Кризис - Александр Хинштейн

Недолго думая, Ходорковский взял да и зарегистрировал собственный банк, исключительно под кредит.

Но потом затея эта очень ему понравилась. В итоге «Менатеп» стал уполномоченным банком государства, через него бюджет переводил госкредиты предприятиям.

— Мы брали деньги у государства, — рассказывал Ходорковский позднее, - передавали их государственным предприятиям, а потом брали деньги у государственных предприятий и возвращали их государству.

Хитрость заключалась в том, что, получив всякий раз казенные средства, Ходорковский не спешил отправлять их адресату, а методично принимался прокручивать. В условиях дичайшей инфляции каждый день просрочки оборачивался сумасшедшей прибылью.

— Эти люди, — констатирует советский банкир с 50-летним опытом Михаил Зотов, имея в виду Ходорковского и ему подобных, — получили «мешки денег» в виде дешевых кредитов Госбанка. Никто не контролировал, куда они уходят, на какие цели тратятся… Сколько денег ушло в эту «черную дыру», именуемую «начальной банковской реформой», и по сей день никто не знает.

Зато знаем мы другое — период зарождения молодого российского капитализма закончился крахом для всей страны. Осенью 1991 года могущественная империя развалилась, точно колосс на глиняных ногах, превратив десятки миллионов граждан в нищих.

Вот это был кризис так кризис…

Колбасная революция

…6 января 1990 года в украинских Черновцах случилось банальное ДТП: обкомовская «Волга» врезалась в чей-то «Жигуленок». От удара номенклатурный багажник открылся, и взорам толпы предстала волнительная картина: он был до отказа наполнен давно забытым, вожделенным дефицитом — колбасой, окороками, сырами.

Это до какой степени надо было довести и обозлить народ, чтобы вид одной только свиной грудинки спровоцировал почти революцию. Возмущенные люди вышли на улицы, собрали многотысячные митинги, еле-еле обошлось без захвата обкома. («Волгу», само собой, в бешенстве разнесли по частям.)

События в Черновцах сегодня мало кому памятны, зато их название на слуху осталось — колбасная революция.

Именно колбасная, потому что в большинстве своем люди вставали по другую сторону баррикад не столько по причинам идеологическим, сколько сугубо практическим: если в животе урчит и нечем кормить семью, поневоле задумаешься насчет топора.

Кризис при слабой власти — трагедия для всей страны. Кризис при сильной — шанс на спасение.

Горбачев просто оказался недостоин той исторической миссии, которая выпала на его долю. Мелкая, полая изнутри, как целлулоидный пупс, фигура. Он и сам поди не заметил, как проспал и проболтал страну.

Нельзя сказать, чтобы президент СССР совсем уж ничего не делал. Делал. Но лучше бы его разбил паралич. Все попытки советского правительства спасти ситуацию неизменно заканчивались провалом, с тем же успехом пожар можно было тушить бензином.

Страна разваливалась на глазах. Везде лилась кровь. По всему Союзу полыхали митинги и стачки. Рабочие требовали зарплат и хлеба, национальные республики — суверенитета.

Некогда богатейшая империя стояла перед угрозой голода и холода; во многих регионах топить было уже нечем. Подходили к концу запасы хлеба и муки.

Тревожные телеграммы из регионов в Москву очень точно передают почти фронтовую обстановку того времени:

«Облисполкомом выделено муки по 260 г на человека. Это ниже нормы военного времени» (Читинская область). «В области остатки муки резко снижены. Составляют 6 тыс. тонн, что соответствует трехдневному запасу, обстановка грозит срывом снабжения населения хлебом» (Свердловская область). «Обстановка с обеспечением области продовольствием, фуражным зерном остается крайне напряженной… В настоящее время область имеет запас муки всего на три дня» (Челябинская область).

В 1991-м, в последний год перестройки, спад производства достиг 11 %, ВВП упал на 13 %, национальный доход — на 20 %, а внешнеторговый оборот — на 37 %. Такой безнадеги не было даже после Великой Отечественной…

Ну, конечно же, власть — от большого ума — в очередной раз врубила печатный станок. Рублевая масса выросла в 4,4 раза, но облегчения это не принесло. Инфляция зашкаливала за все возможные пределы, достигая ежемесячно (!) от 12 до 35 %. При этом и зарплаты задерживались регулярно, да и купить что-либо на них было невозможно.

