Мой эльф из легенд. Спасти любовью (СИ) - Жнец Анна

А какие платья носили эльфийки! Простые, но изысканные, из лучшей ткани. Чем искуснее вышивка на одежде, тем более высокое положение занимает женщина. Отличить знатную даму от рядовой горожанки можно было лишь по этой мелкой детали.

Шкаф в доме Эля постепенно заполнялся моими нарядами. Были среди них и роскошные меха. Как выяснилось, зима в Ильмаре тянулась несколько месяцев, а летом температура не поднималась выше двадцати пяти градусов. Не самый мягкий климат, но свежий воздух и окружающие красоты компенсировали долгие морозы.

Еще у меня появилась личная служанка, которая каждое утро заплетала мне косы. К волосам эльфы относились очень трепетно. Во-первых, помимо возлюбленного и детей, касаться их мог только личный слуга того же пола. А во-вторых, и мужчины, и женщины в Ильмаре щеголяли какими-то невероятными сложными прическами, украшенными заколками и гребнями. Существовал даже специальный этикет, касающийся волос: прически для дома отличались от тех, что заплетали на улицу или на праздники. В общем, это была сложная наука, которую мне предстояло постичь.

Подготовка к свадьбе шла полным ходом, но кое-что омрачало настроение. Несмотря на все попытки Эля ввести меня в свое общество, эльфийский народ относился ко мне настороженно. Я все равно чувствовала себя здесь чужой. Усугубляло ситуацию незнание эльфийского языка. Несколько часов в день Эль тратил на то, чтобы обучить меня своей речи, однако дело продвигалось медленно. Я хорошо запоминала слова, но от моего произношения у любимого вяли уши.

— Со временем все получится, — подбадривал жених, а я лишь грустно вздыхала. Надоело быть изгоем.

Все изменилось перед самой свадьбой. Вернувшись домой от друга, у которого сильно болел ребенок, Эль опустился на колени рядом с моим креслом, взял меня за руки и сказал:

— Свет моего сердца, тебе известно, что эльфийский народ называют неуязвимым. Наши раны затягиваются за считаные минуты, магия в нашей крови помогает справляться с самыми тяжелыми повреждениями. А знаешь почему?

— Почему? — прошептала я, удивленная темой разговора.

— Дар Ма-ар-ры. Каждый эльфийский ребенок в десятое свое лето принимает дар великой богини. Это сок Куа-да-нэ, мертвого цветка, растущего под снегом, в горах.

— И что дальше?

— Сок Куа-да-нэ делает нас сильнее, выносливее, дарует нам вечную молодость, долголетие. Пробуждает в детях спящую магию.

— К чему ты пытаешься подвести?

— Пробуждение магии — процесс очень болезненный. Дети кричат, у родителей сердце обливается кровью. Ни одно из наших средств неспособно облегчить муки страдающего ребенка — ни сонный порошок, ни выжимка из лепестков полуночниц. Я подумал…

— Мои способности эмпата?

— Да.

Я тут же отправилась собираться.

На улице меня уже дожидался белоснежный пегас — еще одна диковинка этого мира. Эльфы использовали их в качестве средства передвижения, но не держали в конюшнях. Крылатые лошади жили сами по себе на высокогорных лугах и не признавали хозяев, но всегда готовы были помочь другу. Подружиться с пегасом и установить с ним мысленную связь пытался каждый эльф. Тех, кому это удавалось, называли счастливчиками.

До нужного дома домчались быстро. Дверь нам открыл бледный до синевы мужчина с искусанными губами. Стоны несчастного ребенка я услышала уже на пороге. Бедный малыш метался на кровати, а рядом, закрывая лицо руками, плакала от бессилия его мать.

— Это неопасно, но очень больно, — сказал Эль, и мужчина за его спиной разразился длинной тирадой на эльфийском. Я поняла лишь отдельные слова: «чужестранка», «помощь», «благодарность».

Опускаясь на стул у постели мальчика, я горячо молила богов о том, чтобы мой дар эмпата оказался полезен. Видеть страдания ребенка было мучительно, слышать его крики — невыносимо. Я должна была помочь. Обязана. С этими мыслями я положила ладонь на влажный лоб малыша.

И крики прекратились.

Всхлипнув, эльфенок затих, а спустя минуту уснул, обессиленный выпавшими на его долю испытаниями. Разрыдавшись, на сей раз от облегчения, мама малыша бросилась мне на шею. Гордая эльфийка стиснула меня, чужачку, в объятиях, и принялась что-то порывисто шептать. Видимо, слова благодарности.

