Шеломянь - Олег Аксеничев

Однажды Кирилл попытался пойти внутрь, за стену, и посмотреть, что там происходит. Его едва не побили при входе камнями, и среди особо усердствовавших Кирилл с горечью заметил своих бывших прихожан.

Бог, дремавший в дальнем углу святилища, любил жертвы и покорных рабов. А вот прислужников иных религий он не терпел и приказывал гнать прочь.

Бог ждал истинного возрождения.

Бог знал, что срок ожидания подходит к концу.

6. Лес под Курском.

Апрель 1185 года

– Скоро Перунова Плешь? – спросил Буй-Тур Всеволод, князь трубечский и курский.

Вопрос относился к проводнику из вятичей, знавшему окрестные места, как вшей на собственной безрукавке.

– Какой путь выбирать, – рассудительно ответил вятич. – Ближним к вечеру доберемся, а ежели дальний приглянется, так придется заночевать в дороге.

– Хорош выбор, – удивился Буй-Тур Всеволод. – Где тут твой ближний путь?..

Вятич с готовностью ткнул правой рукой в самую чащу, где и днем держался полумрак. Ощетинившиеся острия обломанных сухих веток недвусмысленно предостерегали от неосторожного определения маршрута.

Всеволод крякнул.

– И за что только люблю свое княжество, – сказал он. – В морозы носа из дому не высунешь, а как потеплеет, по буреломам не наездишься! Где же дальний путь, проводник?

Вятич махнул рукой в сторону густо разросшегося орешника, через который не было дороги ни конному, ни пешему. На первый взгляд пути не отличались друг от друга, разве что только сравнением плохого с отвратительным.

Миронег старался не выдавать своих эмоций. Он чувствовал, какой путь верен, но как это объяснить князю и его кметям? Рассказать о видениях из мира мертвых, которые все чаще посещали его, причем не только во снах, но и в реальности? Кмети, привыкшие к опасной жизни на приграничье и нескончаемым стычкам с дикими половцами, верили только себе и князю. Мистика была выше их понимания, следовательно, не нужна и во многом смешна.

Конь, копье и меч – вот это поможет в сече, а жалкие бормотания на чужом и мертвом языке или размытые видения, неожиданно накладывающиеся на привычный мир, только навредят воину и ослабят его волю к победе.

Пускай дети верят в сказки, а мужи – в силу и честь; таковы убеждения курских кметей. И Буй-Тур Всеволод никогда не пытался их оспорить.

Князь продолжал выспрашивать вятича, а тот отвечал уважительно, добродушно, но Миронег подмечал некую издевку в поведении проводника. Возможно, вятич понял, насколько беспомощны в лесных дебрях выросшие на равнинах кмети, и решил развлечься.

От вятичей можно было ожидать чего угодно, от верности до самого низкого и гнусного поступка. Русские князья, и Всеволод Трубечский в первую очередь, не обольщались в оценке покорности этого племени.

Два века назад великий воин Святослав Игоревич на пути в Волжскую Болгарию огнем и мечом прошелся по этим землям, принудив племенных старейшин принести присягу себе на верность. Сразу после ухода княжеской дружины вятичи связали оставленных Святославом для управления трех бояр и сожгли их в пламени священного очистительного костра. В огонь добровольно взошли и старейшины, освобождая свое племя от навязанного договора.

В следующий раз Святослав оказался в этих землях после уничтожения Хазарского каганата, но вятичей не увидел. Тысячи людей, от малых детей до стариков, ушли в густые леса и сгинули там, не желая сгибаться под тяжелой княжеской рукой. Святослав для острастки приказал сжечь брошенные селения, пожар перекинулся на соседние деревья, и киевляне спаслись только благодаря благодетельному дождю, залившему взбесившееся пламя.

На пути в столицу князь потерял много людей, едва ли не больше, чем в боях против хазар. Самым обидным было то, что ни одного трупа врага не было найдено и киевлянам не удалось насладиться чувством законной, с точки зрения Святослава, мести. Убийцы появлялись ночью, бесшумно вырезали часовых, отправляли в мир иной целые шатры с так и не проснувшимися дружинниками, угоняли и без того поредевшие табуны коней. Путь Святослава по этой земле был отмечен чередой могильников, и вятичи с удовольствием втягивали широкими ноздрями смрадный запах от оставшихся здесь навечно, хотя и без всякого на то желания, врагов.

