Армада - Алексей Сквер

В батальоне всё сложилось наилучшим образом. Я пришёл в момент, когда командир 1-го взвода, по сути, реально рулящий ротой ст. л-т Дима Клыков ещё не вернулся из отпуска, а ротный капитан Михаил Щёткин решал вопрос о переводе и на всё положил. Техника в порядке, Дима её привёл в чувство перед отпуском, а за месяц без ударного процесса обучения её угробить было нереально. Зампотех м-р Буц дрочил солдатиков в парке. С моим появлением перестал контролировать их работу. Там я со слонами своими и познакомился ближе.

— Волкогонов, и какого хуя мы дрыхнем в десанте? Заняться нечем?? — ору в кормовые двери недоремонтированной «бэхи».

— Товарищ лейтенант, чо вы доебались-то?? Моя машина, как часики…

— Охуел, штоль? — пинаю его по выставленной ласте. — А ну вылазь, уродец…

— Каво пинаетесь-то… пиздец ваще, — забивается дальше.

Кидаю взрывпакет в десант (подарок начхима — нового собутыльника).

Контуженый Волкогон выпадает из десанта на пиздюлину.

Разбор у комбата. Петровичу, конечно, слили всё, как есть. Но я вру, что стреляли котёл-подогревателя, а Волкогону дал пиздов за то, что накидал в котёл больше, чем надо патронов… вот и ёбнуло жёстко.

Петрович один на один, потом, пиздюлей обещает, если буду врать… дежа-вю… где-то это уже было. Армия — такой механизм, в котором всё повторяется на любом уровне, потому что всё работает по одним и тем же принципам.

Факт неподчинения остаётся невскрытым, но бойцы врубаются, что я хоть и ёбнутый, но жаловаться не собираюсь. Сам решаю.

Потом палю пьянку в первой роте. И мне по-крупному везёт. Именно в этот момент с отпуска возвращается командир первой роты Сергей Самосин. И заходит в казарму.

Я, в этот момент уже запустив табуретом в толпу, дёргаю дужку с ближайшей кровати… по привычке. Только вот у нас в казарме дужки не снимаются с кроватей. Петрович, как оказалось, давно уже «разоружил» казарму. И я остаюсь с голыми руками против шестерых взбешённых солдат. Я в казарме один из офицеров и прапорщиков. Молодой и насквозь им незнакомый. Им не страшно, прут вперёд, сейчас будет больно, выцеливаю, кому первому… И…

Что происходит?? Сначала я слышу…

— Дежурный по батальону, на выход!!!

Прущие на меня старожилы батальона, как на стену, налетают на эту команду.

— Шухер, — кто сказал, непонятно, но следы пьянки пытаются запихнуть в тумбочку. Жигалин, краем глаза замечаю. Это фигня, вытряхнуть это дерьмо из тумбочки проблем не составит. Мне тормозить противопоказано. Раз команда не «Смирно!», значит, могу продолжать. Подскакиваю к Хорину, самому красномордому и наглому по причине стакана в башке, и луплю ему в нос. Остальные ведут себя странно. Разыграев — высоченная шпала, просто уёбывает в направлении сушилки. Закатин — мелкий и говнистый бойчина, виснет у меня на руках… остальные явно оставили намеренье кинуться на меня, но и не уёбывают. Некуда потому что. Смотрят на вошедшего. Хорин с разбитым носом тоже потерял ко мне интерес. Отрываю от себя Закатина и оглядываюсь наконец-то. Посреди располаги стоит худощавый старлей в повседневке с пилоткой на бровях. Руки в боки. Покачиваясь с пятки на носок, смотрит на меня.

— Ты кто??

— Командир второго взвода Скворин. А ты??

— А я ихний пиздец, — кивает на топчущихся солдат старлей, — Коряяяягиииин…. Ты чо, обезьянка, командира не узнал?? А ну, подь сюды!!!

Корягин — местный авторитет. Естественно, участник, если не организатор, пьянки. Именно его рубить и надо было бы. Да не дурак. В последних рядах был. Старлей, дождавшись Корягина, только одно и выдаёт:

— Дыхни.

Корягин выдыхает и получает по яйцам.

Мне же интересно, куда это рванул Разыграев. Так и есть. Водку ныкает. В сушилке схрон за батареями. Разыграев, даже не залупаясь, выгребает всё оттуда, и идём в располагу.

Там уже вовсю построение. Тумбочка с остатками жратвы перевёрнута.

Там-то мы и жмём друг другу руки.

— Сергей, командир 1 роты.

— Алексей.

— Почему пьянку допустил??

— Да я только пришёл из парка, ща мои подтянутся…опечатывают…

— Не зря я решил заглянуть…

Старший лейтенант Самосин, среди бойцов — Самоса, алкаш и служака, прибыл из отпуска на два дня раньше. Кто бы мог подумать, что придёт в казарму на ночь глядя?? Соскучился, видать. Он — будущий комбат нашего батальона. Дикорастущий. Правильный офицер. Не всё же служить один на один с солдатским коллективом!! Потом из отпуска возвращается Дима Клыков, и оказывается грамотнейшим офицером, знающим технику и дрючящим бойцов не хуже Самосина. Я наконец-то среди своих. Где есть, кому подстраховать меня, и где я буду страховать любого из них. Нет, я, конечно, и в Борзе был со своими, но выходя в казарму, я знал, что я тут сейчас один в роте, и зачастую против этой роты, пока не смял всех. Потому что, пока я отдыхал, тут стоял другой. Нас было мало.

А тут… Я наконец-то могу нормально служить, не косясь 25 часов в сутки за спину.