По всей стране ввели карточную систему. В столице продукты отпускали только при наличии прописки. Однако и это не спасало. Пользоваться же услугами кооператоров и отовариваться на Рижском рынке могли позволить себе единицы.

Уже потом академик Леонид Абалкин, успевший недолго прослужить зампредом Совмина СССР, скажет, что на руках у населения мертвым грузом скопилась в тот период гигантская сумма: свыше 100 миллиардов рублей. (По другим данным — порядка 133 миллиардов.)

С этими деньгами надо было что-то делать. Но вместо того чтобы воспользоваться чужим опытом — хоть отечественным, хоть зарубежным, — горе-реформаторы пошли по пути наименьшего сопротивления: затеяли приснопамятный обмен рублей, больно ударивший по карманам граждан.

Конечно, денежные реформы проводились в СССР и прежде. И в 1922-м при Ленине, и в 1947-м при Сталине, ив 1961-м при Хрущеве старые рубли тоже меняли на новые. Однако все эти деноминации проходили постепенно, растягиваясь на недели, а то и месяцы.

Горбачев же, как обычно, предпочитал действовать кавалерийским галопом.

Об обмене объявили внезапно, точно о вселенском катаклизме, — накануне вечером. Из выпуска программы «Время» страна с изумлением узнала, что 50- и 100-рублевым купюрам остается жить всего 3 часа — до полночного боя кремлевских курантов, после этого карета превратится в тыкву, а лакеи — в крыс.

Наиболее предприимчивые бросились на почту отправлять сами себе переводы. Другие — к сберкассам, с ночи занимать очередь.

Обмен старых купюр на новые проходил всего 3 дня. В одни руки выдавали по 500 рублей. Сбережения, которые люди копили годами, в мгновение ока превратились в труху.

Геращенко Виктор Владимирович (р. 1937) — профессиональный банкир, председатель правления Госбанка СССР (1989–1991), председатель Центробанка России в 1992–1994 и 1998–2002 гг.

Считается одним из самых авторитетных профессионалов своего дела, однако именно в бытность его главным банкиром страна пережила целый ряд финансовых кризисов. Мало кто знает, что Геращенко, уволенный Ельциным после развала СССР, в 1992 году был назначен председателем Центробанка именно под давлением западных инвесторов; даром что демократы называли его ретроградом и врагом либеральных реформ

Впрочем, теневики и подпольные миллионеры — те, против кого якобы и была направлена реформа — странным образом узнали о ней заранее. Они-то как раз в накладе не остались. Весь удар пришелся по законопослушному большинству, продолжавшему свято верить в заботливое государство. Да и как иначе, если еще совсем недавно председатель Госбанка СССР Виктор Геращенко официально заявлял, что никакого обмена не будет.

Ничего удивительного, даже во время послевоенной реформы 1947 года масса граждан сумела изрядно на ней поживиться. Предприимчивые работники советской торговли вместе с руководящими товарищами припрятывали, например, товары накануне деноминации, а потом продавали уже по новым ценам. Или задним числом оформляли вклады в сберкассы, легализовывая, как сказали бы сегодня, криминальные капиталы.

«В ряде случаев в злоупотреблениях участвовали руководящие работники республиканских, областных, городских, районных, советских, партийных и финансовых органов, а также банковских учреждений и сберегательных касс», — докладывал в Политбюро тогдашний глава МВД СССР Круглов. В общей сложности к уголовной ответственности было привлечено около 20 тысяч человек.

Так то при Сталине! Чего уж там говорить о Горбачеве…

Итог реформы оказался весьма неутешительным. Из обращения удалось изъять лишь 14 миллиардов рублей, приблизительно 10,5 % от общей массы. Большинство наличности по-прежнему осталось лежать в чулках, только отныне она годилась разве что на поклейку обоев.

Самое поразительное, что ни у Горбачева, ни у его премьер-министра Павлова — главного идеолога обмена — не нашлось мужества признать собственную ошибку. Во всем случившемся Павлов обвинил западные банки, которые-де специально решили разрушить советскую денежную систему.

Павлов Валентин Сергеевич (1937–2003) — министр финансов, последний председатель правительства СССР, один из авторов неудачно проведенных экономических реформ.

В 1991-м Павлов тоже был в ГКЧП. Но от волнения и обилия виски в первую же ночь прямо в кабинете потерял сознание и с гипертоническим кризом был спешно эвакуирован на дачу, где в постели и пережил все «чрезвычайные» дни. Прямо с дачи его и увезли потом в «Матросскую тишину»