Когда говорят мертвецы. 12 удивительных историй судмедэксперта - Клас Бушманн

причинам смерти человека и событиям, с ними связанным, поэтому с медицинской точки зрения это отнюдь не скучная работа. Осмотр места преступления, наши выступления в суде, общение с потерпевшими, преступниками и родственниками составляют нашу ежедневную работу. Врачи же часто специализируются на лечении одного конкретного органа или болезни, в отличие от нас, судебных медиков. Мы видим «общую картину», все сопутствующие социальные, правовые и политические аспекты. Всегда ли нам нравится то, что мы видим, — это уже другой вопрос.

К тому же то, что раньше казалось «экзотикой» в плане карьеры, теперь стало вполне нормальным. Сегодня в судебной медицине больше нет проблем с привлечением молодых специалистов, даже наоборот. Год за годом студенты буквально атакуют нас. На стажировку в Шарите, обязательную во время учебы, сейчас очередь на несколько лет вперед. Большой популярностью теперь пользуется профессия ассистента патологоанатома. В прошлом, насколько я помню, ее выбирали довольно резкие и неразговорчивые типы, которые помогали судебно-медицинским экспертам вскрывать, исследовать и зашивать трупы, и часто они делали это без перчаток. Сегодня патанатомию все чаще выбирают молодые девушки. Я считаю, что это здорово, и поддерживаю эту тенденцию везде, где могу. В медицине, как и во многих других отраслях, мужчины задают тон уже достаточно долго!

Имеются научные исследования относительно того, откуда у человека возникает повышенный интерес к трупам и вскрытиям, — это так называемый эффект CSI[12]. Во всем мире люди смотрят сериалы, где главными героями выступают опытный следователь или всезнающий судмедэксперт. Жанр «настоящего преступления» тоже процветает, как на телевидении, так и в книгах или журналах. (Эта книга, безусловно, также является частью данного тренда.) Очевидно, читатели и зрители любят, когда их немного пугают, они с отвращением и страхом наблюдают за происходящим с безопасного расстояния. И многим молодым людям становится настолько интересно, что они принимают решение работать в области судебной медицины. К счастью, имидж судебного врача в глазах публики постепенно меняется. Как я уже говорил, мы не какие-то чудаковатые «дети подземелья» — мы работаем в дружных коллективах и всегда рады общению.

Однако многие из тех ярких случаев и кровожадных выдумок, что распространяются в СМИ, имеют мало общего с повседневной работой судебного врача. Мы в первую очередь профессионалы в области медицины, а не полицейские, юристы, следователи или частные детективы. Почти треть вскрываемых нами тел имеют следы гниения. Нередко мы вскрываем тела людей, которые умерли в одиночестве в своих домах. Пока я пишу эти строки, по моим оценкам, за дверями берлинских квартир находится не менее 50 умерших в одиночестве человек. По всей Германии их, должно быть, несколько сотен.

Еще одна большая группа случаев, с которыми мы имеем дело каждый день, — это самоубийства. Я писал о них в главе 6. Вскрытие тел умерших в больницах, причина смерти которых не установлена, — также наша работа. И не стоит забывать о многочисленных жертвах аварий на дорогах, число которых в Германии по-прежнему составляет несколько тысяч в год. По правде говоря, убийства — это скорее исключительные случаи в нашей профессии, и ни в коем случае не правило.

В этой книге я хотел бы развеять еще одно распространенное заблуждение: судебная медицина — это довольно древнее и стабильное «ремесло». Мы редко используем для вскрытия все эти дурацкие высокотехнологичные методы (в отличие от того, что показывают по телевидению). Правила внешнего и внутреннего патологоанатомического исследования тела практически не менялись с XIX века, последнее важное изменение было внесено Рудольфом Вирховом. Для вскрытия нам нужны пинцеты, скальпели, микроскопы, не более того. Только токсикология и исследования ДНК стали настоящим прорывом в нашей области. Сегодня стало возможным обнаруживать яды в почве вокруг могилы, даже если труп уже полностью разложился.

Однако в остальном наша работа состоит из того, чтобы внимательно смотреть, нюхать, осязать и записывать. Наша профессия возникла в те времена, когда еще не было фотографии, поэтому мы и по сей день пытаемся рисовать «картины» с помощью записей. Мы максимально точно описываем то, что обнаруживаем во время осмотра и вскрытия. В предыдущих главах я дал небольшое представление о том, как именно выглядят наши отчеты. На самом деле, я думаю, наш профессиональный язык довольно понятен. Заимствованных слов — ограниченное количество, предложения — удобной для восприятия длины. Мы, конечно, пишем так специально, потому что наши отчеты о вскрытии в основном читают специалисты совсем в других областях: прокуроры, адвокаты, судьи. А иногда и родственники потерпевших. Все они должны понимать, какие важные вещи мы хотим до них донести. Что касается самого процесса вскрытия, то наши движения настолько уже заучены, что иногда мне кажется, что я смогу делать свою работу даже во сне. Вот почему я иногда в шутку говорю своим ученикам: «Дрессированная обезьяна тоже могла бы провести вскрытие. Но вот чего обезьяна не умеет делать, так это интерпретировать результаты. Для этого нужен опыт, наблюдательность и умение оценивать увиденное». Часто к нашей цели нас приводит умение сочетать свое знание и те выводы, которые мы делаем, руководствуясь здравым смыслом. И что самое приятное: со временем специалист становится в этом только искушеннее. За последние несколько лет я провел более 2000 вскрытий в Берлине и накопил богатый опыт.

У нас, у врачей, есть старый дурацкий анекдот. Он звучит так: «Хирург все умеет, но ничего не знает. Терапевт все знает, но ничего не умеет. Судмедэксперт все знает и все умеет, но уже поздно».

Между тем это совсем не так! Потому что то, что мы делаем, помогает не только узнать все о причинах смерти. Наша работа приносит пользу живым. Главной целью большей части наших исследований становится информация о том, как можно спасти пациента. Например, те знания, которые мы получаем во время вскрытия, мы передаем коллегам из других областей медицины. Лично я в течение многих лет инициировал кампанию по улучшению качества лечения тяжело раненных людей, пострадавших вследствие ДТП. Это напрямую связано с моей трудовой деятельностью и многолетней работой в службе спасения. Так, совместно с берлинскими врачами разных специализаций мы поддержали инициативу по созданию уникальной системы управления качеством медицины. Цель инициативы состоит в том, чтобы повысить шансы на выживание тяжелораненых по пути в больницу путем совместного поиска новых методов лечения и критического анализа действующих протоколов для спасателей, — и все это, опираясь на результаты вскрытий. Например, как правильно действовать, если человек получил удар ножом в грудь? Какое оборудование следует использовать, если у пациента нестабильная травма таза? Что следует делать при подозрении на расслоение аорты?