Магия звезд - Сильвия Макданиел

Вкус ее сладких губ вновь потряс его до глубины души, и он вновь жаждал ее, хоть и понимал, что повторять то, что произошло между ними прошлой ночью, теперь просто глупо. Однако он стал испытывать к ней куда большую привязанность, чем прежде.

Дрю быстро напомнил себе о том, что Лайла его подзащитная и он должен прежде всего отстаивать ее интересы в суде, а не строить планы совместной жизни с ней. В противном случае он рисковал своей юридической практикой и будущей политической карьерой. В прошлую ночь он думал телом, а не мозгами». И сегодня утром пожалел о своих спонтанных действиях. Он должен защищать, а не совращать Лайлу.

Что касается будущего процесса, то ему хотелось, чтобы его суждения были ясны и точны, а разум полностью сконцентрирован на защите этой женщины. Он не должен ничего упустить, иначе окружной обвинитель Финни похоронит его, и Лайлу повесят вне зависимости от того, виновна она или нет, но об этом Дрю старался не думать.

Да, он проигнорировал совет отца и оказался в ее объятиях, в ее постели. А ночь-то была куда лучше, чем он мог предположить в своих самых смелых мечтаниях… К несчастью, лишь до того момента, когда он понял, насколько она зависит от своего так называемого лекарства. Это пристрастие успело пустить глубокие корни, и наркотик крепко держал ее в своих тисках. И, похоже, она не сознавала всю серьезность этой проблемы.

Прошлой ночью она казалась такой уязвимой, такой беззащитной. И хотя он воспользовался ею непреднамеренно, Дрю беспокоился, что сегодня она, наверняка, пожалеет о том, что так страстно ему ответила.

Наконец, он въехал в ворота монастыря «Святого Сердца». Он прибыл сюда после того, как получил ответ на спешно составленное письмо, с помощью которого пытался убедить мать-настоятельницу свидетельствовать на суде в пользу Лайлы.

Остановив экипаж, Дрю привязал поводья и пошел пешком по дорожке из гравия. Зеленый мох покрывал старинное каменное строение, окруженное атмосферой благостной тишины. Когда он постучал в дверь, то невольно представил себе, как Лайла пришла сюда после того, как умерла ее мать.

Молодая женщина в одеянии послушницы приоткрыла тяжелую дубовую дверь.

— Чем я могу вам помочь?

— Я Дрю Солье, — сказал адвокат. — Мать-настоятельница назначила мне аудиенцию.

Женщина пропустила его, и он вошел в тихую приемную. Послушница осторожно закрыла за ним дверь.

— Пожалуйста, сюда, — тихонько промолвила монахиня, жестом приглашая следовать за ней. Шаги гулким эхом отдавались под каменными сводами, когда они шли по темному коридору. Здесь стоял сильный запах ладана. Вскоре впереди появилась дверь, из-под которой струился яркий свет. Послушница постучалась.

— Матушка, вас хочет видеть мистер Солье. Дверь открылась, и женщина в традиционно черной длинной монашеской рясе и белом платке, обрамлявшем ее лицо, с любопытством посмотрела на Дрю. Ее рукопожатие оказалось по-мужски крепким.

— Доброе утро, мистер Солье. Пожалуйста, входите.

Она плотно закрыла за ним дверь.

— Должна признаться, что крайне заинтригована. Зачем вам понадобилось узнавать что-то о мисс Дю Шамп?

Жестом предложив ему сесть, настоятельница подошла к столу и поудобнее устроилась в своем кресле.

— Уверен, вы слышали, что ее обвиняют в убийстве человека, называвшего себя ее мужем, — сообщил Дрю.

— Я слышала об этом печальном событии, кивнула настоятельница.

— Так вот, я ее адвокат и собираюсь защищать ее в суде. Я надеялся, что вы расскажете мне что-нибудь интересное о Лайле и ее отце.

Монахиня подняла удивленно брови.

— Мне мало что известно. После того, как умерла мать Лайлы, отец привез девочку к нам, предварительно заплатив за ее обучение. Вы же знаете, у сестер нашего ордена есть женская школа.

— Да, мне об этом известно, ведь я вырос в Батон-Руже — ответил Дрю, заметив, что при этом лицо его собеседницы посветлело. — Мои родители принадлежат к приходу Святой Девы Марии.

— Как это замечательно! — воскликнула женщина, явно обрадованная, что Дрю оказался католиком. — Лайла была одной из самых лучших наших учениц, и я считала, что со временем она станет учительницей в школе «Святого Сердца». Но ее отец настоял на том, чтобы она вернулась домой.

— Когда это случилось?

— Незадолго до того, как она вышла замуж за мистера Кювье, — ответила настоятельница, качая головой. — Я часто задавалась вопросом, почему она так спешно вступила в брак.

Я могу на него ответить. Она вышла замуж, чтобы спасти бизнес своего отца. Но Кювье прибрал к рукам пароходство Дю Шамп, а отец Лайлы умер вскоре после того, как его дело было продано мистеру Кювье.

Настоятельница нахмурилась и поджала губы.

— Итак, она потеряла средства к существованию, отца, и вышла замуж за мужчину, который уже был женат. Как это все трагично!

— Да, — не мог не согласиться Дрю. — Я прибыл сюда в надежде, что смогу убедить вас свидетельствовать на суде в пользу Лайлы.

Аббатисса откинулась в кресле и вновь покачала головой.

— Лайла была моей любимицей. Я надеялась, что со временем она вступит в наш орден.

Дрю согласно кивнул, мысленно благодаря Бога за то, что ему удалось найти столь эффектную свидетельницу.

— Пожалуйста, поймите, что я и впрямь хотела бы помочь Лайле, но прежде, чем я соглашусь быть свидетельницей, я хочу вам кое-что сообщить.

Она встала, нервно заламывая руки. Потом подошла к окну и выглянула во двор.

— Лайла была очень близка с одной из своих наставниц. Женщина страдала неизлечимой болезнью и буквально таяла у нас на глазах.

Настоятельница повернулась лицом к Дрю.

— Лайле было тяжело смотреть на то, как страдает сестра Элизабет. Она ухаживала за ней и часто оставалась с ней на ночь. Как-то утром я пошла проведать сестру Элизабет и обнаружила ее мертвой. Лайла спала на стуле рядом с ее кроватью. На ночном столике стоял пустой флакон лауданума.

Дрю нахмурился, почувствовав непоправимое.

— Что вы такое говорите?

— На этой стадии смертельной болезни сестре Элизабет хватало одного флакона лауданума на неделю. За день до ее смерти флакон был полным. Я говорила со всеми, кто ухаживал за сестрой Элизабет в последний день ее смерти, пытаясь выяснить, какую дозу лекарства она приняла. Она страдала от страшной боли и искала забытья. Боюсь, это была передозировка.

Дрю сидел потрясенный. Если обвинение узнает о смерти монашки, оно раскрутит этот случай по полной перед присяжными.

— И вы считаете, что именно Лайла дала несчастной смертельную дозу снотворного? — спросил Дрю, привстав со стула.

— Никому не известно, что случилось в ту ночь. Лайла любила сестру Элизабет и никогда бы не причинила ей вреда. Боюсь, что она просто не хотела, чтобы Элизабет страдала, и дала ей слишком большую дозу снадобья. Но я не могу сказать, сделала ли она это преднамеренно.