Остров в море наслаждений - Дарья Калинина

Эдик был известным любителем блошиных рынков и барахолок, и он не скрывал своего энтузиазма.

– Да тут все, по большому счету, можно продать за неплохие деньги, – заявил он, окинув взглядом помещение чердака.

– И даже это?

И Кира указала на старый чемодан, в котором хранилась старая одежда.

– Это можно выкинуть.

Но тут неожиданно заволновалась уже Леся.

– Нельзя выкидывать эту одежду! Это же винтажные вещи! Таких нынче ни в одном магазине уже не найдешь.

Она извлекла из чемодана темно-вишневое платье из панбархата, на груди которого был сооружен огромный слоеный воротничок.

– Где вы сейчас такую красоту найдете?

– Тебе не идет.

– Знаю, цвет не мой. Но платье все равно изумительное. И тут еще много разного, интересного. Кружева, шелк… о-о-о… даже атлас есть!

Леся углубилась в изучение содержимого чемодана и временно была потеряна для друзей. Так как отвлечь ее от шмоток не было никакой возможности, то друзья молча занялись своими делами. Однако, имея в своих рядах таких прожженных старьевщиков, какими оказались Эдик и Леся, выкинуть что-либо существенное не представлялось никакой возможности.

Едва только Кира с Лисицей, пыхтя и обливаясь потом, принимались тащить к выходу какую-то вещь, предназначенную на выброс, как Эдик или Леся, немедленно опознав в данном предмете историческую или художественную ценность, коршуном кидались на свою добычу и возвращали ее на место.

В результате к обеду горка предназначенных на выброс вещей скопилась до обидного маленькой. Тетя Валя, пришедшая с ревизией, ясное дело, осталась недовольна.

– Да вы что, ребята? – ахнула она. – Это все, что вы успели?

– Тетя Валя, но тут же все сплошь старинные вещи!

– Где старинные? – оживилась тетя Валя.

Но увидев, что ей предлагают рассмотреть в качестве старины магнитофон с бобинами и магнитолу, презрительно фыркнула.

– Такой стариной у нас дома в советские годы все чуланы были забиты. Не знали, куда и девать, все на мусорку снесли.

– И когда это было?

– Да уж лет двадцать – двадцать пять тому миновало. Оленька еще маленькая была.

– А за эти годы ситуация поменялась. Все от своих старых вещей в домах избавились, на мусорку их снесли, а те, что сохранились, потихоньку теперь перекочевывают в разряд старинных. И я вам точно скажу, что за этот пылесос с перламутровыми накладками или набор пластинок для граммофона можно выручить кое-какие деньги.

Тетя Валя уставилась на Эдика в большом сомнении. У нее в голове не укладывалось, как старые вещи, которыми она пользовалась в молодости, а потом избавилась от них, чтобы купить новые и современные, могут снова подняться в цене. Но в том, что касалось денег, тетя Валя бывала крайне щепетильна. Выкинуть чужую вещь, которая чего-то стоит, – нет, на такое тетя Валя никогда бы не отважилась.

– Тогда у Сашки надо будет спросить, – пробормотала она. – Как он решит.

– Почему же именно у Саши?

– Он тут будущий хозяин, его и спрашивать нужно.

– Наташу еще могут оправдать.

Тетя Валя, которая, похоже, окончательно уверила себя в том, что Наташе из-за решетки уже не выйти и наследством своей матери не владеть, заметно помрачнела при этих словах. Но предостережение Киры все же возымело действие.

Тетя Валя сказала:

– Наташи нет, тогда сами думать будем.

Эта фраза в устах тети Вали прозвучала уже не так нагло. Все-таки распоряжаться чужим добром без ведома хозяйки – дело не совсем законное. Лучше, если они все вместе примут в нем участие, чтобы впоследствии ответственность не пала на одного только ее зятя.

– Ну, вы после обеда тут продолжите, что ценное, на ваш взгляд, то оставляйте. Но уж старые колготки или резинки от чулок хранить нечего!

Тетя Валя спустилась вниз. А друзья переглянулись между собой.

– Она хочет, чтобы мы и после обеда тут горбатились?

– В самую жару!

– Она что, совсем чокнулась?

– Не забывайте, что вы все-таки говорите о моей тете, – буркнула в ответ Леся, которая и сама выглядела недовольной и насупленной.

– Я знаю, что нам делать. Скажем, что взяли с собой работу, и останемся у себя в комнате.

Каждый незамедлительно схватил что-то, находящееся в пределах досягаемости от него. Лесе попалась корзина со старым вязаньем и клубками ниток. Идеально, можно разбирать нитки хоть до самого вечера! Эдик с Лисицей ухватили коробку, забитую старыми журналами. Ну, а Кира вытащила стопку старых альбомов, таких старых и пыльных, что, пока донесла их до кухни, чтобы стереть пыль, расчихалась на весь дом.