*

День, когда я облегчила муки эльфийского ребенка, стал переломным в моей судьбе. Слухи по Ильмару распространялись так же быстро, как и на моей родине. Вскоре о том, что я сделала, знал каждый горожанин, и отношение ко мне изменилось. Народ Эль-Охтарона наконец-то раскрыл для меня объятия.

Время бежало стремительно. Приближался день моей свадьбы. Я сгорала от нетерпения, но в первую очередь ждала не красивой торжественной церемонии, а настоящей, полноценной близости с любимым. После того как Эль обломал меня на берегу реки у цветущего дерева, я еще пару раз закидывала удочку, но неизменно оставалась без улова.

— Только после свадьбы, — словно заведенный, повторял жених, смягчая отказ нежной улыбкой.

Он даже не соглашался на альтернативные формы близости, ограничивая нас объятиями и нескромными поцелуями.

И только ближе к часу икс я поняла причину такого удивительного упрямства. После плена Эль чувствовал себя опороченным. Он не мог вступить в брак чистым, поэтому ему было важно хотя бы в остальном соблюсти традиции. Могла ли я винить его за это? Конечно же нет.

В день свадьбы я, как и любая другая девушка, не находила себе места от волнения. Эли-Нора помогла мне застегнуть многочисленные крючки на платье. Белоснежное, пышное, оно переливалось морозными узорами, сияя, как снег на солнце. Верх был полностью закрытый — длинные рукава, воротник под горло, а юбка тянулась по полу. Кажется, это называлось шлейфом. Другая служанка, Ли-Алэ, заплела мне волосы согласно свадебному этикету — пустила косу вдоль головы наподобие венка и украсила прическу живыми цветами и серебристыми лентами. Завершали торжественный наряд туфельки без каблуков, похожие на пуанты. Эльфийки не признавали неудобную обувь, а в самые жаркие месяцы лета выходили замуж босыми.

— Ка’ар. Ми а’аки, — удовлетворенно покивала Эли-Нора, а Ли-Алэ добавила: — Муак.

За несколько недель я худо-бедно изучила чужую речь и поняла, что они сказали: «Превосходно. Для иномирянки».

За дверью, у крыльца дома, по просьбе Эля меня терпеливо дожидался пегас. Прилететь на собственную свадьбу на крылатой лошади было очень престижно. Немногие эльфы умели приручать этих гордых животных с крутым нравом. Эль относился к числу счастливчиков, что меня, признаться, не радовало. Ведь мне предстояло лететь на пегасе в Священную рощу одной, а я была так себе наездницей.

— Ка’ала, — подбодрили служанки, а умная лошадка пригнулась, помогая забраться к себе на спину. И в общем мои страхи оказались напрасными. До рощи богини Ма-ар-ры я добралась в целости и сохранности. Даже пышное платье не помяла.

Жених ждал невесту у алтаря, в круге белоснежных цветущих вишен. Хотя, возможно, то были какие-то другие деревья, но из земных аналогов они больше всего напоминали именно эти, вишни. Первое, что бросилось в глаза, — длинная серебристая мантия Эль-Охтарона, более нарядная, чем обычно. Затем я обратила внимание на его волосы, заплетенные в косу и украшенные лентой в тон одежды.

Несмотря на роскошные одеяния, Эль был бос. Когда я вошла в священный круг, обувь пришлось снять и мне. Травинки защекотали ступни, когда, счастливая, я направилась к жениху. Гостей не было. Таинство брака всегда совершалось без свидетелей. Помимо будущего мужа, за приближением невесты следил только жрец — помощник Великой Ма-ар-ры, богини миров.

В воздухе висел одуряющий сладкий аромат. Я шла по ковру из белых лепестков. Солнце, пробиваясь сквозь кроны деревьев, освещало мой путь. Ветер пел в ветвях, усыпанных цветами. Глаза Эля, наблюдающего за мной, сияли радостью. На губах играла легкая улыбка.

Обряд оказался простым и коротким. Ритуальным ножом жрец порезал сначала ладонь Эля, затем мою и соединил их, давая крови смешаться. Вернув нож на алтарь — большой плоский камень в кругу деревьев, жрец наклонился, набрал горсть земли и посыпал ею наши сомкнутые руки.