Золото империи. Золото форта - Вадим Александрович Ревин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Произнеся клятву, ты из Профана становишься Учеником, принятым в братство Вольных каменщиков! – торжественно произнес Мастер. – Снимите с него повязку.
Стоявший рядом Привратник развязал узел, и повязка упала к ногам Билого. Он осмотрелся. В зале стояло около сорока человек. Огоньки зажженных свечей яркими языками плясали на их лицах. «Да уж, господин подъесаул, – произнес про себя Микола, глядя на свой наряд. – Далее некуда».
– Подойди, Ученик! – властно произнес Мастер.
Микола, не торопясь, приблизился.
– Положи руку на Библию и Меч и произнеси троекратно «Клянусь!» – голос Мастера звучал монотонным звуком.
Билый сделал так, как велел Мастер.
– Ты должен теперь познать секреты и тайные знаки нашего ордена, – таинственным голосом продолжал Мастер. Он досконально посвятил Миколу в значение символов и знаков, которыми пользовались Вольные каменщики, и в заключение произнес: – Исаак.
Билый с удивлением посмотрел на говорившего.
– Исаак, – повторил Мастер. – Это пароль, который применяется для общения среди нашего братства!
Микола кивнул. Мастер жестом руки подозвал Внутреннего Стража, тот приблизился, держа в руках инструменты.
– Каждый Ученик обязан владеть этими инструментами. Мало того, он должен знать значение каждого из них, – подымая руку вверх, сказал Мастер. – Так внимай же, Ученик!
Микола сделал вид, что внимательно слушает то, что будет говорить Мастер. Тот же, беря первый инструмент в руки, продолжил:
– Первым инструментом, попадающим в руки рабочего, является линейка, с помощью которой он измеряет и определяет размер и масштаб предстоящей работы, а также подсчитывает время и силы, которые она потребует.
Мастер передал в руки подъесаула линейку и взял с подноса, который держал Внутренний Страж, молоток:
– Молоток используют разные ремесленники, и в зависимости от ремесла его называют по-разному. Но все признают, что без него не обойтись в ручном труде. Его уникальность состоит в том, что им можно работать по любой поверхности. Но в масонстве главное – не практическое назначение каждого инструмента, а его символика. Так, двадцать четыре деления на линейке символизируют двадцать четыре часа суток, что позволяет Ученику правильно распределять время на молитву, труд, отдых и сон. Молоток как бы говорит, что мастерство без усилия бесполезно: человек рожден для труда – сердце чувствует, а голова думает впустую, если руки не могут работать.
Мастер сделал небольшую паузу, передав в руки Билого молоток.
– А мастерок, – продолжил Мастер, беря с подноса последний инструмент Ученика. – Мастерок показывает, что для достижения совершенства необходимо упорство. Все эти инструменты вместе указывают Ученику, что знание, основанное на точности, достигнутой при помощи труда и упорства, превзойдет все невзгоды, прогонит невежество и привнесет счастье в процесс познания!
Голос его звучал теперь более мягко. Билому даже показалось, что как-то по-отечески. Мастер поздравил подъесаула со вступлением в древнее и почетное братство франкмасонов и сообщил ему об обязанностях и обязательствах перед Всевышним, его «соседями» и самим собой.
– Нововступивший масон! – наставлял Мастер Билого. – Будь благоразумным и справедливым в своих поступках, сдержанным и не теряй стойкости духа. Храни секретность, верность и послушание. Напоследок я скажу несколько слов о чертежной доске Первого градуса. Раньше на этих досках, также известных как опорные доски, архитекторы или строители чертили план первого этажа здания. Также на досках представляли наглядное символическое описание постулатов, связанных с определенной степенью. Предметы, изображенные на каждой доске, имеют не только символическое значение, но также и психологическое. Доска Первого градуса, изображающая мозаичный пол и возвышающиеся колонны, лестницу Иакова, пылающий центр и сияющее солнце, символизирует человека и его место в мире. Чертежная доска Второго градуса изображает лестницу Иакова, символизирующую лестницу, по которой франкмасон должен подняться на своем духовном пути развития, отвернувшись от мира физического, чтобы уделить все внимание духовному развитию. Доска Третьего градуса воплощает в себе представление о том, что только через смерть человек может осознать все возможности, предлагаемые жизнью.
Мастер вновь прервался, посмотрев на символ из треугольника и глаза внутри него. Затем, вновь повернувшись к Билому, произнес:
– Важно знать о всех градусах и ложах, но для тебя, как Ученика, в данный момент наиважнейшим является градус первый. И помни! Мы нуждаемся в тебе еще и как в боевом офицере!
«Вот оно что! – пристально вглядываясь в глаза Мастера, подумал Микола. – Не хотите ли вы меня использовать как разменную монету?! Или даже как пушечное мясо в очередном покушении на императора?! Так то мне и надо!»
Рука машинально начала сжиматься в кулак, но Билый моментально опомнился и мягким голосом ответил:
– Буду рад служить братству, Досточтимый Мастер!
Мастер с легкой улыбкой на губах слегка наклонил голову в ответ и распростер руки над собой:
– Закончим же на этом. Братья!
Как по команде, все присутствующие стали расходиться. Кто поодиночке, как тот, безрукий, кто попарно. Суздалев, проходя мимо Миколы, негромко сказал:
– Ну что, Ученик, предлагаю это дело спрыснуть в «нашем» ресторанчике у реки. И поделюсь некоторыми своими соображениями с тобой.
Билый молча кивнул головой и прошел в комнатку, где сидел перед церемонией. Приведя черкеску в порядок и надев пояс с кинжалом, он направился к выходу из дома. На улице его уже ждал Суздалев. Его широкая, открытая улыбка располагала к дружескому разговору. Односумы без труда поймали извозчика и спустя час с небольшим с аппетитом поглощали бараний бок с гречкой, запивая его хмельным лафитом.
Успенский пост в этом году выдался на редкость жарким.
А после Успения присущая Санкт-Петербургу сырость, растворяясь в обилии солнечного света, изливаемого с небес на Северную столицу, рождала духоту в воздухе такую, что порой трудно было дышать.
Душно было во всем, и лишь парковые деревья давали хоть какую-то отраду, укрывая в своей тени случайных прохожих. Жизнь в столице будто расплавилась и потекла в ином, более медленном ритме. Лошади извозчиков, как, впрочем, и их хозяева, изнывали от недвижимого воздуха, отгоняя сонмы мошкары, зависающей небольшими тучками над ними. Городовые старались занять свой наблюдательный пункт в тени многоэтажных зданий. И не так жарко, да и начальство, если вдруг нагрянет с проверкой, не накажет за ненадлежащую уставу службу. Портовые грузчики, по обыкновению своему расторопные и быстрые при разгрузке приходящих в порт
