Косьбище - В. Бирюк

Шайка процветала и работала аккуратно и осторожно: на серьёзный, боярский уровень Кудряшок и сам не тянул — школы не хватало, да и команда его «раскусывать» боярские усадьбы не рисковала.

А мальчик рос и снова сменил амплуа. Перешёл в категорию, которая в моё время называлась «альфонс». В «Святой Руси» обычно говорят — «ублажитель». Во всяком обществе есть тоскующие женщины, желающие развлечения.

Ситуация типовая, раскрытая в великом множестве анекдотов серии «Возвращается муж из командировки». Но мне больше нравится текст из завязки «1001 ночи»:

«Царь Шахрияр и брат его — царь Шахземан испугались и спустились к женщине, а она легла перед ними и сказала: «Вонзите, да покрепче, или я разбужу ифрита». И из страха перед джинном оба брата исполнили приказание, а когда они кончили, она вынула из-за пазухи кошель, и извлекла оттуда ожерелье из пятисот семидесяти перстней. «Знаете ли вы, что это за перстни?» — спросила она. «Владельцы всех этих перстней имели со мной дело на рогах этого ифрита. Этот ифрит похитил меня и положил в ларец, а ларец — в сундук. Он навесил на сундук семь блестящих замков и опустил меня на дно ревущего моря, где бьются волны, но не знал он, что если женщина чего-нибудь захочет, то её не одолеет никто».

Ну, таки-да. Только… Хорошо бы ещё знать, чего, собственно, она хочет. Не то, что она говорит, а на самом деле. И чего она захочет. Хотя бы через час.

– Дорогой, я хочу персик.

И серьёзный бандит выходит от молодой, любимой и беременной жены, из тёплого светлого дома в мокрый, промозглый ранней весной, Нью-Йорк. Рискует жизнью, ломает людям кости, сдаёт полиции тайный игорный дом. Приносит запрошенный овощ и слышит:

– Фу, противный. Где ты был так долго? Мне бы хватило и апельсина.

– Глава 78

Кудряшок был хорош собой и всегда находились «захотевшие». Парень рассказывал о своих похождениях с восторгом. Но перечень купчих, попадей, жён каких-то ловчих и доезжачих, тиунов и приказчиков на меня впечатления не производил. Тогда, надувшись от гордости, он рассказал о том, как предыдущей зимой «обслуживал» саму посадницу в Елно. А она, в благодарность за плотские утехи, устроила его в очередной княжий обоз на Дорогобуж. Который и был уничтожен при его непосредственном участии. Взятого хватило надолго. Почти год он отсиживаться в «родных пенатах». А потом, обнаглев от успеха, Кудряшок нарушил главное правило — выбирать дичь по зубам. Очередная его клиентка оказалась не только очень страстной, но и довольно неосторожной. «Его именем не назовут улицу, разве что — мужа спросонок». Что и случилось.

Дальше, помимо чисто семейных разборок в форме нанесения тяжких телесных собственной супруге, обиженный муж использовал возможности «вятшего». Как там, в «Обыкновенном чуде»:

" — А кто у нас муж?

– А муж у нас волшебник.

– Предупреждать же надо».

Кудряшок был предупреждён, но не воспринял. И, без всякого волшебства, пошёл такой сыск, что парню пришлось спешно бежать. Сначала, по старой памяти, в Елно. Потом на восток, куда глаза глядят.

Хорошенький кудрявенький юноша попал среди зимы в Пердунову весь и глянулся хозяйке. Кудряшок особо напирал на то, что бежать из веси зимой было смерти подобно, и вызвать неудовольствие хозяйки он никак не мог. Дальше пошёл пересказ монолога Хохряковича в момент его извлечения у Домны из подмышки: «Она — сама, а я против неё…».

Хоть Пердунова весь и мала, и населена довольно плотно, но пару-тройку месяцев любовники не вызывали подозрения. Потом старый Пердун стал что-то хмуриться и коситься. Кудряшок уже начал прикидывать возможные пути внезапного «фар эвей». Но какая женщина отпустит от себя такого молоденького, хорошенького, кудрявенького? Хозяйка высватала своему любовнику жену в Рябиновке, и любовный треугольник «обквадратился».

Зря я так исключительно на женщин. «Свадьба для прикрытия» применяется симметрично. И с вариациями. Не только любовников женят и любовниц «правильно» замуж выдают. Бывает, что и родственниц «интересной» дамы берут в жены. Просто, чтобы иметь «свободный доступ» в дом «предмета обожания и вожделения». Кто интересовался историей брака Дантеса, и судьбой одной из его дочерей, видел сходный вариант и вариант возможных последствий.

«Не мог щадить он нашей славы;Не мог понять в сей миг кровавый,На что? он руку поднимал!»

Не то что понять, а и просто задуматься. «Бегает тут чего-то такое-то… арапистое, сексуально-озабоченное. Надо момент ловить пока она не брюхата». Достаточно просто сравнить количество детей, рождённых Натальей Гончаровой в браке и продолжительность самого брака, чтобы понять как «припекло» Дантесу.

Во всех таких историях, помимо главных героя и героини, есть «невиновные, но причастные». Использованные в качестве прикрытия.

