Книгоиздатель Николай Новиков - И. Мартынов

Забыв о печальном конце «Всякой всячины», Екатерина II попыталась сразиться с Новиковым в открытом литературном бою. Одна за другой на подмостках русских театров были разыграны ее комедии «Обманщик» (1785), «Обольщенный» (1786), «Шаман сибирский» (1786) и «Расстроенная семья» (1788). Зрители смеялись над злоключениями простаков, обманутых и обобранных коварными шарлатанами, однако это не мешало им покупать нбвиковские издания, а «несчастным жертвам» мастера Коловиона по-прежнему щедро финансировать его просветительные и филантропические предприятия.

Антимасонские настроения императрицы усиленно подогревали многочисленные враги и завистники Новикова. Первыми против русского просветителя выступили иезуиты. Черный орден, пригретый Екатериной II и ее сановниками, наводнил в конце XVIII в. всю Россию своими шпионами и соглядатаями. Угрозами и лестью, подкупами и шантажом они получили возможность через влиятельных покровителей активно влиять на русские государственные дела. Поэтому можно представить себе, каким ударом была для иезуитов публикация статьи о тайной истории их ордена. Использовав все свои связи, иезуиты добились конфискации номеров новиковского журнала «Прибавления к Московским ведомостям» (1784, №№ 69–71), в которых она была напечатана. Несколько дней полиция обеих русских столиц изымала у подписчиков «Прибавлений» листки с «ругательной историей». Думается, что на этом инциденте «военные действия» между иезуитами и масонами не прекратились.

Зависть к успехам Новикова лишила покоя и сна куратора Московского университета И. И. Мелиссино. Ущемленное самолюбие этого вельможи, привыкшего считать себя неограниченным властителем местного Парнаса, побуждало его отдавать все силы интригам против масонов. В борьбе с Новиковым Мелиссино нашел верного союзника в лице другого интригана и честолюбца-протоиерея кремлевского Архангельского собора П. А. Алексеева. Не было, кажется, такого преступления, в котором не обвинили бы вольных каменщиков их враги. Трудно сейчас оценить моральный ущерб, нанесенный Новикову в результате происков Мелиссино и Алексеева. И все-таки для полного разгрома новиковских просветительных предприятий требовалось более серьезное оружие, чем сплетни и клевета. Таким оружием должна была стать, по их замыслу, православная церковь и ее высший орган — Святейший Синод.

Первые конфликты Новикова с Синодом возникли после появления в свете екатерининского указа о вольных типографиях. Восприняв этот указ, подобно большинству его современников, как закон о свободе печати, арендатор Университетской типографии предельно упростил процедуру цензурования своих изданий[166]. В новых постановлениях правительства ничего не говорилось о цензурных функциях Синода, однако большинство благонамеренных авторов и переводчиков книг, «до святости касающихся», по-прежнему посылали их туда для «апробации» и одобрения. Рассмотрение рукописей в Синоде, как правило, растягивалось на месяцы, а у московского издателя не было ни времени, ни желания так долго ждать благословления святых отцов. Поэтому Новиков, не нарушая закон, с чистой совестью игнорировал эту цензурную инстанцию.

В отличие от важных столичных чиновников московские цензоры были куда более расторопными и покладистыми. Те из них, кто служил при Университете (профессора А. А. Барсов и X. А. Чеботарев и архимандрит П. Пономарев), находились в определенной зависимости от Новикова, выплачивавшего им «пансионы», т. е. жалование. Не слишком много хлопот доставляла издателю полицейская цензура. Трудно было винить в отсутствии бдительности московского обер-полицмейстера Б. П. Островского, если его петербургский коллега Рылеев, не задумываясь, подписал к печати яркое антикрепостническое произведение — «Путешествие из Петербурга в Москву» Радищева. Не искушенному в книжной премудрости служаке пришлось иметь дело с заумными мистическими сочинениями. Мало того, что рукописи просматривал некомпетентный человек, он выполнял свои цензорские обязанности в спешке, небрежно. «Новиков, — рассказывал один из его сотрудников, — отсылал меня к московскому обер-полицмейстеру И. И. Лопухину (преемнику Островского — И. М.), который, среди суда и расправы, прочитывал при Мне (?!) мою тетрадь и разрешал печатанием»[167].

Трудно найти другое, столь яркое подтверждение полной несостоятельности духовной и светской цензуры тех лет, чем дело, возникшее в связи с переизданием книги одного из учителей масонства Иоанна Арндта «О истинном христианстве». Напечатанная впервые на русском языке мистиком А. Г. Франке в городе Галле, эта страстная филиппика против официальной церковной обрядности больно задела членов Святейшего Синода и за год до рождения Новикова была изъята из обращения специальным указом императрицы Елизаветы Петровны. Прошло 40 лет, однако попытка петербургского литератора П. И. Богдановича выпустить новое, исправленное издание книги Арндта натолкнулась на решительное сопротивление Екатерины II. Легко вообразить себе ее негодование, когда через месяц, в январе 1785 г. она узнала, что рассуждение «О истинном христианстве» вторично переведено московским масоном И. П. Тургеневым и с одобрения местных цензоров напечатано большим тиражом в вольной типографии И. В. Лопухина. Императрица немедленно приказала конфисковать книгу, но было уже поздно. Все экземпляры сочинения Арндта успели разойтись среди покупателей[168].

Слухи о скандале, разыгравшемся вокруг книги Арндта, несомненно дошли до ушей протоиерея П. А. Алексеева, который хорошо понимал чувства императрицы, оказавшейся по милости масонов в смешном положении, и не преминул при случае подлить масла в огонь. Отправляя в феврале 1785 г. своему другу, духовнику Екатерины II И. И. Памфилову донос на покровителя масонов, московского архиепископа Платона, он, между прочим, обвинил его в потворстве изданию книг, служащих к «соблазну немощных совестей»[169]. Ядовитые семена, как он и рассчитывал, упав на благодатную почву, дали обильные всходы. Екатерина не забыла масонам обиды. Пребывание императрицы в Москве летом 1785 г., где она могла убедиться в их могуществе и богатстве, укрепило ее решение покончить раз и навсегда с этой зловредной сектой. После того, как судьба масонов была решена, оставалось разработать план уничтожения новиковских предприятий, который не имел бы нежелательного для правительства резонанса в русском обществе, а главное, за рубежом. Тут-то Екатерине II и пригодились услуги П. А. Алексеева. Думается, что лишь в его изворотливом мозгу могла родиться поразительно циничная идея разгромить Новикова с помощью архиепископа Платона, человека, широко известного своей честностью и неподкупностью. Роль защитницы православной церкви от новоявленных еретиков, отводившаяся Екатерина II, пришлась ей по душе, и она, все обдумав и взвесив, приказала 23 декабря 1785 г. Платону проверить все новиковские книги, нет ли в них «каких-либо колобродств, нелепых умствований и раскола», а заодно «испытать» в вере самого издателя[170].