Много шума из-за одного покойника - Шарлин Харрис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Затем я в окутанной влажным паром ванной почистила зубы и после этого почувствовала, что почти пришла в норму. Ночная сорочка висела на крючке на двери. Я натянула ее через голову, предварительно проделав обычные вечерние процедуры — нанесение дезодоранта, крема для тела и для удаления кутикулы.
Я вспомнила, что у меня гость, только когда вошла в спальню и испытала некоторое потрясение, увидев на соседней с моей подушке чью-то темноволосую голову. Маршалл галантно предоставил мне наружную половину постели рядом с ночным столиком, а сам лег к стенке. Ночник он оставил включенным, а сам уже крепко спал, отвернувшись к краю кровати.
Стараясь ступать бесшумно, я, как обычно по вечерам, проверила двери главного и черного входа, а также все окна. Потушив лампу, я осторожно скользнула под одеяло и устроилась на правом, здоровом боку, повернувшись спиной к Маршаллу. Несмотря на непривычность ситуации — чужой человек у меня дома, в моей постели, — меня тут же утянуло в омут сна, словно воду в сливное отверстие раковины.
Я резко открыла глаза — было восемь утра. Прямо передо мной на тумбочке стояли электронные часы. Я попыталась понять, что со мной не так… и вспомнила происшествия прошлой ночи. Сзади я ощущала странное тепло — ко мне спиной прижимался Маршалл. Он перевернулся на другой бок и обнял меня. Сквозь тонкую ткань сорочки меня грел жар его тела.
— Как ты? — тихонько спросил он.
— Еще не проснулась, — шепнула я в ответ.
— Хочешь это сделать?
— Ты на что-то конкретное намекаешь? — поинтересовалась я и почувствовала реакцию его плоти на мои слова.
— Лишь бы тебе не было больно…
Я сильнее притиснулась к нему, а Маршалл в ответ страстно сжал меня в объятиях.
— Нам надо просто взять и испытать, будет мне больно или нет, — прошептала я.
— Точно?
Я повернулась, поглядела ему прямо в глаза и подтвердила:
— Точно.
Его силы вполне хватило, чтобы удерживать на весу свое тело. Глаза сэнсэя излучали беспримесное наслаждение, невзирая на мое расцарапанное лицо и огромный кровоподтек на боку. Это растрогало и удивило меня. Я поняла, что понемногу привыкаю к тому, что Маршалл не замечает моих шрамов.
Вот почему я вдвойне смутилась — мы уже лежали после всего рядышком, взявшись за руки, — когда он вдруг сказал:
— Лили, мне надо с тобой кое о чем поговорить.
Седака произнес это преувеличенно серьезным голосом, и мое сердце сразу ушло в пятки.
— О чем? — спросила я как можно будничнее и натянула на себя одеяло.
— О твоих квадрицепсах.
— О… четырехглавых мышцах? — недоверчиво переспросила я.
— Тебе просто необходимо их подкачать, — заверил Маршалл.
Я непонимающе уставилась на него.
— У меня весь живот в шрамах, щеки расцарапаны, на боку — вот такой синячище, а ты решил покритиковать только мои квадрицепсы?!
— Ты в прекрасной форме, если не считать их.
— Какой же ты болван!
Не зная, смеяться или браниться, я выхватила у себя из-под головы подушку и обрушила ее на Маршалла. Боль мгновенно напомнила о себе, и я, не сдержав вскрика, ухватилась за ушибленный бок.
— Откинься назад, — велел Маршалл и сел, чтобы поддержать меня. — Ложись на спину, медленно… вот так. Руку чуть отведи в сторону.
Он снова подсунул подушку мне под голову, устроил меня поудобнее и только потом решился признаться:
— Лили, я тебя просто поддразнил.
— Ага… — Мне сделалось ужасно неловко за собственную глупость, я помолчала и откликнулась: — Да, нормальное общение теперь не для меня.
— Лили, почему ты ушла вчера ночью?
— Мне стало как-то беспокойно. Я не привыкла быть с кем-то вместе, встречаться, вообще ходить по гостям. Ты ведь пока женат, еще не успел забыть присутствия рядом другого человека. Может быть, вы с Теей были заманчивыми партиями… Но я не такая. Я ни к кому не хожу на свидания. Я просто… — Я запнулась, не зная, как лучше охарактеризовать свой стиль жизни за последние годы.
— Лавируешь?
Помолчав, я возразила:
— Существую как умею. День за днем, зато безопасно. Делаю свою работу, чужой хлеб не ем, не высовываюсь. Живу себе спокойно.
— Сама по себе?
— Почти всегда, — согласилась я. — Очень мало людей вокруг вызывают во мне уважение или симпатию, поэтому я и не стремлюсь к общению.
Маршалл привстал, опершись на локоть и обнажив мускулистую грудь — настоящее лакомство для моих глаз.
«Вот именно, деликатес, — пришло мне на ум. — Им угощают редко и, может, больше никогда не предложат».
— Кому же ты симпатизируешь? — спросил он.
Я задумалась, потом ответила:
— Мне нравится миссис Хофстеттлер. Думаю, и Клод Фридрих, несмотря на всякие разности. Ты нравишься. Большинство учеников в нашей группе по карате — вполне хорошие люди, хотя Джанет Шук я все-таки недолюбливаю. Мне приятна и наша новая докторша. Впрочем, я едва их знаю.
— А есть у тебя друзья не по работе и не по карате, кто-нибудь из ровесников, с кем ты, к примеру, ходишь вместе по магазинам или ездишь ужинать в Литтл-Рок?
— Нет, — сухо ответила я, начиная закипать от гнева.
— Хорошо-хорошо. — Маршалл миролюбиво поднял руку. — Я просто спросил. Хотелось узнать, как далеко все зашло.
— Боюсь, что дальше некуда. — Я подавила вспышку раздражения и взглянула на часы. — Маршалл, жутко не хочется расставаться, но придется идти трудиться.
— Это что, новый приступ необщительности или тебе и вправду сегодня утром надо на работу?
— В самом деле. Я должна убрать в кабинете у врача, навестить миссис Хофстеттлер, потом зайти в полицейский участок, а после обеда сделать покупки.
Я контролирую расходы на продукты, перед еженедельным походом в магазин составляю подробнейший список, от которого никогда не отступаю.
— А твой бок? Как же ты справишься со всем этим?
— Просто буду делать то же, что и всегда, — удивилась я. — Это же моя работа. Если я ее не выполню, то мне не заплатят. В этом случае я вылечу в трубу.
— Мне тоже пора в клуб, — с неохотой признался Маршалл. — В субботу мы открываем поздно, но до часу дня в офис никто из помощников не подойдет — придется мне самому.
— Тогда давай собираться, — предложила я и внезапно поняла, как мне лень вылезать из теплой постели, где пахнет Маршаллом и сексом.
— Поужинаешь со мной сегодня?
На миг я ощутила знакомое тягостное чувство, едва не отказалась, не выпалила «нет!», но тут же сурово выговорила себе за то, что режу по живому. Маршалл бросал мне спасительный конец, а я не желала за него хвататься.
— Конечно, — ответила я, понимая, что он заметил мою натянутость и тревогу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});