– А эта-то, ну дура-дурой. Как меня увидела — и что были мозги — все потеряла. Как обвенчали — чуть из платья не выскочила. «Муж мой суженный-венчанный, чего тебе любо? Да не изволишь ли захотеть чего?» Волосы мои расчесать — за величайшее счастье считает. Гребнем водит да приговаривает: «ой красота-то какая!», «да за что ж мне такая радость?». Всякому слову моему верит. Раз заскакивает в избу, а мы с хозяйкой на постели. А я и говорю: хозяйке плохо стало, чабреца отвар приготовь. Она, дурёха, давай в печи шелудить, воду греть. Она с одной стороны печи горшки двигает, я с другой — Перуновой бабе задвигаю. И обе — довольные. Во как!

К этому времени я уже вышел из «фокуса внимания» — посадил на своё место напротив Кудряшка Ивашку, сам ушёл в сторону, из поля зрения допрашиваемого. Когда не нужно «держать глаза собеседника» — появляется время проанализировать сказанное, заметить и понять кое-какие детали поведения и изложения.

Сейчас допрос превратился в рассказ. Полный вдохновения рассказчик излагал «случаи из жизни», в каждом пассаже самоутверждаясь в своей искусности и прозорливости. А доброжелательный и заинтересованный слушатель подавал нужные реплики, восхищённо ахал и хмыкал в подходящих местах и подталкивал описание разворачивающейся картины животрепещущими вопросами: «а дальше?», «а ты?», «а она?», «а потом?».

У боковой стенке в полутьме на полу лежала Кудряшкова баба. Похоже, мои молодцы просто завернули ей подол на голову и поверх его связали руки. Но не заткнули ни уши, ни рот. Теперь она сама прижимала связанными руками свой подол ко рту и тихонько скулила, слушая откровения своего «единственного, венчанного, суженного». Рядом с ней, на толстом полене, сидел Николай. Видимо с отвычки он намял ноги — сапоги и портянки сняты, голые ступни упёрты бабе в бок.

Ноготок подпирает стенку над сидящим на полу Кудряшком. Сухан как сел в начале на скамью у стола, так и не сдвинулся. А за дверями поварни на дворе уже глубокая ночь. Совсем темно. Совсем тихо. Или мы чего-то не слышим? Или — не слушаем?

Кудряшок — врёт. Искусно, отработано, привычно. Вор — врёт всегда. Как крыса — жрёт. Хоть в третьем тысячелетии, хоть в этой «Святой Руси». Шлюха или шлюх — аналогично. Сказать правду — стыдно, противно, невыгодно. Враньё в меру хитрости и соображалки. Точнее, Кудряшок то просто лжёт, то говорит правду, то кое-что умалчивает. Техника мне знакомая — так строятся пропагандистские кампании Си-Эн-Эн. Впрочем, не одна эта компания — врут многие. Кто врёт глупо и нагло, кто чуть умнее и мягче. У кого какая целевая аудитория. Понятно, что на «экспертов по сложным системам» в качестве основной массы слушателей-зрителей-читателей никто специально не рассчитывает. И это создавало для меня проблему. Поскольку чужая глупость тоже утомляет, то телевидение, например, я уже давно смотреть бросил: «Единожды совравший — кто тебе поверит?».

С Кудряшком общий сюжет — понятен. Но есть несколько деталей.

– Стало быть, тебе велено нас напоить и зарезать. А с этой чего? (Я кивнул в сторону голой задницы Кудряшковой жёнки)

– Дык, как получится. Хозяйка сказала: «Дуру свою — мужикам подложи. Они от этого легче пить будут». А саму… как пойдёт: надо будет — тем же напоить, обойдётся — с собой возьмём. В дороге бабёнке дело завсегда найдётся. Да и продать можно — и молодая ещё, и с брюхом небольшим. Но — уже есть. Сиськи-то вишь как набрякли. А тама как новый хозяин решит: то ли этот приплод ростить будет, то ли этот выбьет, а своё запустит.

– Слышь, Кудряшок, а чего Пердунова жёнка так на нас взъелась? (Это Ивашко уточняет меру своей ответственности) Мы ж ей вроде ничего худого? Или что я её толкнул в начале, да она на карачках по двору бегала?

– Тю! А то её Пердун не бил. А вот как боярыч твой золотишко по двору рассыпал, да мешок серебра с Велесова святилища принесённый… Опять же — гурда твоя. Вот хозяйка и порешила: всё себе взять, вас извести, заимку спалить, и со мною в дальние края податься.

Вот так-то Ванечка. Это ты себе мозги морочишь: как бы Русь от курных изб избавить, как бы сеном всю худобу на Руси обеспечить. Чтоб такое спрогрессировать, чтобы было «в человецах благорастворение». А «человецы» эти проблемы решают просто: «золотишко отобрать, головёнку оторвать, сопричастных — потравить и спалить». И это нормально — люди решают свои проблемы в рамках своих возможностей. Пятидесятипроцентная детская смертность — это проблема только для тебя. Здесь это не проблема, это нормально, обычно. Это элемент общепринятого образа жизни. «Все так живут». Даже если бы ты им о своих мечтах рассказал — покрутили бы пальцем у виска. Блаженный, убогий. А «убогие — у бога» — зачем ему богатства земные когда он — уже «у бога». Отобрать и, как заканчивались в моей России в «лихие девяностые» почти все школьные сочинения на тему «Кем я буду когда выросту»: «И фиг меня найдут». Ведь есть же простая русская народная мудрость: «Каждый — за себя. Один бог — за всех».