Ампир «В» - Виктор Пелевин

Я хотел спросить, при чем тут Гера, но не успел – дверь закрылась, и лифт тронулся вверх. Поглядев на свое отражение в полированной стальной дверце, я увидел на лбу похожий на алую розу отпечаток губ.

Achilles Strikes Back

Энлиль Маратович встретил меня у лифта.

– Успел в самый раз, – сказал он, глядя на мой лоб. – Уже идет жеребьевка.

– Жеребьевка?

– Да. Тебе подбирают халдея для дегустации.

– Кто подбирает?

– Они всегда делают это сами, мы не вмешиваемся. У них есть ритуал, довольно красивый. Бумажки с именами, красный цилиндр… Еще увидишь.

Мы прошли мимо его кабинета и остановились возле дверей, ведущих в круглый зал. Кроме нас, в коридоре никого не было.

– Будем ждать здесь, – сказал Энлиль Маратович. – Когда жеребьевка кончится, к нам выйдут.

– Я хотел бы вытереть лоб. Мне нужна салфетка.

– Ни в коем случае. Поцелуй Иштар – твой билет в новую жизнь. Его должны видеть все.

– Странное место для билета, – сказал я.

– Самое подходящее. На дискотеках ведь ставят на кожу разные цветные печати, чтобы не заморачиваться с бумажками? Вот и здесь то же самое… Дает право на бесплатные напитки, хе-хе…

– Энлиль Маратович, – сказал я, – раз уж вы сами заговорили про напитки. Когда мне дадут баблос?

Энлиль Маратович поглядел на меня с недоумением – которое, как мне показалось, граничило с презрением.

– Ты полагаешь, что уже готов к служению?

Меня развеселил этот вопрос. Ну да, подумал я, конечно. Вампиры – просто еще одна разновидность слуг народа, можно было догадаться. Но вслух я сказал другое:

– А почему же нет. Меня сама Иштар Борисовна хотела угостить. Просто не нашлось.

Энлиль Маратович засмеялся.

– Рама, – ответил он, – Иштар так шутит. Я даже не знаю, как относиться к твоему легкомыслию. В нашем мире не все так просто, как тебе представляется.

– А какие сложности?

– Сейчас узнаешь. У тебя конфета смерти с собой?

– А зачем? – встрепенулся я.

– С собой или нет?

Я отрицательно покачал головой. С лица Энлиля Маратовича исчезла улыбка.

– Тебе Локи говорил, что вампир никогда не выходит из дома без конфеты смерти?

– Говорил. Просто…

– Не трудись оправдываться. В качестве наказания за эту непростительную, я повторяю, совершенно непростительную забывчивость следовало бы отправить тебя на дегустацию с пустыми руками. Получил бы урок на всю жизнь. Я не делаю этого только потому, что происходящее имеет значение для репутации всего нашего сообщества. И рисковать мы не можем…

В руке Энлиля Маратовича появилась конфета в блестящей зеленой обертке с золотым ободком. Таких я раньше не видел.

– Ешь сейчас, – велел он. – А то и эту потеряешь.

Развернув обертку, я кинул конфету за щеку.

– А зачем это?

– Тебе надо будет проникнуть в душу одного из халдеев и открыть собравшимся его самую сокровенную тайну. Сделав это, ты подвергнешься опасности.

– Почему?

– Потому что у халдеев такие души. Когда ты станешь рассказывать публике про то, чего препарируемый стыдится больше всего, он, скорее всего, попытается заткнуть тебе рот. Даже убить. И тогда без конфеты смерти тебе придется плохо.

– Подождите-ка, – сказал я испуганно, – мы так не договаривались! Говорили, что будет просто дегустация…

– Это и есть просто дегустация. Но живая эмоциональная реакция укушенного во все времена была единственным сертификатом подлинности события. Поэтому вынимай из него всю клубничку, понял? Доставай то, что он прячет глубже всего и сильнее всего стыдится. Выверни его наизнанку. Но будь готов к тому, что он попытается тебя остановить.

– А вдруг ему это удастся?

– Боишься?

– Боюсь, – признался я.

– Тогда тебе надо определиться, кто ты, – сказал Энлиль Маратович. – Сопля из спального района или комаринский мужик.

– Кто? – переспросил я.

– Комаринский мужик. Так говорят, если ты не просто вампир, а еще и настоящий мужчина. Так кто ты?

Соплей из спального района я точно быть не хотел.

– Комаринский мужик, – ответил я решительно.

– Докажи. Прежде всего себе. И всем остальным заодно. Это проще, чем ты думаешь. Чего ты боишься? У тебя есть конфета смерти, а у халдея ее не будет.

– А вы мне хорошую дали? – взволновался я. – Не просроченную?

– Узнаем, – улыбнулся Энлиль Маратович.

