Пройти лабиринт - Александр Меньшов

Херон что-то сделал, и юрту озарило, сначала небольшое, а потом все ярче разгораемое пламя.

Только теперь Михаил смог разглядеть его лучше: это был не совсем человек. Внешне, безусловно, он походил на человека, но действительность говорила обратное. Он был скорее гуманоидом, только с кучей отличных признаков. К примеру, ноги: они явно были приспособлены к быстрому бегу и напоминали больше страусиные, чем людские.

— Термин ясен, — нехотя ответил Херон. — Мне твое происхождение не совсем ясно. Я никогда еще не видел такой странной… «структуры». Вроде и человек, но не человек.

— То есть?

— То и есть. К примеру, я по людской терминологии — кентавр. Но предки мои — Иные. Или Другие. Или иногда, как говорят люди — Титаны. А ты?

— Меня называли «личинкой» Архистратига.

— Кем? — Херон расхохотался. — Архистратигом? Мне лично никаких таких особых навыков в тебе не видно.

— Пока не видно…

— По-моему, вообще не видно. Поверь мне! Я воспитал ни одного настоящего «воина». В том числе и из вашей вида. Стратег — это как художник, как музыкант. Надо иметь задатки, развивать их всю жизнь. Это постоянная практика. Нельзя просто выучить какую-то книгу, или прослушать лекцию по стратегии. Этим надо жить.

— Я понимаю.

— Понимаешь? — Херон удивился. — Хорошо, предположим. Тогда какова твоя цель, как стратега?

— Победить врага.

— Какого врага?

Михаил пожал плечами.

— Как ты собираешься это делать? — снова спросил Херон.

— Ну… Соберу армию и… и…

Херон посмотрел на Михаила, будто генерал на рядового.

— Ну, такой чуши я даже от детей не слышал, — грустно проговорил он. — Ты сам откуда?

— Вообще, с Земли.

Херон встал и направился в дальний угол юрты. Там он долго чем-то гремел, пока не вынес к костру приличный казан.

— Есть хочешь? — спросил он, наливая воды в него.

— Не плохо бы.

— Вот и отлично! А пока будет готовиться еда, ты мне расскажешь о своих странствиях. Хорошо?

— Окей.

— Что?

— Хорошо, говорю.

И он начал свой рассказ с самого начала: когда и где родился, про брата, про мать, про учебу, про открытие КЛЮЧа, про встречу с Лорхен и прочее, прочее, прочее.

Михаил почувствовал усталость. Он слишком долго говорил для своего состояния здоровья. Голова начинала гудеть.

Херон подошел к казану и еще раз помешал варево деревянной ложкой.

— Вот и готово, — сухо ответил он.

— Вот и хорошо, — вяло ответил Михаил.

Ему хотелось уже просто молча поесть и лечь вздремнуть.

Херон разлил еду по глубоким глиняным тарелкам и протянул одну из них Михаилу.

Варево оказалось очень вкусным.

— Что это? — удивленно спросил Михаил.

— Суп, — без охоты ответил Херон.

Он о чем-то думал. Видно было по его взгляду, что мыслями он был где-то очень далеко.

— Я думал, что не задержусь здесь надолго, — проговорил он. — Вижу, что ошибался.

— Отчего? Неужели и вы после моего рассказа увидели во мне Архистратига?

— Нет. Я увидел «руку Архистратига». Вся генеральная директива, так сказать, мне не ясна, но отдельные моменты восхищают своей продуманностью. Ладно, ты отдыхай. Потом посмотрим, что дальше.

60.

Первый раз Михаил попытался подняться самостоятельно, но тут же неуклюже свалился на шкуры.

— Соберись! — сердито проговорил Херон. Он даже не пытался подойти и помочь. — Ты должен все сделать самостоятельно.

Михаил тяжело вздохнул и снова встал. Несколько секунд он старательно удерживал равновесие, но через секунду его стало раскачивать в стороны. Понадобились громадные усилия, чтобы удержаться.

Михаил сделал несколько пробных шажков.

— Вот, молодец, — улыбнулся Херон.

Снаружи громко бушевала буря. По словам Херона, эпицентр ее проходил где-то дальше. Но уже сейчас от дикой какофонии звуков начинали болеть уши.