Дима, с виду добродушный увалень, эдакий улыбчивый толстячок небольшого роста, с добрющей улыбкой и чистым, ясным взглядом, ямочками на щеках и подбородке. Со всей присущей полноватым людям неторопливостью и вместе с тем удивительной подвижностью. Старший лейтенант Дима Клыков. Поначалу появившись в батальоне, отгулявший отпуск где-то на морях у родственников, он мне жутко не понравился. Приходит в парк эдакий холёный и не знающий горя офицер, где нас по-быстрому знакомит Зампотех, и начинает балагурить, расспрашивая, кто я, да откуда. На технику и не смотрит. Форма опять-таки не полевая, не комбез…в парк пришёл. Щёголь, твою мать. Я же зачуханый весь, где в соляре, где в литоле, где в обычной грязюке… завтра занятия, мне технику готовить, а ему интересно, кто я, да что я. Я порываюсь смотреть, что там Волкогонов делает, а он меня за рукав придерживает да расспрашивает, что тут за последнее время творилось. Нервничать начинаю. Думаю, бездельник ёбаный, лучше бы не возвращался, и вдруг начинается:

— А ты чо такой дёрганый-то, Алексей??

— Да блядь, занятия завтра, а у меня только четыре машины…

— Сколько?? — улыбается, брови удивлённо заламывает, ямочками и загаром лучится. И в сторону, особо голос не напрягая и продолжая улыбаться — Строиться, уёбки!!

Как ни странно, строятся махом, гораздо быстрее, нежели я воплями их собирал бы минуты три, с нелепыми отмазками, что там что-то надо довернуть, подвернуть.

— Алексей, ты не нервничай…нервы, они, брат, не восстанавливаются…. а технику починить никогда не поздно. Ты, кстати, в ней понимаешь??

— Хреново, если честно…

— Научишься, я сам в ней ни хуя не понимал, как пришёл…гыгы… во…построились вроде, ты сердце не рви… всё хорошо будет!! — и идёт к строю.

Вот не привык я, что, когда жопа приходит вдруг — ррраз, и прибывает кто-то, и говорит «ща всё решу — не парься». А такое ведь бывает. На то она и жизнь, чтобы быть не только жопой реальности, но и разворачиваться другой стороной, пусть и иногда. Но так бывает.

— Чё, пидормоты, лейтенанта дрочите??

Молчание.

— Човганин, сколько машин могут выйти??

— 11, товарищ старший лейтенант.

Я не просто охуел, я почти сел на жопу.

— Тааак… сколько сделали из тех, что я сказал починить за межсезонье??

Молчание.

— Човганин, ты, блядина, у меня со стартером давно не бегал??? — тихо так, с улыбочкой добрый Дима Клыков говорит. Все вопли, которые я издал за месяц, одной его фразы не стоят. Он их набирал, он их знает, как облупленных. Он им папа, мама, бабушка и дедушка.

— Я 333-ю завёл.

— Понятно, а дальше ты хуй заложил, так?? А я тебе говорил, что если остальные две не заведутся, я один хуй с тебя спрошу?? Одембелел, что ли?? Я, кстати, не понял, Волчара, хули ты ещё тут?? Марш стартер снимать, не хуя мне тут еблом торговать… я предупреждал, бля, думаешь, забыл??

Волкогонов без единого писка бежит к машине и ныряет в неё. За ним устремляется Мельников. А это лучшие механики, им по весне увольняться.

— Човганин, если они к вечеру не заведутся, побежишь ты, вопросы???

— Товарищ старший лейтенант, 288-я…там ТНВД…

— Да мне по хуй теперь…ебись, как хочешь, я тебе всё показывал… и не еби мне мозг больше.

К вечеру всё завелось. Просто, убывая в отпуск, Дима дал команду не трогать 5 надёжно работающих машин. 4 и так ездили, а двумя солдаты просто ебли мне мозг. Ну, нет худа без добра, как говорится, в конце концов, я начал в них хоть что-то понимать. На мои попытки вызверится Дима просто уводит меня из парка на лекцию «о ебланизме отдельно взятых молодых лейтенантов».

— Понимаешь, Лёха, этим слонам скоро домой, если молодежь имеет право приходить тупой, то хотя бы командир должен знать, что делать в случае пиздеца, а ты зелёный…тя на фоне БМП не видно. Забудь ты свою Борзю с кучей пехоты, которую разменяют в первые пять минут под крики «уря». Тут Учебка, а наш бат тут, как семья. Если аврал, то все хуярят на равных. Петрович сказал, что ты хоть и туп в технике, но упорный… к тебе присматриваются до сих пор. Если бы я тебя в парке нашёл чистеньким, у нас с тобой сааааавсем бы другой разговор был. Роту мне оставляют, и ты в ней послужил бы месяца два максимум. Мне помощник нужен, а не мудак, умеющий только орать и бойцов пиздошить. Хотя и это нужные качества…гыгы. А бойцы, кстати, про тебя чёрт-те что пока рассказывают, говорят, таких долбоёбов даже в учебных ротах нету… гыгыгыгы. Но то, что тя ссут уже — это хорошо. И не вздумай ебать их за прописку свою. Они тебя не подведут в главном, лучше продолжай учиться. Глоткой технику не возьмешь, а механа грамотного тем более. Учись ебать за дело, а не за свою безграмотность. Они и будут халявить, если ты спросить не можешь, а точнее, и не знаешь, что спрашивать. Наебут, и будут правы — чисто по-мужски. Да ты ведь и сам так комсостав наёбывал в училище, так?? Ну, а хули ты от них-то хочешь? Везде люди. Не ссы, всё будет хорошо, не делай такое грустное ебло, а то я ща в голос заржу… я такой же был… ыыы.