За того парня… - Валентин Егоров

По требованию лейтенантов труп этого эсэсовца был срочно доставлен в медсанчасть штаба фронта, где его осмотрели врачи, которые к своему ужасу установили, что эсэсовец пока еще жив, но находится на грани смерти. В это связи, командир фронтового отдела контрразведки, генерал майор Гаврилов почувствовал, что настало время это дело забирать в свои руки. Он лично по кремлевке-2 перезвонил в Москву, и через свое непосредственное начальство в народном комиссариате попытался выяснить и найти людей, которые могли бы заинтересоваться внезапным появлением на Западном фронте эсэсовца с красноармейскими документами. Генерал контрразведчик всем своим прожженным нутром контрразведчика начал ощущать, что не ординарный случай, что за этим эсэсовцем кто-то стоит в Москве.

Через пять минут генерал майора Гаврилова срочно вызвали в кабинет командующего фронта, которого самого на месте не оказалось, но его вежливо проводили в кабинет маршала и, протянув трубку кремлевки-1, оставили одного в кабинете. Только Гаврилов успел приложить к уху трубку кремлевки-1, как тут же послышался очень хорошо ему знакомый голос, от которого все внутренности генерала задрожали отвратительной мелкой дрожью, он понял, что слишком глубоко копнул.

— Генерал майор Гаврилов?

— Так точно, товарищ…

— Вы узнали меня?

— Так точно, товарищ…

— Не называйте моего имени. Никто не должен знать, что это я с вами беседовал. Отвечайте коротко и ясно на мои вопросы. Вы поняли меня?

— Так точно!

— Хорошо, продолжим нашу беседу. Сегодня немцы попытались высадить десант, чтобы захватить штаб Западного фронта?

Никак нет! Немцы высадили десант в составе одного парашютно-штурмового батальона и…

— Хватит, хватит, генерал майор, я вас хорошо понял! Полк охраны оказал немецким парашютистам достойный отпор и захватил в плен…

— Никак нет! Полк охраны в бою не принимал участия. С нашей стороны в этом бою красноармейцы не принимали участия

— Вы, в этом уверены, генерал майор? Так, о каком же красноармейце вы хотели со мной поговорить?

— Товарищ…

— Правильно, мы же договорились…. беседовать без имен!

— Мне очень хотелось узнать, кто это такой — унтерштурмфюрер СС Зигфрид Грабе, он же сержант РККА Артур Любимов?

— Что вы только что сказали?… повторите еще раз имена.

— В наркомате я искал людей, которые могли бы мне ответить на вопрос, кто же это такой унтерштурмфюрер СС Зигфрид Грабе, он же сержант РККА Артур Любимов?

— Это молодой парень, девятнадцати — двадцати лет. Синие глаза, рост метр восемьдесят — метр восемьдесят пять. Имеет развитую мускулатуру…

— Так точно!

На той стороне повисла мрачная и тяжелая тишина, которая по телефонным линиям начала просачиваться и в этот маршальский кабинет. Генерал майор Гаврилов прямо-таки всем сердцем ощущал, как с каждой секундой эта тишина становится все более весомой, приобретая опасные тенденции.

— Вы все еще на проводе, генерал?

— Так точно!

— Слушайте меня внимательно, генерал. Руководство НКВД СССР только приняло решение о переводе руководства и всего офицерского состава отдела контрразведки Западного фронта на работу в Москву, а ваши должности займут московские офицеры. Сегодня вечером прибудут специальные грузовики и конвой для транспортировки личного состава вашего отдела в Москву. С этого момента вы и ваши офицеры ни с кем не общаетесь и ни на минуту не покидаете рабочих мест. Никто и ничего не должен знать об этом бое и всех его составляющих. Лейтенантов, производивших расследование, представьте к наградам и к следующим званиям. Я подпишу наградные листы и соответствующие приказы. Вы, генерал, лично отвечаете за состояние здоровья унтерштурмфюрера Зигфрида Грабе, а также и его людей в эсэсовской форме, обнаруженных сегодня утром на поле боя с немецкими парашютистами. Вы, генерал-лейтенант Гаврилов, должны их лично сопроводить в наш комиссариат…

