Путешествия по ту сторону - Жан-Мари-Гюстав Леклезио

[206]

Найя Найя встает и подходит к нам, она собирается рассказать одну историю, и мы очень рады, потому что, когда слушаешь истории, перестаешь думать о холоде, голоде, времени.

Мы рассаживаемся большим кругом на камнях. Найя Найя задумывается. Она смотрит на нас, переводя взгляд с одного на другого, ее необычные черные глаза слегка косят, а ветер сдувает на лицо ее длинные волосы.

Проходит несколько секунд, и она тоже садится, правда слегка от нас отвернувшись. Теперь она ни на кого из нас не смотрит. Попыхивая большущей сигаретой, она смотрит в сторону лысых гор. Мы немного встревожены. А если она раздумает рассказывать нам истории? Если она решила уйти отсюда, оставить нас одних блуждать по горам? Рассказчики и оракулы иногда так и делают. В один прекрасный день они отворачиваются от вас, и вот вы покинуты и не можете больше узнать свою судьбу.

— Жил-был... — начала Найя Найя.

Луиза и Лион сидят, прижавшись друг к другу. Сурсум Корда делает вид, что ему все нипочем, но, если приглядеться к нему хорошенько, сразу станет ясно, что он больше кого бы то ни было нуждается в истории.

— Жил-был один человек с очень большой черной бородой. Борода была очень красивой и очень длинной, и, чтобы ее не попортить, он все время опускал бороду в пластмассовый чехол, особенно когда шел прогуляться на улицу. Ему немного завидовали из-за красивой черной бороды. Находились даже такие злые люди, которым очень хотелось ее состричь. У них самих бородки были тощие, рыжие или желтые, и они с завистью глядели на человека, который прогуливался с такой прекрасной, такой большой и черной бородой. Некоторые говорили, что этого не может быть, что борода фальшивая, например из найлона, и он просто наклеивает ее себе на подбородок. Но говорили они так из зависти. Люди быстро начинают завидовать, и тогда они несут невесть что, лишь бы сделать вам больно.

Из-за ветра Найя Найя говорила довольно громко и, не торопясь, четко выговаривала слова; после каждой фразы она останавливалась перевести дух. Слова быстро уносит холод, и их забываешь. Но истории Найи Найи нужны не для запоминания, а для того, чтобы слышать ее голос и согреваться.

— Однажды этот славный человек решил отправиться на фабрику электронных часов. Тщательно расчесав свою боро- [207] ду, он опустил ее в пластмассовый чехол и вышел на улицу. На фабрику электронных часов он пришел уже поздно, часов в пять-шесть. Директор попивал кофе в своем отделанном под дуб кабинете.

— Восхитительно! — вставил Камоа.

— Превосходно! — поддержал его Аллигатор Баркс.

— Наш бородач постучал в дверь директора.

— Тук-тук! — сказала Джин Шипучка.

— «Войдите!» Бородач вошел. Из вежливости он вынул бороду из чехла. Директор, будь у него на голове шляпа, снял бы ее, а так, чтобы поприветствовать гостя, ему пришлось встать. Вставая, он пролил немного кофе на свой пиджак. Очень расстроенный случившимся, бородач одолжил директору платок, чтобы тот почистил пиджак.

«Чем могу быть полезен?» — спросил директор, с завистью глядя на прекрасную черную бороду посетителя.

«Я пришел просто так, посмотреть», — ответил бородач.

Директор повел его по цехам. Там были самые разные электронные часы: маленькие, такие маленькие, что нужна была лупа, чтобы увидеть, который час, и большие, квадратные, совсем плоские. Восхищаясь часами, бородач прогуливался по цехам. Самые маленькие часы делали муравьи. Они цепью передавали колесики и пружинки, так что их крошечные лапки мелькали перед глазами. Но часы были такие маленькие, что муравьям приходилось надевать очки, иначе они не видели, что делали. Разумеется, который час, определить было нельзя. Одни часы показывали без четверти шесть, другие — двенадцать, третьи — час. Бородач направился в фабричные подвалы. Там было что-то вроде манежа для улитки и трех черепах.

«Что здесь такое?» — спросил бородач.

«Здесь точное время, — объяснил директор. — Тут проверяют все часы, что там, наверху. Когда улитка проползает по листику сельдерея, включается специальное устройство, которое роняет орехи в медную кастрюлю, — так мы узнаем время. Для пущей надежности у нас тут есть водяные, солнечные и песочные часы».

Если ветер дует сильнее, мы прижимаемся друг к другу. Наверно, мы не очень-то и слушаем. Мы вообще не знаем, надо ли слушать, когда Найя Найя рассказывает. Нам нравится не сам рассказ, а звук ее голоса здесь, в горах. Так машинально мы бы снимали кожуру с апельсина или чиркали [208] что-нибудь на большом листе белой бумаги. Всегда нужно более или менее отстраняться от того, что делаешь.