Вспомнив, что нужно собраться с воинским духом, я сделал требуемую комбинацию вдохов и выдохов и сразу ощутил прыгучую легкость во всем теле. Все было как во время моих занятий с Локи, но кое-что оказалось новым и неожиданным: я чувствовал, что происходит у меня за спиной. Я ощущал очертания коридора, поверхность стен и пола со всеми их неровностями – словно видел их каким-то рыбьим глазом на затылке. Это было головокружительно.

Двери зала раскрылись, и в коридоре появились Мардук Семенович и Локи. По их виду было ясно – произошло что-то неожиданное.

– Ну, кто? – спросил Энлиль Маратович.

– Слушай, – сказал Мардук Семенович, – ваще труба. Они Семнюкова выбрали. Замминистра.

– Бля, – пробормотал Энлиль Маратович, – вот только этого не хватало. Ну, попали…

– Что такое? – спросил я испуганно.

– Так, – сказал Энлиль Маратович, – отдавай конфету… А, ты съел уже… Хе-хе-хе, не бойся, не бойся. Шучу. Слушай, ты его только не до конца убивай, ладно? А то мы понесем тяжелую утрату. Лебединого озера по телевизору, конечно, не будет, но человек все равно заметный.

– Я никого не собираюсь убивать. Мне бы самому в живых остаться.

– А можешь, в принципе, и убить, – продолжал Энлиль Маратович. – Только если красиво. Проведем как автокатастрофу…

И он подтолкнул меня к дверям, за которыми шумели голоса и музыка. Его прикосновение было мягким и дружеским, но я почувствовал себя гладиатором, которого бичами выгоняют на арену.

В зале произошли перемены – теперь его освещало электричество, и он действительно напоминал арену цирка. Фуршетные столы сдвинули к стенам. Халдеи толпились вокруг пустого пятна в центре, образовав живое кольцо. Их было больше – видимо, часть аристократично подъехала ко второму акту. В толпе изредка попадались человеческие лица. Это были вампиры. Они ободряюще улыбались мне среди сверкающих золотым равнодушием личин.

На некоторых халдеях был странный наряд – подобие пушистой юбки то ли из перьев, то ли из длиннорунной овчины. Таких было всего несколько человек, и все они отличались хорошим физическим развитием: видимо, это был халдейский шик для героев фитнеса.

Один из таких полуголых геркулесов стоял в пустом центре зала, скрестив руки на груди. На его металлическом лице играли безжалостные электрические блики. Верхняя часть его тела состояла из волосатых бугристых мышц; солидный пивной животик лишал его облик гармонии, зато добавлял жути. Я подумал, что если бы гунны или вандалы оставили после себя скульптурные памятники, это были бы портреты подобных тел. В черных кущах на его груди висела цепочка с амулетами – что-то тотемное, какие-то зверьки и птицы.

Даже если бы я не понимал ответственности момента, я бы догадался обо всем по глазам смотрящих на меня вампиров. С одной стороны был наш хрупкий мир, защищенный только вековым предрассудком да конфетой смерти – а с другой было беспощадное человеческое стадо… Я решил на всякий случай собраться с духом еще раз. Повторив требуемую комбинацию вдохов и выдохов, я подошел к полуголому халдею, по-военному строго кивнул и сказал:

– Здравствуйте. Как вы знаете, сегодня мы выступаем, э-э-э… в тандеме, так сказать. Наверно, нам следует познакомиться. Мое имя Рама. А как зовут вас? Я знаю только вашу фамилию.

Маска повернулась в мою сторону.

– Мне кажется, – сказала она, – ты должен выяснить это сам. Или нет?

– Значит, вы не будете возражать, если я вас…

– Буду, – решительно ответила маска.

В зале засмеялись.

– В этом случае мне придется применить насилие. Разумеется, в строго необходимых пределах.

– Давай посмотрим, – ответил Семнюков, – как это будет выглядеть.

Я сделал шаг в его сторону, и он встал в небрежную боксерскую стойку. Один удар этого кулака мог убить меня на месте, поэтому я решил не рисковать и не подходить к нему слишком близко спереди.

Я решил подойти к нему сзади.

Это стоило мне боли в мышцах и суставах, зато действительно получилось красиво, как и заказывал Энлиль Маратович. Последовательность движений, которые привели меня в заданную точку, заняла не больше секунды. Но это была очень длинная секунда, растянувшаяся для меня в целое гимнастическое выступление.

Сначала я сделал медленный и неуверенный шаг ему навстречу. Он глумливо раскинул руки в стороны, словно собираясь встретить меня объятиями. И тогда я рванулся вперед. Он даже не понял, что я сдвинулся с места, а я уже проныривал под его рукой. К тому моменту, когда он заметил мое движение, я успел, оказавшись у него в тылу, зеркально скопировать его глумливую позу – прислониться к его спине и раскинуть руки в стороны. Он начал разворачиваться. И тогда, рискуя вывернуть шею, движением одновременно как бы ленивым и неправдоподобно быстрым, я повернул голову и клацнул зубами. Без ложной скромности говорю, что эта секунда была достойна кинематографа – и даже, возможно, скоростной съемки.