Последнее, что заполнилось Артуру Любимову в бою с немецкими парашютистами, это был бежавший на него рядовой стрелок парашютист. Он неожиданно возник перед ним, вынырнув из облака разрыва пехотной гранаты, и с некоторым удивлением посмотрел на унтерштурмфюрера СС. Эта же встреча-столкновение оказалась неожиданной и для самого Артура Любимова. Слишком уж много неожиданностей для одного того боя, он только что поздоровался и одновременно попрощался с обер-лейтенантом Кранке. А тут еще этот стрелок парашютист, который в данную минуту решает стрелять или не стрелять из своего шмайсера по этому эсэсовцу, которого в этом бою просто не должно было бы быть. Но эту мысль Артур так и не сумел додумать до конца. Что-то тяжелое ударило Артура Любимова в спину и начало быстро высасывать его жизнь. Сами собой подогнулись колени ног, а затем к глазам стремительно начала приближаться крутящаяся и вращающаяся земля, а затем была одна только темнота.

Когда Артур Любимов снова открыл глаза, то увидел абсолютную белизну госпитальной палаты и красивую девушку в белом халате, которая стояла рядом с его койкой и, полусогнувшись над ним, что-то поправляла у него над головой. На малую долю секунды их глаза соприкоснулись, в глазах медсестры мелькнула радость и ее ротик с алмазными губками начал раскрываться, чтобы задать вопрос или что-то произнести, но в этот момент сознание Любимова снова и решительно закрылось от действительности.

Артур Любимов, разумеется, пока еще не был в состоянии определить, сколько прошло времени с того момента, когда он в первый раз приходил в сознание в этой же белой госпитальной палате. Он также не мог определить, какие изменения или перестановки с того времени, произошли в этой палате госпиталя. Он тогда, как и сейчас, ничего кроме самого белого цвета и наличия медсестры в палате не успел или не был в состоянии рассмотреть. Сейчас же той симпатичной медсестры в палате не было, оставался один только белый свет госпитальной палаты, который был не в состоянии что-либо ему рассказать.

Но Артур Любимов хорошо помнил, как тяжело и медленно двигалось время во временном промежутке между двумя его приходами в сознание. Казалось бы, находясь без сознания, человек ничего не помнит, не ощущает бега времени. Но на этот раз ничего подобного с Артуром Любимовым почему-то не случилось. Прежде всего, следует отметить, что заработал его разум или сознание. Первым же делом Любимов попытался определить, где он сейчас находится. Разум так и не смог выполнить этого задания при первой попытке, слишком уж мало он получил информации для выполнения этой задачи. Белая госпитальная палата ни о чем ему не говорила, девчонка медсестра, разумеется, могла бы кое-что рассказать, но из краткости контакта беседы не получилось. Но своих дальнейших попыток работать по этому направлению разум Артура Любимова не оставил, а как бы отложил выполнение этой работы на несколько более поздний срок.

Разум так и не прекратил своего функционирования, а по требованию человека, своего носителя, занялся выяснением общего состояния его физического здоровья. Обладая некими возможностями превращения физического в духовное состояние и наоборот, Артур Любимов преобразовал свой разум в дух, поручив ему заняться проверкой и регулировкой физического состояния человеческой плоти. Уже на первых же своих шагах разум-дух обнаружил явные несоответствия состояния отдельных внутренних органов и центральных систем данного человеческого организма этому понятию и решительно принялся за их устранение.

Таким образом, когда совпадали действия лечащих врачей и внутренние намерения самого пациента, то в тех сферах, где они совпадали, курс лечения раненого осуществлялся быстро и эффективно. При этом следует заметить, что врачи московского военного госпиталя были твердо уверены в том, что занимаются лечением лица немецкого происхождения, все переговоры с которым велись при обязательном присутствии переводчика с русского на немецкий язык.

Но врачи особо не обращали на это внимания, так как боролись за жизнь тяжелораненого человека, состояние которого было настолько тяжелым, что они были вынуждены ввести его в состояние временной комы. Врачи пока еще боялись выводить пациента из состояния комы, так как до настоящего момента не были уверены в том, что он справится с последствиями своего ранения.

Поэтому лечащие врачи были чрезвычайно удивлены, можно было бы даже сказать, что до глубины души были поражены тем обстоятельством, что будто бы их раненый приходил в сознание и открывал свои глаза. Они категорически отказались верить словам медсестры Верочки, которая вдруг заявила, что этот раненый совсем не немец, открывал глаза и хотел с ней переговорить. В пылу докторской полемики о состоянии раненого никто из лечащих врачей как-то не заметил исчезновение этой Верочки, которую почему-то, да и кому это в голову прийти, чтобы это небесное создание командировать на Дальний Восток.