— Ладно, садись. Пока хватит, — сказал Херон. — Позже еще попробуешь.

Он вернулся к костру, где варилась какая-то похлебка.

Херон, казалось, будто медитировал над своим варевом. Для него приготовление пищи, как отметил Михаил, походило на какой-то диковинный дзен-ритуал.

— Я все возвращаюсь к тому разговору, — вдруг заговорил Херон, — про Архистратига.

— И что?

— Пожалуй, важной точкой в нем является лишь один момент, — словно не слыша Михаила, продолжал он, — это время.

— Причем тут время?

— Когда мой учитель, — его звали Скитальцем, — глядя на сухое дерево, сказал, что «красота его розовых цветков бесподобна», мы его спросили, мол, какое-такое цветение, если дерево умерло много лет назад и на нём нет ни одного зеленого листика, ни одной живой ветки. Он тогда ответил, что когда-то мы увидим «истинную сторону времени». Я много лет думал над его словами, и лишь потом понял, что он «ощущал» это дерево одновременно во всех моментах его существования, а не лишь только «сейчас».

— Я не понял смысла ваших слов.

— Меня подсознательно смутила именно твоё «ощущение» Лорхен. Похоже, что ты её действительно встречал. Но в будущем!

— То есть… то есть я…

Михаил судорожно сглотнул.

— Но если я в прошлом… это абсолютно невозможно. Это нарушение второго начала термодинамики…

Херон улыбнулся:

— Время это лишь определенная последовательность событий. Обычно они характеризуются направлением прошлое — будущее. Не ясно как, но тебе, скорее всего, удалось разрушить эту систему. А, может, это удалось сделать кому-то иному…

Херон вдруг замолчал, как-то странно глядя на Михаила.

— Я говорю о той воронке.

Они долго молчали. Херон продолжал возиться со своим супом, а Михаил попытался сопоставить все факты.

— А где мы? — решился продолжить разговор Михаил.

— То есть?

— Что это за место?

— Это убежище, для таких как мы.

— Каких таких?

— Наш организм приспособлен для иных условий существования, так?

— Ну, так.

— А там за стеной условия совершенно иные.

Михаил поморщил лоб. Ему не совсем нравилось объяснение, но высказывать это словами он не стал.

— Ну что здесь непонятного? — Херон поднялся. — Снаружи иная атмосфера, иное магнитное поле…

— А где ж мы тогда? — Михаил аж поднялся.

Херон улыбнулся.

— Ну уж точно не в тропиках. Иные называли этот Образ Домом Льда, либо Северным Домом. Когда-то я здесь провел свои молодые годы, занимаясь топологическим изучением этого мира.

— И что? Каковы результаты?

— Что? В смысле? Тебя что интересует?

— Какова эта самая топология?

— Непрерывная, — снова хохотнул Херон. — Одно скажу тебе — здесь без спецсредств наружу не выйдешь: либо замерзнешь, либо задохнешься, либо…

— А как это возможно… то есть я хотел спросить, как сообразуются между собой эти Дома?

Херон замолчал. Он не спеша мешал деревянной ложкой суп в котелке, а потом что-то вяло ответил.

— Катаклизм? — Михаилу показалось, что именно это слово он услышал.

Херон устало улыбнулся.

— Да. Я назвал это событие Катаклизмом. Но не стоит его понимать буквально. Просто обычно этим понятием мы обозначали появление нашей Вселенной.

— У нас подобная теория носит название Большого Взрыва, — ответил Михаил. — Предполагают, что поначалу существовал некий высокоэнергетический «пузырь», состоящий из «ложного вакуума». Потом произошел процесс разложения этого вакуума на еще одну разновидность вакуума, а энергия, которая выделилась в результате этого разложения, и вызвала появление всей существующей материи.

Херон ничего не ответил. Он почему-то долго смотрел в глаза Михаилу, и у того сложилось впечатление, что Херон то ли спит, то ли «отключился».

— Целостность была нарушена Катаклизмом, — вдруг сказал он. — Так изначально появились первые два Образа, два Луча — Свет и Тьма. Иначе говоря, континуум стал обладать некими патологическими свойствами сингулярности: произошел раскол мира. А потом еще один Катаклизм. И еще один. И еще. И теперь, в конце концов, мы имеем целую кучу Образов…