышла из экипажа, опираясь на предложенную лакеем руку.

В холле стояло плетеное легкое кресло, в котором графа поднимали на второй этаж, где располагались его комнаты, по лестнице три лакея. Это полковник Беркли подал графу идею, что ему не нужно самому подниматься вверх по ступенькам, пусть даже путь вниз ему давался уже достаточно легко.

К тому времени, когда Жизель, которая едва держалась на ногах, добралась до гостиной, граф уже ждал ее наверху и наливал в два бокала шампанское.

— Подать вам ужин, милорд? — осведомился дворецкий.

— Пока не надо, — ответил граф. — Если позже мне что-нибудь понадобится, я позвоню.

— Хорошо, милорд.

Слуги вышли из комнаты. Граф отпил немного шампанского, поставил бокал на столик и повернулся к Жизели.

— По-моему, нам обоим полезно немного выпить… — начал он… и замолчал.

Она стояла неподвижно и пристально смотрела на него. Глаза на ее бледном личике казались просто огромными, а в них было нечто такое, что заставило графа молча открыть ей свои объятия.

Она бросилась к нему, словно ребенок, нуждающийся в утешении. Притянув ее к себе, граф почувствовал, что Жизель все еще дрожит, но на этот раз не из-за страха и волнения.

— Все в порядке, дорогая, — нежно сказал он. — Все уже позади. Ты теперь в безопасности. Ни ты, ни я больше никогда не встретимся с Джулиусом.

— Мне было… так страшно, — прошептала Жизель. — Невыносимо страшно! Я так боялась… не успеть!

В ее голосе билось чувство, которое нельзя было истолковать не правильно, и граф нежно обхватил пальцами ее подбородок и приподнял лицо девушки, стремясь заглянуть ей в глаза.

— Почему тебе было так важно спасти мне жизнь? — спросил он.

Жизели не нужно было ничего говорить.

Он прочел ответ в ее глазах и мягкой линии губ, почувствовал во всем ее теле, которое трепетало в его объятиях, словно пойманная птичка.

Долгие секунды граф молча смотрел ей в лицо, а потом тихо проговорил:

— Я люблю тебя, мое сокровище.

Жизель замерла. А потом он нашел ее губы, такие нежные и доверчивые. Ее тело послушно прижалось к нему, губы раскрылись навстречу его поцелую…

Граф почувствовал, что никогда в жизни не встречал подобную нежность, невинность и чистоту. Когда Жизель робко ответила на его поцелуй, его объятие стало более страстным, а губы — настойчивыми и властными.

Прервав наконец поцелуй, он поднял голову и дрогнувшим от наполнявших его чувств голосом сказал:

— Я люблю тебя, моя красавица! Люблю тебя так сильно, что не высказать словами. И хочу надеяться, что ты тоже хоть немножко меня любишь.

— Я… люблю вас всем моим существом, — ответила Жизель. — Люблю… сердцем, умом и… душой… В целом мире никто с вами не сравнится!

Ее слова дышали подлинным сильным чувством. Граф снова привлек ее к себе и уже не мог сдерживаться — его поцелуи становились все более страстными.

Жизели казалось, будто весь ее мир наполнился музыкой и светом, от которых трепетала и сладко замирала ее душа. Прежде она не догадывалась, что одним своим прикосновением граф сможет пробудить в ней чувства и ощущения, которых она никогда прежде не знала. А в кольце его сильных рук она чувствовала себя защищенной от всего — даже страха.

Любовь к нему заливала все ее существо, словно мощная волна морского прилива.

— Я люблю вас… люблю! — шептала она, касаясь губами его губ.