Бородач долго гладил свою прекрасную черную бороду. Директор косился на него и думал: «Какая у него прекрасная борода!» Рабочие и работницы в цехах работали под началом мастера, здоровенной такой совы. В углу бородач заметил ящерицу-мухоловку и спросил, что она тут делает. Директор ответил: «Следит за песчинками. Вы ведь слышали, что песчинки могут засорять механизм? Так вот, как только на фабрику попадает песчинка, ящерица гонится за ней и проглатывает». Бородач подумал, что это, наверно, не очень хорошо для ее желудка, но вслух заметить это не отважился. Он лишь в задумчивости погладил свою бороду, и директор снова подумал: «Какая прекрасная борода!»

Найя Найя замолкла. Она опять посмотрела в сторону гор, словно следя за полетом коршуна. Тогда рассказ продолжил Аллигатор Барке:

— Директору фабрики электронных часов пришла в голову идея. Он уже давно искал хороший способ измерять время, ведь, говоря честно, улитка и черепахи, роняющие орехи, — средство не больно эффективное. Вот он и подумал, что сумеет извлечь пользу из бородача (того звали Теофрастом) и его прекрасной бороды. Директор даже сказал себе, что сможет назвать свое изобретение бородометром и, чем черт не шутит, получить медаль на предстоящей выставке Венецианской Академии. К черной бороде надо привязать груз и все вместе соединить с маленькой стрелкой, которая движется по мере роста бороды. Сказано — сделано. И вот мсье Теофраст превращен в прибор для измерения времени. «На моей фабрике это самая интересная находка», — думал директор, поглаживая свои, надо признаться, очень густые усы. Но мсье Теофраст был недоволен, потому что ему приходилось все дни проводить в кресле да еще с грузом, который оттягивал его превосходную бороду. Все же ему не было так уж плохо, ведь еды ему давали вдоволь, особенно рыбы, и он мог спокойно читать свою газету. И тут, к счастью...

— К счастью, — подхватил Камоа, — у директора фабрики был враг — директор завода газовых автомобилей. Этот человек очень завидовал владельцу фабрики электронных часов и, узнав, что тот превратил бородача в пленника и приспособил его вместо маятника, пришел в ярость. «Никогда! — стуча кулаком по столу, кричал он. — Никогда! [209] Этому человеку надо вообще отрезать бороду, а то получается посягательство на человеческую свободу». Владелец фабрики электронных часов лишь посмеивался и пожимал плечами. Тогда его недруг поставил перед своим заводом тяжелые грузовики и дал команду выпускать отработанные газы в сторону часовой фабрики. В результате не только пружины начали слишком быстро растягиваться, но и борода из-за тепла стала расти быстрее. Часы с бородой совсем разладились. Не говоря уже о том, что в корпусе часов подыхали насекомые, а на ящерицу напал сон. Однако из-за того, что часы спешили, рабочие завода газовых машин слишком много работали и очень уставали. По ошибке они ставили карбюратор задом наперед, колеса крутились не в ту сторону, и машины пятились назад. Горожанам это стало надоедать. Они ругали почем зря и владельца автомобильного завода, и владельца часовой фабрики и принимали сторону бородача...

Тут вступила Джин Шипучка:

— Да, особенно одна дама с очень красивыми золотистыми волосами, которая очень восхищалась бородой мсье Теофраста. Даму звали Розали. Она торговала цветами около рынка. Эта женщина решила освободить бородача. Она переоделась в мужчину, отрезала свои красивые золотистые волосы и приклеила их к подбородку вместо бороды. Потом она набросила на себя старое пальто, одолжила у своего дяди трость и отправилась на фабрику электронных часов. Никто ее не узнал. Она спустилась в подвал и освободила бородача. Они оба убежали, и так далеко, что никто больше ничего о них не слышал. Поговаривали, будто они сели в самолет, летевший в Непал, и там бородач смог отращивать себе бороду сколько хотел, а мадам Розали отрастила такие волосы, что они волочились за ней по земле.

История получилась не слишком захватывающей, но она нас немножко согрела. На горном плато по-прежнему дул ветер. В «опеле» Камоа мы покатили все ниже и ниже по извилистой дороге искать место, где можно разжечь костер. Вдруг Аллигатор Баркспоказал на каменоломню. Там мы и остановились.

Это была большая заброшенная каменоломня рядом с какой-то свалкой. Мы расположились в укромном уголке и стали собирать все необходимое для костра. Чего тут только не было: пластмассовые бидоны, деревяшки, шины, сгнивший картон, ящики, старые бумаги, пластмассовые плитки, бамбуковые палки, куски непромокаемой ткани, бу- [210] тылки, газеты многомесячной давности, консервные банки, асбестовые трубы, подушки и одеяла, стулья без ножек, порванные матрасы, тара из-под соломы, мешки с апельсиновыми корками, игрушки, распиленные брусы, обои в рулонах, пустые шариковые карандаши, книги, чурбаны, ботинки без подошв, остовы велосипедов, листья агавы, радиоприемники и даже старый холодильник. Все это сложили в большую кучу, поместив внизу то, что плохо горит. Наверх взгромоздили толстые стволы, которые пришлось тащить нескольким человекам. Потом Камоа облил все бензином. Чиркнуть спичкой попросили Джин Шипучку.