Последняя кровь первой революции. Мятеж на Балтике и Тихом океане - Владимир Виленович Шигин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Эсер И.В. Егоров в сборнике «Восстания в Балтийском флоте 1905–1906 гг.», изданном в 1926 году Ленинградским истпартом и ленинградской комиссией по празднованию 1905 года, поведал немало любопытного о штабс-капитане Ционе как о человеке. Егоров написал о том, как тот пытался увлечь «свеаборгских барышень» (жен и родственниц офицеров) идеями обучения «плебейских детей» в офицерской школе, о том, как он «на чем свет ругал царя, великих князей». И.В. Егоров пишет, что о Ционе у него остались самые теплые и дружеские воспоминания, однако добавляет: «…Уже тогда меня удивляла какая-то крайняя непоследовательность, неуравновешенность, экспансивность Сергея Анатольевича. Прежде всего, его разнообразные, прямо пестрые интересы. Немного и киргизской музыки, чуть-чуть о русской женщине. Переводит книгу тогдашнего антимилитариста, теперь мракобеса, Гюстава Эрве. В прошлом среди трудов С.А. перевод полного собрания сочинений Поль-де-Кока. Теперь, в 1905–1906 г. С.А. интересуется эсперанто, изучает всевозможные варианты шекспировского Гамлета. Буквально обо всем знает все. Много пишет то там, то сям, и все о разном».
При этом тонкий знаток киргизской музыки и эсперантист Цион не забывал и о революционной работе: «…Зимой 1905–1906 г. С.А. становится во главе нелегальной работы среди солдат свеаборгской артиллерии… Бесспорная и большая заслуга Циона… что он распропагандировал всю Свеаборгскую артиллерию. Для работы военной организации, когда среди солдат выдвинулись такие товарищи, как Детинич, и среди офицеров подпоручики Емельянов и Коханский, почва была подготовлена именно Ционом…»
Далее И.В. Егоров перечисляет «пропасть странных и, по меньшей мере, наивных поступков» Циона. Вот один из них: «Помню, посыльный управления артиллерии занес отцу подписной лист пожертвования на какую-то ерунду. И все пожертвовали. А против фамилии Цион имелась приписка рукою С.А.: “В такое серьезное время, как переживаемое нами (Русско-японская война) считаю неуместным…”» Для опытного жандармского глаза выходка совершенно достаточная, чтобы такого штабс-капитана взять на карандаш». На что же жертвовали в 1905 году офицеры? А жертвовали они свои деньги на раненых и на семьи погибших. Но какое дело революционеру Циону до чьих-то страданий? Настоящий революционер должен иметь стальное сердце и не размениваться по мелочам.
Делая выбор между служением Отечеству и революции, Цион однозначно выбрал второе. Приказ о переводе в крепость Осовец был для него смерти подобен. Цион разом лишался всех революционных связей и сразу оказывался за бортом революционной борьбы. Вот как описывает ярость С.А. Циона, узнавшего о своем переводе, И. Егоров: «…Вот случай еще бесподобнее. Перед окнами управления свеаборгской артиллерии, под квартирой командира артиллерии… встречаюсь с Сергеем Анатольевичем. Оживленный, чем-то возбужден. Бессвязный рассказ, что вот-де приезжали из Петербурга члены Государственной думы Михайличенко и другие. Он, Цион, был в зеленой шляпе. Зачем, к чему — понять нельзя. И потом вдруг:
— Лайминг хочет меня отправить в Осовецкую крепость. Но я этого не допущу. Я решил…
С этими словами Сергей Анатольевич вытащил из кармана браунинг. Он разъяснил, что если комендант Свеаборгской крепости не откажется от мысли отправить его в Осовец, он всадит в него пулю из браунинга».
Если кого и напоминает штабс-капитан Цион, так это небезызвестного «красного лейтенанта» П.П. Шмидта, разве что в более мягкой форме.
Историк Кардашев характеризовал штабс-капитана Циона с учетом отношения социал-демократов к эсерам: «В Свеаборге эсерам активно помогал штабс-капитан С. Цион, который до весны 1906 года входил в Финляндскую военную организацию РСДРП, а затем переметнулся к эсерам. Это был мелкобуржуазный интеллигент с анархическим уклоном, не привыкший к строгой партийной дисциплине. Используя старые связи с солдатами гарнизона, он начал вести среди них пропаганду за немедленное восстание».
Именно потому, что Цион не был социал-демократом, а презренным эсером, он так и не вошел в анналы истории как герой восстания, в отличие от социалистов Коханского и Емельянова.
Еще одним революционным офицером свеаборгского гарнизона являлся Аркадий Емельянов (партийная кличка «Филипп»). В июле 1905 года окончил в Петербурге Михайловское артиллерийское училище, произведен в подпоручики и назначен на службу в Свеаборгскую крепость в 7-ю роту крепостной артиллерии. По прибытии в Свеаборг он был обработан местными революционерами и вскоре стал одним из видных работников Финляндской военной организации РСДРП.
Евгений Коханский также окончил Михайловское артиллерийское училище, был назначен на службу в 10-ю роту Свеаборгской крепостной артиллерии. Вместе с Емельяновым он принимал активное участие в подготовке мятежа, а когда мятеж начался, руководил им до самого конца. Это были молодые подпоручики, жаждавшие подвигов и славы, опоздавшие с выпуском на Русско-японскую войну, теперь стремящиеся наверстать упущенное и прославиться на другом поприще. При этом до сих пор в точности неизвестно, были подпоручики большевиками или меньшевиками. В послереволюционное время их, разумеется, причислили к большевикам. Но никаких доказательств этому нет. Скорее всего, прапорщики вообще были вне фракций, как и большинство тогдашних рядовых социал-демократов.
В Гельсингфорсе во главе вооруженной группировки финских сепаратистов стоял еще один офицер, правда, на тот момент уже бывший, Иоганн Кок, любивший, чтобы его называли «капитан Кок». Коку было 44 года. В свое время он закончил военное училище, после чего служил в Выборге, вышел в отставку в 1896 году в чине капитана и осел в Гельсингфорсе. Являясь членом финской Социал-демократической партии, Кок 30 октября 1905 года, в день объявления всеобщей забастовки в Гельсингфорсе, взял на себя надзор за порядком в городе, для чего сформировал отряд боевиков, вначале именовавшийся «национальной гвардией», а затем переименованный в «красную гвардию». При этом после окончания активной фазы революционных событий «красная гвардия» Кока расформирована не была и являлась, по сути, вооруженными силами финских социал-демократов. При этом «красная гвардия» почти официально находилась под покровительством финского сената. Сенаторы усиленно делали вид, что не понимают, что «красная гвардия» — никакая не самооборона для поддержания порядка во время забастовок, а левацко-сепаратистское боевое формирование.
У советских историков отношение к капитану Коку всегда было двойственным. С одной стороны, он, как ни крути, являлся основателем «красной гвардии», т. е. фактически первым красногвардейцем. Но с другой стороны, Кок, по мнению этих историков, проявил себя как оголтелый оппортунист.
* * *
Известно, что Свеаборгский комитет социал-демократов организационно входил в Финляндскую организацию РСДРП, откуда получал все указания, газеты, листовки и брошюры. Что касается В.И. Ленина, то в начале июля 1906 года он перебирается в финский городок Куоккала. Там он проводит совещание с однопартийцами по вопросу о задачах партии в связи с роспуском Первой Государственной думы и внимательно
