Последний Страж. Том 5 - Антон Кун
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Голоса уплыли. А перед моим внутренним взором появился головастик Агафьи Петровны.
«Служить! Семья!» — услышал я.
«Что происходит?» — промелькнула мысль.
«Семья. Безопасность», — снова послышалось в голове.
И тут позади головастика подняла голову Мария Рафовна.
«Хочу рыбки», — проговорила она.
Я впервые так отчётливо услышал её мысли. До этого она максимум мурчала или иначе демонстрировала эмоции. А тут конкретная фраза — хочу рыбки. Но удивиться я не успел — появились котята. Оба — и Мурзик, и Принцесса.
«Поохотимся вместе?» — предложил Мурзик.
А Принцесса посмотрела на меня по-кошачьи свысока. А потом вдруг начала яростно вылизывать свою шёрстку, демонстрируя мне, какие у неё длинные и красивые лапки.
Потом я увидел огненного слайма. Он выпучил на меня круглые глаза. И вдруг зажмурил их, как молодой тюлень. И я услышал:
«Идём на охоту?»
Никогда не видел глаз огненных слаймов. Эти монстры всегда выглядели, как сгусток огня, за которым детали не разглядеть. А тут все эмоции понять можно было. Искреннее желание охотиться вместе, как с братом или членом стаи — плечом к плечу.
После я «услышал» мысли деда Спиридона и остальных мутантов. За одним исключением — питомцы слышали меня и могли со мной разговаривать. А вот мутанты не слышали. И мысли их я разобрать не мог. Только понимал, что они есть, и общую эмоциональную направленность. А ещё видел в общих чертах, чем они занимаются — почти все спят, за исключением двух дежурных и деда Спиридона, который что-то писал. Хотя человеку-медузе это делать было совсем не просто, но он упорно тренировался, что заслуживало уважения.
«Дед Спиридон», — мысленно окликнул я командира морских гвардейцев.
Тот оглянулся. На его лице появилось удивление, а потом тревога. Словно он услышал, как его окликнули, обернулся, и никого не увидел. И решил, что словил глюк…
Осознав этот момент, я огляделся уже с большим интересом. И начал замечать то там, то там очаги тьмы. Какие-то были ярче, какие-то совсем тусклые.
Кстати, два очень ярких находились прямо передо мной. Но меня не видели, не слышали и не чувствовали. Окликать их я не стал. Вместо этого как бы приподнялся и осмотрелся внимательнее.
Достаточно много источников тьмы я увидел на территории усадьбы. Тьмы самой разной интенсивности. Но большинство источников были очень слабыми.
Разглядел и установку в лечебнице, которая, как пылесос, втягивала энергию из окружающего пространства, пропускала её через камни тьмы, найденные нами в Складке с головастиками. В результате получалась тончайшая пелена тьмы, которая покрывала тело человека и впитывалась в кожу. Очень медленно и не эффективно, с большими потерями этой самой пелены
Я не знал раньше, как работала эта установка, а тут вдруг сразу увидел принцип её действия, и при желании сейчас мог развернуть чёрные камни и систему зеркал так, чтобы плотность пелены стала выше, а потери меньше.
Понимание этого удивило меня. Но не настолько, чтобы прямо сейчас кинуться реализовывать свои находки.
Вместо этого я поднялся ещё выше и увидел немного в стороне и внизу две точки. Они были как будто под толщей вод. Вряд ли это были Алла с Ольгой. Девушки в настоящий момент находились в Складке. А вот мутанты, сопровождающие их, вполне могли быть.
Поднявшись выше, я увидел ещё две точки. Одна была тусклой, и располагалась очень далеко. А вторая — яркая — двигалась… Довольно быстро для человека.
«Сойка!» — окликнул я и мысленно рванул в ту сторону.
И да, это была она, Сойка.
Она сидела, обняв колени, на диванчике роскошного вагона, в полном одиночестве, и задумчиво смотрела в окно, за которым мелькали белоствольные берёзы и стройные сосны.
«Услышав» мой зов, подскочила на ноги, прижав руки к груди. Но потом тяжело вздохнула и безвольно опустилась обратно на диван.
«Глупая девчонка! Что же ты наделала⁈» — пожурил я её.
Но что она грустно улыбнулась и, вздохнув, прошептала:
— Зато я смогла защитить тех, кто мне дорог!
Я понял, что она уговаривает себя и покачал головой.
«Мы обязательно спасём тебя!»
Сойка обняла себя за плечи и пробормотала:
— Надеюсь, Витя с Олей смогли вернуться. Пусть у них всё будет хорошо…
Это самобичевание нужно было прекращать, и я прикрикнул на неё:
«Соберись немедленно! Хватит страдать! Мы спасём тебя!»
Сойка судорожно всхлипнула. Но потом вытерла глаза и произнесла:
— Действительно, чего это я? Нужно собраться! Сделанного не исправишь. Помощи ждать неоткуда. Так что, я должна позаботиться о себе сама.
Я понимал: Сойка слышит меня, но не догадывается, что это я, а считает это своими мыслями. Видимо, мои слова совпадают с тем, что она сама думает.
С другой стороны, передать ей послание я всё равно смогу.
«Слушай меня внимательно! — изменив тон голоса, проговорил я. — Когда прибудете в столицу, будь готова. И как только услышишь мою команду, падай на землю и окружай себя тьмой. Она защитит тебя от нашей магии. Поняла? Только не забудь! Как услышишь мой голос, падай на землю и окружай себя тьмой!»
Сойка подняла голову и удивлённо оглядела купе, в котором находилось.
А я для верности повторил инструкции ещё несколько раз. Пока Сойка не пробормотала:
— Как только услышу голос, падать и окружать себя тьмой… — А потом добавила: — Только кто ж даст мне использовать магию?
И я увидел у неё на руках и ногах тонкие браслеты подавляющих артефактов.
Глава 24
Подавляющие артефакты — это серьёзно. С другой стороны, они делались для обычной магии, не для тьмы. Тьма с ними легко справится. Должна во всяком случае.
Значит, с Сойки нужно как-то эти артефакты снять. И если по поводу «как» вопросов не возникло — я легко мог научить Сойку, как это сделать. То вот «когда» — это был серьёзный вопрос. И он требовал срочной консультации с Архипом Васильевичем.
Потому что вполне могло быть так, что эти артефакты постоянно посылали сигнал или были как-то иначе связаны с другим артефактом, находящимся у кого-то из охранников. И если Сойка освободится от браслетов, то об этом сразу же станет известно её тюремщикам. А если она в этот момент будет ещё в поезде, то от освобождения от браслетов не будет никакого смысла.
Так что, освобождение должно произойти в определённый момент, когда тюремщики Сойке уже не смогли бы ничего сделать. Или надо
