Город мелодичных колокольчиков - Анна Антоновская

Шах Аббас сидел на троне в каком-то трансе. Он словно не заметил вошедших Караджугая и Хосро-мирзу. На пороге комнаты «уши шаха» они уподобились изваяниям.

Песочные часы «отсыпали» время. Его было много для раздумья и решений.

Шах Аббас поднял голову. Склонившись в низком поклоне, изваяния на миг ожили, опустились на ковер и вновь окаменели. Нижний шар часов наполнился песком, верхний опустел. Шах молчал. Слуга переставил шары и бесшумно вышел. Часы снова принялись отмерять время.

— Ночью меня осенила мысль, и я удержал ее при себе.

— О шах-ин-шах, все твои мысли подобны блеску звезд обоих миров.

— Знай, мой верный Караджугай: даже самую яркую звезду может затмить туча… И тогда властвует раздумье.

— Великий из великих, «лев Ирана»! Пророк сказал: «Мудрость не терпит поспешности».

— Но «медлительность — враг успеха!» Колонна разума — опора стены; я обменял раздумье на решение. Хосро-мирза, я дам тебе ферман на воцарение в Картли-Кахети. Не падай ниц и не возноси благодарность, ибо я не замечал, чтобы за такой дар ругали даже мысленно. Но знай, ферман пока тайный. Раньше ты повергнешь в прах назойливого Теймураза, овладеешь двумя царствами, как мой полководец. Да не будет сказано, что повелитель Ирана не смог победить царя, ничтожного, как песчинка в пустыне, а уничтожил его царь Хосро из династии Багратидов.

Шах опять впал в молчание, бледный, потрясенный Хосро, затаив дыхание ждал.

— Да услышит твою мудрость аллах! — вскрикнул восхищенный Караджугай-хан. — Да ниспошлет приветливость «солнцу Ирана»!

— Пусть будет так, как будет! Не позднее новолуния ты, мирза, отправишься в Гурджистан. Войск, верблюдов и коней возьми сколько надо. — Заметив порывистое движение Хосро, насмешливо произнес: — И опять не спеши с благодарностью, ибо от нее мне ни скучнее, ни веселее не станет…

Выбей из седла Теймураза, объяви князьям и служителям Христа, что в награду за победу над Теймуразом «лев Ирана» прислал тебе ферман с большой печатью «царя царей», на которой начертано: «Да воздается благодарение аллаху, творцу обоих миров!», и если дорожат своей шкурой, то пусть не медля ни дня католикос венчает Хосро-мирзу на царство Картли-Кахети.

— Великий шах Аббас! Всепредвидящий! Распределяющий блаженства рая и мучения ада! Покровитель — первый из первых! Я выполню твое повеление, как выполняет слуга седьмого неба повеление аллаха! И да будет мне наградой твоя благосклонность!

— Знай, о торопливый, я подарков обратно не беру.

Шах открыл стоящий около него ларец, достал ферман, повертел в руке. Хосро-мирза потом клялся, что видел, как в руке «льва Ирана» ферман превратился в знамя Грузии, охваченное пламенем.

В порыве восторга Хосро подполз на коленях к трону, благоговейно поцеловал ковер между ног шаха, дрожащей рукой взял ферман, трижды прикоснулся губами к печати Ирана и, к ужасу своему, мысленно воскликнул: «Христос воскрес!» Бледный, весь трепеща, чуть поднял глаза… Нет, шах ничего не заметил.

Волнение мирзы вызвало улыбку на устах властелина. Но вдруг он нахмурился:

— Во имя своей жизни, мирза, запомни: ты до конца земного странствования останешься мохамметанином! Особенно не допускай католиков соблазнить себя, эти нечестивцы могут совратить даже главу иверской церкви… Мой Караджугай, с какой горы налетело на твое лицо изумление?

— Мой светлый, как утреннее облако, величественный, как молния перед грозой, повелитель! Я, твой раб, осмелился думать…

— Что шах Аббас покровительствует миссионерам? Ты не ошибся… Покровительствовать следует всем, кого можно использовать как оружие твоих замыслов. И, видит пророк, католики больше других напоминают меч и щит. Их ученость да послужит примером многим. И нет приятнее собеседников. Им ведомы книги о небе, земле и солнце. Еще лучше знают они дела всех стран, да падут на их премудрые головы огонь и пепел! Они недаром изучили газели, и я недаром еду в монастырь услаждать свой слух пением. Они здесь мягки, подобно пуху лебедя; и жестки, подобно пяте верблюда, — у себя. Знай, мой Караджугай-хан, и ты, мирза, знай: нет надежнее способа проверить свою силу, чем общаться с приспешниками ада! И еще я покровительствую им, ибо это верное средство не допускать русийцев укреппять дружбу с единоверным Гурджистаном. Видит пророк: Гурджистан должен служить заслоном Ирану. Я еще раз, Хосро-мирза, удостою тебя беседой о миссионерах… А как не допускать в свое царство то, что будет тебе во вред, ты, жаждущий трона, хорошо сам знаешь.

Хосро-мирза поклялся на коране, затем, по повелению шаха, на кресте, потом на мече, в верности мусульманству…

Шах Аббас, увлеченный обдумыванием ходов, наконец обратил внимание на представшего перед ним Искандера Монши:

— Искандер, запиши в «Тарихе алам аран Аббаси», что я, шах Аббас, сделал сегодня два мудрых хода: двинул в Гурджистан Хосро-мирзу по прямому пути башен и миссионеров — по извилистому пути коня. Так повелел аллах!

Все взвесил шах Аббас. Он решительно передвинул на шахматной доске пешку, и ему казалось, что с этого часа Грузия у него на замке, значит, и ключ к двери Гурджистана.

Уйдя в глубокое кресло, кардинал Ришелье любовался грациозной мадам де Нонанкур. На фоне белого атласа стены она представлялась хрупкой фарфоровой статуэткой.

Мадам де Нонанкур не любовалась кардиналом: что может быть непривлекательнее человека в красной шапочке, едва прикрывающей макушку, вытянувшего к тлеющим углям в камине свои худые ноги и предоставившего плечи бесцеремонным котам? Но выхоленная остроконечная бородка, опрысканная тонкими духами! Но проницательные глаза, никогда не отводимые от собеседника! Но воротник из золотистых кружев, свидетельствующий о его вкусе! Но едва уловимая ирония на тонких губах! О мой друг! Это искупает все! Притом королева изволила сказать, что с апреля 1624 года, когда кардинал Ришелье пришел к власти, она спит спокойно. «Мой бог! — тут же шаловливая мадам Жалон, прикрываясь веером, шепнула молодому шевалье Флеревилы. — А я совсем перестала спать…» Изящно склонив голову, шевалье ответил: «Надеюсь, мадам, виною тому скучный молитвенник?» — «Нет, шевалье, веселый роман…»

— Монсеньер, не мешают ли вашему сну шаловливые хищники?

Из-за игривости пушистых котов, затеявших на его плечах ловлю своих хвостов, кардинал не мог повернуть головы. Но зеркало отражало насмешливую улыбку мадам де Нонанкур. Было занятно, игра стоила свеч! Кардинал начал играть.

Слегка подобрав ногу, он придвинул к камину низкий столик. Фарфоровые фигурки шахмат, созданные Венсеном, отличались изяществом. Кардинал приписывал им магические свойства: обезвреживание ядов. Приподняв бисквитную королеву, он выдвинул ее до линии пешек — стрелков противника.