За два прошедших века вятичи мало изменились. Они продолжали жить, сообразуясь в первую очередь с обычаями старины и заветами предков. Слушали старейшин и волхвов, продолжавших служить языческим богам в скрытых заломами и болотами священных городах. Только один из них, Московь, был найден и разрушен князем Юрием Суздальским, не без иронии прозванным Долгоруким. Десять лет волхвы преследовали князя и достали его уже в то время, когда Юрий Долгорукий достиг заветной цели, великого киевского княжения. Однажды глухой ночью княжеские хоромы огласились истошными криками, и прибежавшие на шум слуги и бояре застали князя в самом жалком и беспомощном состоянии. Его лицо было изуродовано огромными кровоточащими язвами, на тонкой рубахе расплывалось зловонное гнойное пятно. Рядом с головой Юрия Долгорукого лежала изящная височная подвеска в виде семилопастного цветка. Женские украшения славянских племен были неповторимы и узнаваемы, и височное кольцо словно кричало: «Я принесено вятичем!»

После нескольких карательных походов, устроенных преемником Юрия Долгорукого, князем Андреем Боголюбским, вятичи откочевали южнее, в густые леса Курской земли. Владевшие этими местами Ольговичи встретили новых насельников спокойно, затребовали небольшую дань пушниной и отмахивались от христианских священников, требовавших насильно крестить убежденных язычников. «Верный язычник лучше лживого христианина», – резонно заявляли Ольговичи.

И вятичи продолжали поставлять христианам святых великомучеников, люто расправляясь с проповедниками, пробиравшимися в их земли.

Буй-Тур Всеволод покорил вятичей не железом, а языком. Несколько лет назад, едва получив трубечское княжение, он с малым отрядом отправился в самый центр дремучих лесов и долго, уважительно общался со старейшинами племени. Князь не только требовал возобновления дани, хотя это воспринималось вполне естественно, он интересовался запросами самих вятичей, обещая исполнить пожелания, показавшиеся разумными. Расчувствовавшиеся от непривычного внимания лесные жители украдкой утирали замызганными меховыми куртками слезы умиления и шептались, что за таким князем – в огонь и воду, братцы!

Нашлись люди, решившие пострадать за общество и проехаться с князем в Курск. Там, при большом стечении народа, под торжественный колокольный перезвон, они торжественно отреклись от языческих убеждений и окунулись в крестильную купель. Смахивая с мокрых волос капельки воды и поправляя щекотавшие нежданно вымытую грудь крестики, вырезанные из кости, вятичи размышляли, смогут ли волхвы объяснить богам, ради чего разыгрывалась эта комедия. Грозы не случились, земля не разверзлась, и новообращенные вятичи решили, что все в порядке.

Проводником трубечского князя и его кметей как раз и был один из тех вятичей-христиан, ни разу не удосужившийся больше посетить церковь и стеснявшийся своего смешного крестильного имени Амнемподист. Сам он всегда представлялся так, как его назвали в детстве родители, выкрикнув имя в тот миг, когда жрец протянул нагое тельце ребенка первым лучам рассветного солнца: Година.

Година объяснил князю, что дальний путь представляет собой звериную тропу, и Перунова Плешь находится несколько в стороне от нее. Отряду придется сделать достаточно большой крюк, чтобы добраться туда, поэтому и потребуется ночевка в лесу. Короткий путь показался обитателям чащобы слишком сложным. В этом случае кметям придется самим пробираться через заросшие и заваленные пространства, и многое будет зависеть от везения. Или князь и его воины встретят ночь на удобной сухой поляне, где вятичи давно обустроили место отдыха, или же темнота застанет их в самой глухомани, и пробуждающиеся кровососы с радостью окажут людям самый нежный прием.

– Где наша не пропадала! – рубанул ребром ладони, словно избавляясь от мешающего препятствия, князь Всеволод. – И тут не пропадет! Веди коротким путем, Година!

Миронег подумал, что горячность – не лучшее качество для князя, но, по обыкновению, оставил мнение при себе. Во-первых, неуместно человеку незнатному поучать князя, когда не просят, а во-вторых, Буй-Тур Всеволод выбрал именно ту дорогу, которая и была нужна. Лекарь ясно видел светлый путеводный луч, протянувшийся по оттаявшей земле точно в бурелом. Неведомая сила, все чаще вмешивавшаяся в жизнь Миронега, подсказывала направление, только не объясняла, что ждет в конце пути.

Хотелось верить, что эта сила не навредит Миронегу и его спутникам. Лекарь не раз вспоминал в последние дни странный разговор, состоявшийся несколько лет назад в Чернигове, когда душа князя Черного пообещала Миронегу помощь мертвых. Помощь, когда настанет срок выступить против таинственного бога, готового уничтожить существующий мир.