– Что это вы за грязь сюда притащили?

– Это наше задание. Будем это все разбирать, вдруг там что-то ценное осталось.

Брови тети Вали поползли вверх, но она ничего не сказала, так как в это время на плите начали пригорать рыбные котлетки, и внимание тети Вали сосредоточилось на них.

Друзья отнесли находки к себе в комнату и по дороге встретились с Олей.

– Чем занимались?

– Пустые банки с Сашей на мусорку таскали, – вздохнула та. – Видели бы вы, сколько их у тети Гали накопилось! И ладно бы еще литровые или трехлитровые, их всегда можно под заготовки приспособить, но она и от майонеза копила, и от кетчупа, и всякие склянки-жестянки тоже копила.

– Склянки-жестянки? – оживился Эдик. – Старые?

– Да уж не новые, ясное дело.

– А могу я на них взглянуть?

Оля посмотрела на него как на сумасшедшего. Но глаза у Эдика так горели, что она лишь вежливо ему ответила:

– Иди на мусорку и гляди. Это неподалеку.

Эдик ушел в указанном направлении, обратно вернулся с трофеями, бережно прижимая к груди причудливой формы бутылочки с узкими горлышками.

– Ты зачем это назад приволок? – поинтересовался у него Сашка. – Мы туда перли, а ты обратно тащишь?

Но Эдик набросился на него:

– Вы что, не видите, что выкидываете? Это же бутылки от «мерзавчиков»!

«Мерзавчиком» бабушка Киры называла бутылку водки емкостью ноль двадцать пять литра. Такую покупали любители крепкого алкоголя, чтобы употребить ее за один раз. Хорошо это было или плохо, но тогдашняя водка приносила советским гражданам куда меньше вреда, чем спирт, которым стали торговать из-под полы разные недобросовестные торговцы в «постгорбачевский» период, когда, с введением различных ограничений на потребление спиртного, добыть его стало не так просто.

– На них и этикетки сохранились, – восхищался Эдик. – И название есть не только на этикетке, но и на самой бутылке дублируется, прямо в форме отлито. Эти бутылки теперь могут стать экспонатами чьей-нибудь коллекции. Вы больше ничего просто так не выкидывайте!

– Садись за стол, умник, – велела ему тетя Валя.

Но было видно, что всерьез она на Эдика не сердится. Тетя Валя была человеком хозяйственным, и если за вещь можно было выручить лишнюю копейку, почему бы этого и не сделать?!

– Тогда мы вот как сделаем, – решила она. – Эдик будет нас консультировать, стоит вещь чего-нибудь или же нет. И только если он скажет, что можно выбрасывать, отнесем на мусорку.

– Так нам не много удастся туда отнести, – предупредила ее Кира.

– Ничего. С остального мы сотрем пыль, почистим и оставим на усмотрение новой хозяйки или хозяина.

И тетя Валя кинула взгляд в сторону своего зятя. Видимо, она не оставляла мысли о том, что именно Сашка станет хозяином и этого дома, и всего остального добра, которым владела покойница. Подруги понимали ход ее мыслей: если Наташу осудят за убийство тети Гали, то наследницей ей не бывать. Убийца не может наследовать за своей жертвой – таков непреложный закон. И кто тогда остается? Только Сашка – зять тети Вали. И это давало тете Вале определенные козыри.

Конечно, где-то находилась еще и некая племянница Женя, которую тетя Галя тоже хотела сделать своей наследницей. Но, во-первых, про эту Женю никому и ничего не известно. Жива ли эта девочка, одному Богу известно. А во-вторых, даже если Женя и найдется, то нужно еще доказать ее родство с тетей Галей. Ведь отцовство дяди Бори не было установлено законным порядком. И можно ли это сделать задним числом – неизвестно.

Так что из двух имеющихся претендентов на наследство зять самой тети Вали был наиболее реальным кандидатом. Эти нехитрые мысли были открыто написаны на простом лице тети Вали, когда она разливала по тарелкам зеленый борщ, а потом угощала всех макаронами с рыбными котлетками.

– Ешьте, ешьте, я рыбу от костей чистить не стала. В рыбьих костях – самая польза. Три раза фарш через мясорубку пропустила, не должны кости чувствоваться.

Однако они все же чувствовались. В заботе о здоровье своих домашних тетя Валя перешла границы и теперь кусочки хребтов поскрипывали на зубах, заставляя всех ежиться. Только Оля и дядя Сережа жевали с невозмутимыми лицами и, кажется, не находили в этих котлетах ничего ужасного. Привычка, выработанная годами, помогала им в этом. Остальным было очень трудно изображать восторг. Поэтому, кое-как проглотив по одной котлете и поспешно отказавшись от добавки, четверка друзей выбралась из-за стола.