Живая вода - Юлия Александровна Лавряшина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Серьезно?! Я думала, никто этого не любит.
– Это если посторонние суют в нос свои снимки.
Арсений незаметно подбирался все ближе и уже ощутил ее смех на щеке. В нем чувствовалось тепло.
– Выходит, я вам уже не посторонняя?
– А я вам?
– Это не очень вежливо: отвечать вопросом на вопрос.
– Я очень глупый Заяц.
Он прижался к ее лицу. От Катиных волос пахло прогретой травой, раньше он этого не уловил, хотя уже думал, что они летнего цвета. На шее под кожей отчаянно билась невидимая жилка. Арсений попытался успокоить ее губами.
– Арни… Подожди.
– Чего? Разве можно ждать? Время уходит.
– Это не наше время, – прошептала Катя и уперлась ладонями ему в грудь.
Чтобы не сделать ей больно, он шагнул назад.
– Как это – не наше? А чье же?
– Ты ведь помнишь… Я выхожу замуж.
– Это я помню. Но ты ведь еще не вышла, правда?
– Ты не все знаешь… Уже давно назначено число.
Арсений опять отшатнулся, хотя сейчас Катя его не отталкивала.
– Когда?
– Пятого.
– Этого месяца? Через три дня?! Катя, ты… – Он запутался в словах, и ему казалось, что он все время выуживает не те, не важные, не способные остановить. – Это невозможно! Как ты не понимаешь?! Ты не должна этого делать… О!
Заметавшись по комнате в поисках несуществующего выхода, Арни внезапно увидел в себе того тигра, что бегал из угла в угол по обледеневшей клетке. Его она пожалела…
– Ты же его не любишь! – в отчаянии выпалил Арсений первое, что сложилось во фразу.
– Я люблю его дочку, – ответила она так спокойно, точно не слышала в своих словах неправильности.
– Ты выходишь замуж только из-за ребенка?
– Только? Это же главное в браке! А я… я не могу родить сама… Так уж сложилось. – Ее взгляд снова подернулся льдом, которого Арсений побаивался.
Он вызвался с торопливой готовностью:
– Хочешь, я найду ребенка? Усыновим. Вот увидишь, я кого хочешь уговорю, нам дадут без очереди… Зачем тебе это бесплатное приложение к девочке?
– Не говори о нем так… Он не так уж плох. С ним меня не ждут никакие неожиданности.
Арсений остановился: «Вот оно что… Она не помнит того, что случилось, но страх засел где-то в подкорке. Это он толкает ее в этот чертов тихий омут!»
– Я клянусь тебе, что и со мной не будет никаких неожиданностей. – У него едва не вырвалось «больше не будет». – И ребенок у тебя появится, я обещаю!
– Мне не нужен другой ребенок. – Ее губы упрямо выпятились. – Я люблю эту девочку. Именно эту.
Арсений потерянно спросил:
– Что же делать?
– Я уже говорила. Просто не приходить больше. Тебе хочется новогоднего приключения, а я…
– Нет, Катя! – крикнул он. – Все совсем не так.
– Если все действительно не так, ты не должен здесь появляться. Ты же можешь мне навредить… Ты как-то странно на меня действуешь…
Шагнув еще ближе, Арни спросил напрямик:
– Ты боишься, что можешь полюбить меня?
– Не думаю, – ответила Катя с заминкой. – Не думаю, что вообще способна на это. Это, конечно, ненормально, но раз уж я столько лет прожила, так ни в кого и не влюбившись…
– Может, ты меня ждала?
– Никто никого не ждет. Жизнь идет своим чередом и идет. А рядом идет тот, кто встретится первым.
«Я и встретился тебе первым». – Его так и тянуло сказать это, воткнуть в открытую им землю свой флажок, но Арсений все время помнил, что не имеет на это права.
– Катя, ты говоришь так, словно ничего уже нельзя изменить… А! Он все же устроил тебе праздник.
Оглянувшись, Катя поправила обвисший серпантин:
– Не он… Это я сама себе устроила. Пошла в лес и срубила елку. Только не думай, пожалуйста, что я горжусь своей самостоятельностью! Я чувствовала себя убийцей…
Не спрашивая разрешения, Арсений потянулся к ее рукам, и Катя их не отдернула:
– Бедная ты моя… Зачем же ты так? Почему меня не позвала? Я все сделал бы.
Сразу вспомнив, что именно об этом она и думала там, в лесу, Катя сердито сказала:
– А при чем здесь ты? Арни, мы едва знакомы. Ты не должен считать, будто есть «мы». Ты ведь понимаешь?
– Нет. – Он не выпустил ее руки. – Я вижу, что никаких «вас» тоже нет. Ты одна. И останешься одна, если за него выйдешь. Это ничего не изменит.
– Изменит. Тогда «мы» будем я и Ксюша. Сколько угодно таких семей. И вполне счастливых.
Освободив руки, Катя отошла от него и спросила неприятным ему и отстраненно-вежливым тоном:
– Хочешь чайку? У меня еще торт остался.
– Нет уж, спасибо, – язвительно отозвался Арни. – Раз уж меня вообще нет, чего уж чай тратить. Да еще и с тортом.
– И то правда. Ты уже уходишь?
– Нет. И не собирался.
– А по-моему, самое время.
Они оба замолчали, глядя друг на друга не вызывающе, как говорили, а испуганно. Отвернувшись, Катя погладила пальцем хрустальные лепестки его хризантемы.
– В этом нет никакой жертвы. Эта девочка мне в радость.
– А я? – спросил Арсений, понимая, что этот вопрос покажется ей смешным.
Катя оглянулась:
– Только не говори, что я успела тебя приручить.
– Давно, – пробормотал он. – Очень давно.
– Что ты говоришь?
– Ты обещала показать фотографии.
– Зачем? Это не имеет смысла. Все, что мы делаем с тобой, не имеет смысла. И диск этот, и все разговоры, и…
– …и снеговик?
Она запнулась и взглянула на него умоляюще.
– Ладно, – Арсению все казалось, что внутри сейчас что-то лопнет и весь он пойдет по швам. – Раз для тебя это не имеет смысла… Катя, ты правду говоришь?
– Да. Да-да-да.
– Хорошо. Твоя воля. Только ведь ты проклянешь через месяц все свое самопожертвование!
– Да нет никакой жертвы, говорю тебе!
– Он никогда не принесет тебе елку. Ты это понимаешь? Никаких праздников не будет!
– Не кричи на меня! – Катя громко хлопнула ладонью по косяку двери. – Я как-то жила без этих праздников до сих пор – и дальше проживу, не беспокойся.
Задыхаясь от невозможности выговориться, Арсений твердил про себя: «Ты не жила без них, не жила! Я же знаю, что делал их для тебя из ничего. Не помню, но знаю…»
Внезапно ему ясно представилось, что надо делать, и он едва не рассмеялся от радости. Весело взглянув на нее, Арсений приложил палец к губам:
– Тс-с! – и пошел к двери.
– Ты уходишь? – спросила она с недоверием.
– Да, все. Успокойся.
– Тебе… тебе вернуть диск?
– Вот еще! Это я тебе принес. Ты послушай пока…
– Что значит – пока?





