Навстречу ветрам - Петр Лебеденко

Давай, Вася! — быстро откликнулся Никита.

Не хотелось рассказывать об этой истории, но Человек-Непоседа упросил: «Расскажи, говорит, всем, на пользу дела». Что ж, если на пользу дела, пожалуйста.

Пилот В. Н. — это вы будете? — уточнил Яша.

Можешь не сомневаться. Маршрут у меня был третий: аэродром — Ольгинск — Гравий. Чудесный, маршрутик, я вам скажу! Озера, рощицы, хуторки. Лечу, а сам думаю: «Эх, какая красота неописуемая!» Овечки внизу, барашечки, пастушки руками машут. Задумался я: вот, мол, летаем, а красоту не всегда и замечаем. Нехорошо! Природу любить надо. Задумался, и чуток отклонился от маршрута…

А в «чутке» сколько было? — поинтересовался Яша.

В «чутке»? — Вася мельком взглянул на Андрея. — Да так, километра три… (Андрей кашлянул). Километров тридцать…

Самая малость, — подтвердил Андрей, улыбнувшись.

Дело же не в этом, — продолжал Вася. — Глянул я вниз, а там — девушки. Ха, как обалдели: прыгают, руками машут, сядь, мол, хоть на минутку, в жизни своей летчика в глаза не видали. «Эх, черт, думаю, сяду, поговорю, наши ведь, советские девушки». Приземлился, спрашиваю у Андрея: покурим? Он говорит: «Можно и покурить». Правильно, Андрей?

А с картой зачем отошел от самолета? — спросил Андрей, приближая Васю к истине.

С картой? Интересно, думаю, соображают ли девчата что-нибудь в картах? Показал им планшет, одна водит пальчиком по карте, потом как крикнет: «Вот наши Чернушки, миллион чертей!»

Она так и крикнула: «Миллион чертей!» — засмеялся Никита.

Она? Чудак ты, Никита. Чего бы это она так кричала… Ты не мешай. Я смотрю — Чернушки, правильно. Соображает, думаю. Чернушки… Ага, значит отклонился, подвернуть малость надо…

Вася закурил, посмотрел на курсантов. «Смеются, черти! — подумал он. — А Андрюшка будто недоволен. Что ж, могу конкретней…»

Ну, взлетели мы, — продолжал он, — и понеслись дальше. Летим, а я все вспоминаю, как она по карте пальчиком туда-сюда водит. Потом глянул на компас…

Миллион чертей, не тот курс взял, — крикнул Яша. — Правильно я говорю, Вася?

Курсанты громко рассмеялись.

А стрелка компаса туда-сюда, туда-сюда, как она пальчиком, — добавил Яша.

«Вот язва, — подумал Вася. — Как в воду смотрит». Он взглянул на Андрея и решил все же продолжать.

Это точно, Яша, как она пальчиком, — согласился Вася. — Вроде перед носом машет, не плутуй, мол, Вася. Братишки! Да я разве плутую? Вот и сейчас говорю: пришлось в этих Чернушках еще раз приземлиться. А почему? Все равно, думаю, от курса отклонился, дай-ка опять порадую бабенок. Та, что пальчиком водила, как, увидела меня, чуть не упала от восторга. «Товарищ летчик! — кричит. — Опять к нам? Вот спасибо! Весь район теперь завидовать будет. Скажут: два раза в Чернушках аэроплан садился, наверно, экспедиция какая-нибудь, может, нашли что…» А чего там найдешь, кроме неприятностей! Докажи потом, что не заблудился… Инструктору вот рассказал, а он…

А он что? — спросил Никита.

Говорит, что блудил.

А ты? — Андрей посмотрел на Васю и переспросил: — А ты что сказал?

Я? Что я? Я ничего не скрываю… Пожалуйста…

Глава шестая

1

Сколько раз уже Андрей держал это письмо в руках! Оно было для него не только скрытым упреком, но и раскрытием тайны человеческой низости.

«Она так и сказала: «Твой мирок — серенький, тусклый мирок, будто смотришь ты на него сквозь маленькое запыленное оконце», — писал Игнат. — Не помню, что я ответил. Потом она сказала: «Мне не так приятно быть каменщиком, как тебе. И еще меньше хочется всю жизнь быть женой каменщика…»

«Лиза… Девушка — золотые руки… Вот, оказывается, чего она искала!»

Андрей давно хотел написать ей письмо, но все откладывал. «О чем писать! И стоит ли вообще о ней помнить? — думал он. — Вычеркнуть из памяти, как дурной сон, и все забыть».

А Лиза писала. Терпеливо, настойчиво. Красивые, нераспечатанные конверты быстро загорались от спички.

— И предали их геенне огненной, трын-трава! — говорил Никита, когда Андрей сжигал их.

Сегодня Андрей все-таки решил написать ей. Не об Игнате, не о себе. Он напишет всего несколько слов о ней самой, и больше ничего.

…Это было самое короткое письмо, какое он писал когда-либо Лизе, девушке, которую он любил когда-то: «Если тебе удастся встретить Лизу, ту Лизу, что шла с нами плечом к плечу, скажи ей: Андр Юшка от души желает ей счастья. Но встретишь ли ты ее? Честность ведь не дружит с подлостью…»

Он уже закрыл конверт, когда в комнату вошел Никита. Увидев Андрея с письмом в руках, он улыбнулся:

Решил все-таки?

Да. — Андрей показал на конверт. — Кажется, я зачеркнул кусочек прошлого.

Больно? — Никита приложил руку к груди. Андрей долго молчал, словно прислушиваясь к самому себе. «Больно ли? — спрашивал его внутренний голос. — Жаль ли этого кусочка прошлого?»

Андрей вдруг увидел берег моря, луч маяка, скользнувшего в темноту, и троих друзей: Лизу, Игната и себя. Лизины пальцы запутались в волосах-Бледнолицего, волнышумят у берега, а впереди… Впереди трудная дорога, дорога в небо… Это было почти три года назад, но кажется, что было только вчера. Кусочек прошлого… Андрей посмотрел на друга и сказал:

Немножко больно…

Пройдет, — уверенно бросил Никита. — Кусочек прошлого — это не так много. Будущего больше.

Андрей кивнул головой:

Будущего больше.

А теперь — гулять! — Никита потащил Андрея к двери. — Завтра нелегкий день, надо хорошо отдохнуть…

Это был последний день перед госэкзаменами.

Две глубокие восьмерки! — приказал инспектор, принимающий госэкзамены. — Начинайте с левой.

Андрей увеличил скорость, ввел самолет в глубокий вираж. Надо было рассредоточить внимание: левая стойка центроплана должна скользить по горизонту, шарик— в центре, скорость — сто десять, обороты мотора…

Отставить!

Андрею показалось, что голос инспектора звучит недовольно. Почему? Что-нибудь не так? Он снова окинул взглядом приборы. Все нормально.

Не смотрите на приборы, — сказал инспектор. — Представьте, что внезапно отказали счетчик оборотов, указатель скольжения, скорость…

Андрей кивнул головой:

Понимаю.

Конечно, он мог бы незаметно для инспектора хотя бы мельком взглянуть на приборы. Только на одно мгновение, и этого ему было бы достаточно. Инспектор не следил за ним. Андрей видел, как он отвернулся от зеркала. Значит, он верит в честность курсанта, который завтра будет не курсантом, а летчиком. И Андрей не обманет его.

Когда он вывел машину из второй восьмерки, инспектор сказал:

Отлично, товарищ курсант. Вы хорошо чувствуете самолет. Сделайте переворот через крыло и две петли.

Да, Андрей хорошо чувствовал самолет. Приборы — в конечном счете только контроль за каждым элементом полета. Но прибор может по какой-либо причине выйти из строя, и летчик должен обойтись без него. Чувствовать машину — значит чувствовать каждое колебание воздуха, каждое непроизвольное движение рулей, по слуху определять количество оборотов мотора, с закрытыми глазами видеть малейшие отклонения самолета от курса. Это чувство отнюдь не является врожденным. Оно приходит вместе с опытом благодаря упорному труду и кропотливой учебе…

Андрей вывел самолет из петли, установил его в горизонтальный полет и ждал дальнейших приказаний.

Снимите ноги с педалей, — сказал инспектор. — Бросьте ручку. Положите руки на борта. Закройте глаза.

Все эти требования Андрей выполнил и подумал: «Сейчас введет машину в штопор и предложит определить, сколько самолет сделает витков». Но самолет продолжал лететь в горизонтальном полете. Потом вошел в левый вираж. Снова горизонтальный полет. Правый вираж. Неполный. Переворот через крыло. Разворот вправо градусов на двадцать пять — тридцать, не больше. Опять петля, еще одна петля, третья… Еще один правый вираж, левый разворот, четыре витка правой спирали без газа. Андрей недоумевал: какую задачу поставит перед ним инспектор? Зачем он все это делает? И вдруг догадался: восстановление ориентировки на память! Это считалось нелегкой задачей. Крутиться в различных направлениях несколько минут, потом открыть глаза и немедленно показать, в какой стороне аэродром.

Андрей открыл глаза и окинул взглядом горизонт. Слева виражил самолет, на фюзеляже которого Андрей и увидел большие белые цифры: 1124. И, не раздумывая больше ни секунды, Андрей показал в направлении юго- запада:

Аэродром там.

Но аэродрома не было видно за дымкой, внизу — ни одного ориентира: желтеющие поля, неубранные стога соломы, табун лошадей. Инспектор ввел самолет в пологое планирование, и в наступившей тишине Андрей вдруг услышал веселый смех.

Наугад? — крикнул инспектор. — Или по нюху? Так или иначе, вы угадали: аэродром действительно на юго-западе.